84-112 Сборник Киллмастер Ника Картера

Глава 6

Редьярд Киплинг однажды написал о Востоке, что заря появляется там подобно грому. Ну, я видел восход солнца по всему Дальнему Востоку, и на самом деле все наоборот. Это луна, которая сияет, как гром, в Гонконге, особенно там, на оконечности полуострова Коулун , в элегантном торговом центре, который вспыхивает от Натан-роуд. В одну минуту полдень, в другую ночь. А когда городские огни начинают мигать один за другим, иногда задумываешься, зачем вообще нужен солнечный свет. По крайней мере, пока вы остаетесь на главных улицах.

Все это я видел в окно, как «Мейер» снова разговаривал по телефону с пистолетом в руке. Он быстро заговорил по-французски с кем то на другом конце линии, а затем по-немецки с начальником этого человека. У меня было довольно хорошее представление о том, кто это может быть. Я как раз думал о том, как напасть на него, когда вошел тот парень. Он взялся за оружие и вытащил из-за пояса большой смертоносный «Магнум» 44-го калибра, указывая мне на стул в центре комнаты. Я вздохнул, сел — осторожно обращаясь со своими ребрами — и снова пристально посмотрел на этих двоих.

Парень вызванный по телефону был среднего роста, фунтов на пять легче моих собственных девяноста, с массивной спортивной грудью и хорошим животом. Его лицо указывало на средиземноморское влияние: может быть, на французско-алжирское ? Греко-египетское ? Сообщества полиглотов густонаселенного Леванта настолько перемешаны, что сделать обобщение непросто. Глаза были странно голубыми, льдисто-голубыми. Лицо ничего не выражало. У него был небольшой шрам под одним глазом; кроме того, лицо, как и руки, были опрятными и ухоженными. Я не мог описать его уши, потому что никто так и не придумал для них подходящего названия, но я мог бы нарисовать их с девяностопроцентной точностью и выбрать их, если бы только мог представить себе изображения ушей. Любой может изменить лицо. Однако такие вещи, как уши или структура костей рук, являются лучшими ориентирами. Спросите любого полицейского.

Другой человек был крупнее и крепче и мог быть братом первого человека. Глаза были такими же голубыми, волосы такими же прямыми и каштановыми, но плечи были по крайней мере на дюйм шире, а плечи торчали в рукавах пиджака. Я не надеялся, что мне когда-нибудь придется с ним связываться. Зверский удар этими руками, похожими на окорока, по моим уже сломанным ребрам произведет звук, подобный звуку мусоровоза, наезжающего на детскую игрушку, и это не принесет мне особого удовольствия. Нет, наверно надо дать ему пощечину, а потом убираться отсюда или дать Хьюго поразмяться...

Наконец он повесил трубку. Он сказал, что что-то случилось, и он хотел докопаться до сути. Я вздохнул. — Что ж, — сказал он, засовывая «Вэбли» в куртку — теперь я заметил, что он создан для того, чтобы держать большую пушку, — и сказал повернувшись ко мне, — нам пора… э-э, покататься, мистер Коулз. Не будете ли вы так любезны? Он жестом приказал мне встать.

Со стоном я выпрямился. Моя грудь болела только при движении, неважно в каком направлении. — Отлично, куда мы идем?

'сперва в Wanshai, я думаю. У меня там назначена встреча — да ладно, я так понимаю, вы следили за телефонным звонком — между шестью и шестью тридцатью. С тем, кто говорит, что знает тебя. Я уверен, что вам двоим… ну, есть что обсудить.

— Конечно, — сказал я. Я не сводил глаз с его лица и пытался определить его по национальному, может быть, этническому признаку. — Забавно, — наконец сказал я, делая паузу. дверь и оглядываясь на него.

'Да?'

— Я хотел сказать, смешно, ты совсем не похож на еврея. †

Я посмотрел на его лицо, ожидая реакции. И я получил её. Я этого не представлял. Он просто поднял бровь. Рот совсем не шевелился, но я знал, что теперь знаю кто он. Я считаю, что израильтяне - единственные люди, которые не понимают еврейского юмора. Они находят это раздражающим и неуместным.

Но это не главное, что я заметил. Это было то, что дало мне подсказку. Это вырвалось вперед и привлекло мое внимание, когда я провел тот небольшой осмотр ушей и рук и запомнил все это для последующего рисования, когда у меня были карандаш, бумага и полчаса свободного времени.

Татуировка была небольшой и располагалась там, где ее было легко спрятать: на коже между большим и указательным пальцами, где она была бы незаметна, если бы рука была полузакрыта. Но её можно было увидеть - у обоих - когда на меня наставили оружие и я это запомнил.

Это была маленькая, но очень решительная Звезда Давида.

Большой сидел за рулем: другой «Мейер» сидел со мной на заднем сиденье черного «Ягуара», а «Вэбли» снова целился мне в ребра. Мы выбрали живописный маршрут, обогнув оконечность полуострова до Кантон -роуд, мимо причалов и складов Коулуна и главного морского порта к парому на Джордан -роуд. По пути мы миновали старый железнодорожный вокзал, где при наличии денег, времени, визы и мужества можно было заказать поездку в Европу на Коулунско-Кантонском экспрессе, Транссибирском экспрессе и примыкающих железных дорогах. Вид на остров был прекрасен, как никогда, даже с высоты нескольких футов над уровнем моря.

Я начал ненавидеть играть по сценарию того парня. Таким образом, в конце концов он узнает обо мне довольно много, а я, если не изменю тактику, вообще ничего о нем не узнаю. Я медленно и многозначительно посмотрел на часы.

— Эй, — сказал я. «Паром отстает от графика. Вы опоздали на встречу с генералом...

Он посмотрел на свои часы, нахмурился и сказал: «Странно. Интересно, что…» Тут его осенило, и он устремил на меня эти ледяные глаза, холодный блеск в них был ясно виден в свете лодок за окном.

Он сказал. — Какой генерал? Его рот превратился в невыразительную щель. У него было такое лицо, для которого отсутствие выражения является плохим обозначением и означало, что следует ожидать много неприятностей.

«Ну, тот парень, который только что прилетел из Сайгона с еще одной довольно крупной суммой на свой банковский счет в Гонконге и Шанхайском банке», — сказал я. — Тот, кто посетил вас сегодня днем в офисе покойного мистера Мейера. Вы, конечно, знаете этого джентльмена: он маленький, у него забавная круглая голова и маленькие Кларк Гейбловские усы. Он ездит в Rolls Silver Cloud с водителем, продает героин Long Pot и тиеет долю в несколько других деловых предприятий и сделок». Тут я перевел дух, и до него действительно дошло: «Одна из которых сейчас вот-вот будет заключена в удовлетворительном соглашении между вашими… соратниками… и его организацией».

Это звучало так весело, что мне пришлось ему это выложить. Мне также пришлось признаться себе, что я не имел ни малейшего представления о том, о чем говорю.

Он молча изучал меня, пока другой гость въезжал на машине на паром. Когда мы остановились, паром слегка покачивался под нами в вечернем приливе. — Очень интересно, — сказал он. — Вы, например, говорите обо мне так, как будто я уже умер.

Я сказал. - "Нет, — Я говорю о Мейере, который мертв. Кто-то — и мне бы очень хотелось, чтобы мы оставили все догадки позади — убил его в Сайгоне. И оставил интересную визитку. Почему ты притворяешься им, остается вопросом. Знает ли генерал об этой замене? Или вы играете с ним в ту же игру, что и со мной? Потому что, если он узнает, что ты ему изменяешь, я не хотел бы поменяться с тобой местами. Помните клетки с тиграми? Их использовал этот маленький парнь и его друзей. Вы бы не хотели видеть, что они делали со своими врагами.

«Все интереснее и интереснее», — сказал он. — Что ж, всему свое время. Тогда вы знаете немного больше обо мне, а я знаю немного больше о вас. И тогда, возможно, мы подошли к концу нашего путешествия.

— Да, — сказал я. — Аккуратной прогулкой до конца пирса на Абердин-роуд. Я слышал, что рыба там очень голодна. Вот почему вы не найдете чаек в Гонконге. Рыба ничего им не оставляет. Я продолжал болтать, постоянно меняя темы. Я знал одно: прежде чем убить меня, он хотел услышать, что обо мне знает генерал. Мне это понравилось. Я также хотел услышать, что генерал знает обо мне. Я не был уверен, на чьей именно стороне оказалась маленькая Фуонг после ее решения лететь в самолете. На своей, наверное. Я не завидовал ее этой небезопасной жизни.

Я вздохнул, когда подумал об этом. Если бы вы так думали, вы должны были бы признать, что единственным парнем, который не очень-то ей доверял — если не считать тех нескольких кварталов побега через Сайгон — был я. Это не совсем заставило меня почувствовать себя Гибралтарской скалой. Я снова вздохнул и откинулся на кожаную обивку, наслаждаясь видом.

Эти ребята путешествовали первым классом. Кем бы они ни были, они были профессионалами, хотя еще неизвестно, какими именно. Они не в первый раз шли по крайне скользкой тропе международного шпионажа. Нет. Эти ребята были везде и сделали все, что могли, как минимум дважды. На самом деле все прошло так гладко, что у меня возникло искушение - всего один раз - высунуть голову из окна и покрутить головой, как неясыть, просто посмотреть, что они сделают. Бьюсь об заклад, у них был план на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы застраховаться от этого. Хуже того, держу пари, они использовали это по крайней мере один раз.

Единственное, что действительно удерживало меня от этого или чего-то подобного, — это в основном любопытство. Я хотел узнать как можно больше об этих червоточинах, в которые я попал в Сайгоне. У меня было ощущение, что я случайно наткнулся на что-то очень большое, что-то, что имело лишь частичное отношение к заданию, на которое меня послали.

Что бы это ни значило.

Кроме того, я упорно цеплялся за предположение, которое поддерживало меня в живых все эти годы, какими бы ничтожными ни были шансы, которые выставлял передо мной мой внутренний калькулятор: что я могу делать все эти вещи и все равно выйти живым, несмотря ни на что.

И если уж на то пошло, то, пожалуй, одним из условий этой работы является умение придерживаться такого мнения, несмотря на шансы его реализовать.

Это было одной из особенностей, которые подсказали мне, что эти двое были где-то в том же бизнесе, что и я. Они это знали и этим воспользовались. Они знали, что я не буду кричать, пока мы не закончим наше небольшое выяснение отношений, и они были настолько уверены в этом, что «Мейер» даже убрал «Вэбли» и уютно устроился на заднем сидении, когда паром скользнул к своему причалу, с серией толчков. спереди и сбоку, и водитель перезапустил двигатель «Ягуара».

В этот момент я чуть не прыгнул на него. Но он знал, что я не буду этого делать. Он обхватил пальцами одно колено и посмотрел на меня с выражением, которое я бы назвал пустым на другом лице. Но это превратилось в насмешливую ухмылку в его ограниченном багаже выражений. — Терпение, мистер Коулз, — сказал он со своим странным акцентом. Он был поистине удивительным вундеркиндом в языках. Я могу обойтись здесь и там, но я должен сделать все, что в моих силах. Этот парень, наверное, подхватывал языки так , что кто-то другой простуду. Я заметил акцент на трех языках, на которых он говорил до сих пор, и я еще не слышал, чтобы он говорил на иврите. — Терпение, — сказал он. 'Мы почти на месте.'

На пароме мы прибывали на остров Гонконг в центре старого района Ваньшай, района, отмеченного на карте как Центральный район Виктории. Мы находились в начале Connaught Road Central, поворачивали мимо пожарной части, проходили по узким извилистым улочкам, по которым не ходят двухэтажные трамваи, где единственными некитайскими иероглифами являются несколько вывесок Gulf Oil и где на улице становится все труднее получить честный ответ, если вы не говорите достаточно свободно на кантонском диалекте и у вас нет достаточно наличных денег, чтобы противостоять этому. Это недалеко от главной дороги, но это другой мир. В Коулуне полно красочных массажных салонов, баров и всевозможных борделей, но все это только для туристов. Восточный бизнесмен из Гонконга уезжает на остров, где все так же грубо (иногда вдвое извращеннее) и гораздо более осторожно. Фредерикс сказал мне, что вы все еще можете арендовать старомодную шанхайскую лодку для цветов в Козуэй -Бей, с аккуратной занавеской между вами и рулевым, и проплыть мимо плавучих чайных и лодок-музыкантов к ее декадентскому сердцу. Лунный свет в заливе; мягкий плеск весел, шипящий плеск волн о борт твоего сампана… Что ж, Фред был романтиком под своей дубовой британской внешностью. К сожалению, Ваньшай также может быть суровым городским районом, если вы не с друзьями. И я не был с ними. И мы направлялись не к благоухающему сампану. «Ягуар» въехал в большой полуразрушенный склад на одной из тускло освещенных улиц.

Я надеялся на передышку, но я был разочарован в этом. Большое Серебряное Облако ждало нас за двойными дверями. Крепко сложенный житель Востока, которого я видел раньше, впустил нас, а затем поспешил закрыть за нами большие двери. Это окутало склад тусклым светом от единственной голой лампы, свисавшей с потолка чуть сбоку от Rolls. Наш водитель медленно вел «ягуар» к точке, находящейся сразу за пределами круга света, отбрасывающего фонарь на бетонный пол.

— Замечательно, — сказал мой спутник на сидении машины. — Мистер Коулз? Думаю, это конец пути. Теперь, если ты хочешь выйти спокойно...»

Я выбрался наружу, освободив Хьюго в ножнах. Если бы у меня возникали мысли о побеге, их пересек водитель, который вовремя вышел с пистолетом в руке, чтобы помочь мне.

Я стоял, моргая в полумраке. Крепкий азиат молча вышел вперед и открыл дверь «Роллса». Пассажир, все еще находившийся в тени, помедлил, затем медленно поднялся в тот момент, когда я понял, что «Мейер» подошел ко мне сзади.

Я решил, что пришло время приступить к жестоким действиям. В конце концов, ничто другое не работало так хорошо до сих пор. Я подождал и позволил ему заглянуть мне в лицо. Я видел, как его глаза сузились, а руки сжались на ручке пистолета, которую он носил даже в штатском.

— Здравствуйте, генерал, — сказал я. 'Вы абсолютно правы. Я не Коулз. Коулза не существует.

— Продолжай, — сказал он. Я услышал позади себя злое фырканье, и Уэбли глубоко вонзился мне в спину.

— Но это не имеет значения, — сказал я. «Добро пожаловать на нашу вечеринку по случаю дня рождения. Мы все здесь фальшивые. Я под чужим именем. Вы наверное тоже. Готов поспорить на сто баксов, что вы зарегистрированы здесь не под своим именем, а согласно вашему банковскому счету вас зовут Джеймс Бонд.

— Заткнись, — сказал голос позади меня. Оружие еще сильнее вонзилось мне в спину.

— Пусть говорит, — сказал спокойный голос маленького человека.

— Спасибо, — сказал я. «Как бы то ни было, самая большая подделка из всех — вот этот «Мейер». Моя рука потянулась к карману, но это не изменило положения оружия позади меня. Они обыскивали меня, не так ли?

«Вы знаете, он не Мейер. Мейер мертв в Сайгоне. Эти ребята убили его, потом обчистили его стол, а теперь притворяются им..."

Ствол пистолета поднялся, а затем опустился. Я вовремя нырнул. Он довольно сильно ударил меня по шее — ударом, который размозжил бы мне мозги, если бы я стоял на месте.

Тогда я снова поднялся из своего полусидящего положения и протянул руку с Пьером в ней. Я пихнул "Мейера" и подбросил Пьера в воздух, целясь в ту голую лампу. Когда я нырнул в тень, я услышал два выстрела, эхом прокатившиеся по складу. Я промахнулся по лампе, но один из двух выстрелов, сделанных Мейером, должно быть, случайно попал в эту штуку. Свет погас. Я скатился вниз. Пьер упал рядом и я его поднял, и между двумя машинами послышался кашель и ругань. 44-й «Магнум» выстрелил в мою сторону, и на мгновение это прозвучало, как выстрел из тех французских пушек 75-го калибра, о которых говорил Фред. Пыхтя, я поднялся на ноги и, пригнувшись, зашаркал в том направлении, где лихорадочно надеялся найти противоположную стену. Мои туфли производили достаточно шума, чтобы своим эхом сказать мне, что мне еще предстоит пройти долгий путь. Их голоса заставили меня резко остановиться.

«Мейер»: Отпусти его. Если мы разойдемся, он будет у нас...

Генерал : Нет, нет. Неважно. Я сам достану... 'Мейер': Но...

Генерал (повышая голос): Мистер Коулз. Мы приведем девушку. (Снова громче) Мистер Коулз. У нас есть девушка. Я уверен, ты не хочешь, чтобы мы причинили ей боль, не так ли?

Раздался голос Фуонг: Нет! Нет, Ник. Оставайся в стороне. Они убьют тебя. Они... Нет! Пожалуйста. Не делай этого...

Ее голос сломался, заикался, а затем раздался с пронзительным криком мучительной боли.