84-112 Сборник Киллмастер Ника Картера

Глава 14

Увидев нас, она улыбнулась и остановилась посреди комнаты. — Ах, — сказала она. «Мой лучший друг Никлс и мой лучший друг Хафф». С Вильгельминой в руке я быстро подошел к ней. Хафф был чуть быстрее.

Я увидел, как мелькнула его рука: вверх, затем вниз, ударившая, как лезвие ножа. Он ударил Анну по затылку, и она упала, как срубленное дерево.

— Уф, — сказал Хафф, массируя руку. «Плохой поворот. Определенно плохой ход. Но этой девушке явно нельзя доверять, видимо, она как-то связана с теми сектантами, и я чувствовал, что действительно должен компенсировать свою бездеятельность на лодке, понимаете. Я имею в виду...'

«Отличная работа, Хафф. Вы человек с неожиданными способностями, — сказал я. - Но давайте уберем ее с глаз долой, пока не пришли сектанты.

Мы затащили ее в туннель позади нашего убежища, где я прислонил ее к стене. Я завязал её и запихнул ей в рот платок Хаффа. Слегка постанывая, она уже начала приходить в сознание и смотрела на меня ярко-голубыми глазами, пока мы возвращались в большую комнату.

Стали приходить сектанты.

Они шли через потайную дверь и коридор в комнату. Они вошли в мертвой тишине, их длинные черные плащи с капюшонами волочились по полу, процессия одурманенных, обезумевших людей в обезумевших от наркотиков телах. Теперь я чувствовал запах гашиша. Должно быть, курили в коридоре, а точнее, в комнате, полной костей, скелетов и гробов. Они выстроились рядами, лицом к алтарю с другой стороны.

Их было, должно быть, две сотни, сбившихся в кучу, тяжело дышащих, почти задыхвшихся, с прищуренными от смертельного возбуждения глазами.

Но все это было в полной тишине.

Затем двое мужчин, обнаженных по пояс, вошли в комнату из туннеля за алтарем. Они несли огромный барабан. Не менее полутора метров в диаметре. Он был сделан из шкуры животныых. Или, может быть, людей. Они поставили его перед алтарем, вынули две палки и стали бить медленно, очень медленно, то одной палкой, то другой.

В комнате раздался глубокий, глухой стук. Резонанс был настолько велик, что я чувствовал его вибрацию в своем животе. Это заставило мою кожу чесаться. Почти осязаемая волна возбуждения прокатилась по комнате. Низкие стоны вырвались из горла десятков фигур в плащах. Они начали раскачиваться от волнения. Медленно, очень медленно барабанный бой нарастал.

Теперь все сектанты застонали, звук исходил из глубины их глоток. Комната наполнилась глубоким, внутренним ударом барабана и низкими кошмарными стонами сектантов. И медленно темп барабана увеличивался.

Внезапно к алтарю подошла фигура в плаще и сорвала плащ с тела. Это была большая белокурая женщина с большими грудями и фигурой амазонки. Она растянулась на алтаре. Другая фигура вышла вперед и сорвала плащ — мужчина, тоже великан.

Он оседлал женщину, и она закричала от радости. Они начали двигаться в такт гулкому барабану. Стоны сектантов теперь превратились в слова:

Кали! Кали!

Великая Мать! Великая Мать!

Кали! Кали!

Великая Мать! Великая Мать!

Песня была в такт оглушительному грохоту барабана, даже когда мужчина и женщина на алтаре натыкались друг на друга под удары барабана. Темп продолжал увеличиваться. Пение стало громче, быстрее. Громче, быстрее. Более лихорадочно, полубезумно. Крики слепого удовольствия, слышимые сквозь песню и барабанный звон, вырывались из горла женщины,

Кали! Кали!

Великая Мать! Великая Мать!

Песнопения превратились в крики, бой барабана превратился в свирепый грохот. Они приближались к кульминации, все быстрее, быстрее, одна нота едва отличалась от другой. Голоса сектантов сливались в протяжный крик.

Внезапно барабан остановился.

Пение прекратилось.

Женщина закричала изо всех сил, ее тело выгнулось вверх.

Мужчина взревел, как бык, схватил женщину за горло своими огромными руками и задушил. Наступила мертвая тишина. Затем мужчина встал. Бездыханное тело женщины упало с алтаря. Мужчина стоял совершенно неподвижно, склонив голову к алтарю. Позади него вперед выступила одна из фигур в плащах. Медленно и задумчиво он поднял изогнутый нож и вонзил его в шею мужчины. Он упал бездыханным рядом с телом женщины. В толпе раздался радостный рык.

Барабан взорвался. Оглушительный удар, нанесенный обоими мужчинами одновременно.

Стало тихо.

Женщина вышла вперед из туннеля за алтарем и встала прямо за алтарем. Капюшон был спущен, а огненные волосы упали на плащ темно-красного кроваво-красного цвета. Она подняла руки над головой.

"Во имя Могучей Матери!" — воскликнула она.

"Во имя Могучей Матери!" ответила толпа в голос.

«Во имя Могучей Матери, которая умерла!»

«Во имя Могучей Матери, которая умерла!» ответила толпа.

«Кому мы служим?» — воскликнула жрица.

«Могущественной Матери, Великой Матери, Кали!»

«И чего же мы с ней страстно желаем?»

«Смерти » , раздался визг толпы : «Смерти!»

Барабан снова зазвучал. Я чувствовал, как он вибрирует в моем теле. Снова стало тихо.

— Да, — сказала жрица. «Мы желаем смерти. Потому что только через смерть может быть возрождение, новая жизнь. И потому, что Могущественная Мать вопиет о смерти, смерти по-крупному, смерти миллионов. Мы небольшая группа, не более трехсот человек, большинство из них собрались здесь. Но многие из нас богаты, влиятельны. Богатство и власть приносят разочарование и желание новой жизни. И все мы преданы Могучей Матери. Это позволит нам вызвать смерть миллионов, как того желает Могущественная Мать».

Она повернула голову, чтобы посмотреть в туннель.

"Принесите объект нашей воли," воскликнула она.

В туннеле было движение. Появились две фигуры. На одной был красный плащ, как у жрицы. Другой был раздет до пояса. Обнаженная фигура с пучком жестких седых волос на груди под стать голове, с вызывающим выражением на лице был Борис Ниховьев.

Фигура в красном плаще откинула капюшон. Это был Арзон Рубинян, человек без лица. Гротескный разрез рта растянулся в торжествующей усмешке. — Этот человек, — сказала жрица, указывая на Ниховьева, — вождь одной из самых могущественных стран мира. Советского Союза. Под его руководством его страна проводила политику мирного сосуществования с другой могущественной страной, Америкой. Но когда этот человек умрет, лидерство перейдет в руки тех, кто не разделяет его взглядов. Они немедленно займутся политикой тотальной конфронтации с США. Они потребуют, чтобы США подчинялись всем их законам, полностью подчинялись России. США откажутся. Россия будет настаивать».

Она сделала паузу.

«Результатом, — кричала она, — будет ядерная война. Миллионы умрут! Миллионы! Будет бойня, какой еще не было на земле. Могучая Мать будет довольна. Наконец довольна. Там, где наши убийства Джона Кеннеди, Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга не принесли достаточно смертей, смерть Бориса Ниховьева даст нам успех. Смерть! Смерть миллионам!

В толпе раздался восторженный крик. Жрица подала знак. Снова барабан ударил один раз. Спустилась тишина. «Сегодня, — воскликнула жрица, — ночь осеннего равноденствия, самое начало сезона смерти! А сегодня, ровно в полночь, мы казним Бориса Ниховьева — тем самым призовем смерть для миллионов».

Из толпы снова поднялся крик безумного экстаза.

«Положи объект нашей воли на алтарь», — воскликнула жрица. «Да начнется бой барабана».

Снова раздался глухой удар барабана, очень-очень медленно. Своими неимоверно сильными руками Рубинян положил Ниховьева во весь рост на алтарь, злобно глядя на него сверху вниз.

Я увидел достаточно. С Вильгельминой в руках я хотел идти вперед.

«Прости, старина. Боюсь, это конец.

Я обернулся.

Хафф смотрел на меня. В руке, твердой, как скала, он держал маленький, но смертоносный Дерринджер и целился прямо мне в живот. — Хафф, — медленно сказал я, — ты меня разочаровываешь.

— Прости, старина, — сказал он извиняющимся тоном. «Но это действительно должно произойти, знаете ли. Я начал видеть это несколько лет назад. Все эти исследования сравнительного религиоведения убедили меня в том, что все они в конце концов вас подведут. Все. Нет ничего определенного, ничего, на что можно рассчитывать. Так что это все комедия. Единственное, на что вы можете рассчитывать, это смерть. А смерть ведет к возрождению. Мы должны сделать это, понимаете. Я имею в виду возрождение. Эта жизнь не стоит выеденного яйца. Мир не стоит ничего. Все знают. Итак, мы должны принять смерть. Для возрождения. У нас должна быть смерть!

Его глаза закатились, и он стиснул зубы. Он был сумасшедшим, я понял. Совершенно сумасшедшим.

— Ладно, старина, — сказал он, ткнув меня дулом пистолета. «Иди к алтарю. Не могу больше ждать. Вам придется умереть сейчас, за Ниховьева. Мне очень жаль. Быстрее, быстрее! Он подтолкнул меня вперед. Мы прошли через массу вздымающихся, стонущих, поющих фигур, под глухой грохот барабана, постепенно нараставший в темпе, к алтарю, где Рубинян держал Ниховьева.

Внезапно Рубинян поднял глаза. Он увидел меня и издал пронзительный смех. 'Убей его!! — крикнул он жрице. — Убей его первым! До Ниховьева. Убей его сейчас же!

Хафф подтолкнул меня к алтарю. Жрица подняла свой длинный изогнутый клинок над головой.

«Умри сейчас же», — услышал я позади себя голос безумно и тяжело дышащего Хаффа.

"Умри сейчас!" Я быстро обернулся. Моя правая рука метнулась к запястью Хаффа. Дерринджер выстрелил из его руки. Его лицо выражало абсолютный шок, когда я повернулся, и его тело стремительно качнулось передо мной.

Женский нож уже начал опускаться. Он разрезал воздух зловещей дугой, когда тело Хаффа рухнуло передо мной, чтобы попасть под нож. Хафф издал сдавленный крик, когда рукоять вонзилась ему в грудь. Он упал на землю, нож все еще был в нем.

Мгновение жрица смотрела на меня в полном замешательстве. Затем ее рука потянулась к плащу. Я не позволил ей действовать дальше. Я перепрыгнул через алтарь, через лежащее тело Бориса Ниховьева, острый как бритва Гюго уже проскользнул в мою руку. Глаза женщины расширились, когда она увидела, что я иду. Она соскользнула в сторону и попыталась вытащить руку — и то, что она держала, — из-под плаща. Я сделал финт, ударил ногой и попал ей в правое колено. Она упала вперед, и я вонзил лезвие стилета ей в грудь, в сердце. Все произошло за секунды, но едва я вытащил Хьюго из ее груди, как увидел приближающуюся ко мне фигуру Арзоне Рубиняна с кривым ножом в руке. Я нырнул в сторону, и лезвие разорвало рукав моей рубашки, задев мою руку на волосок. "Умри, Картер!" — прошипел Рубинян, его гротескное лицо еще больше скривилось от ненависти. 'Умри! Умри!'

Он молниеносно повернулся ко мне и присел в стойке. Его нож метнулся вверх. Он сделал финт влево, затем врезался в меня справа. Я пнул и отбил его руку. Но он лишь ненадолго отклонился, ударив меня в живот. Я повернулся боком и толкнул Хьюго в незащищенную грудь. Лезвие прорезало его плащ, и на его груди появилась красная полоса крови. Казалось, он почти ничего не замечал. Его изогнутый клинок сделал два рубящих финта и попытался преодолеть мои руки.

Затем волосатая рука обвила его горло сзади, оттягивая его назад. Инстинктивно я толкнул Хьюго ему в грудь. Щели Рубиняна на мгновение расширились, из его горла вырвался булькающий звук, и он рухнул вперед.

Борис Ниховьев, стоя на коленях у алтаря, усмехнулся мне. — Спасибо, — проворчал он. 'Спасибо. И что сейчас... ?'

Я посмотрел в центр комнаты. Теперь будет проблема. Сектанты, сначала настолько ошеломленные, что шок от случившегося оставил их на месте, теперь начали продвигаться вперед.

Я схватил Ниховьева за руку и вытащил его из алтаря.

— Пошли в туннель, — сказал я. «Там у нас больше шансов». Мы вошли в туннель. Потом откуда-то послышалось:

— Ложитесь, товарищ премьер-министр! Ложись, Картер!

Это была Анна. Я бросился, потянув за собой премьер-министра, и накрыл его своим телом.

Я знал, что грядет, и это произошло. Взрыв потряс комнату. Удар был усилен до невообразимых размеров, поскольку был в каменных стенах. Последовали крики. Потом еще один удар. В ушах у меня звенело, я слышал новые крики, вопли ужаса и вопли боли и страха. Затем еще два удара в быстрой последовательности. Потом ничего больше. Одни стоны, тихие и затухающие крики боли.

Я вложил Хьюго в ножны и с Вильгельминой в руках пополз обратно к входу в туннель. Я заглянул в комнату. Алтарь защитил меня и Ниховьева. Анна бросила взрывчатку из-за одного из гигантских каменных идолов. Но сектанты в центре комнаты были убиты. Комната была усеяна трупами, некоторые буквально разорваны на куски. Ни один сектант уже не стоял, и большинство лежало неподвижно.

Из-за статуи, защищавшей ее от взрывов, появилась Анна и с улыбкой на лице подошла ко мне.

Она сказала. - "Хорошая работа, да? Все мертвы. Или если не мертв, то умирает. На случай побега двенадцать русских агентов ждут у входа, чтобы убить их. Тщательная работа. И те крошечные бомбочки, которые ты мне оставил, очень мне помогли.

— Понятно, — сказал я.

— Хафф был великим предателем, не так ли? — Я поняла это раньше тебя.

— Да, — признал я. 'Верно. Только сегодня я действительно узнал об этом — подождите, поговорим с Хаффом.

Я подошел к лежащей фигуре перед алтарем.

Тело Хаффа было в странном скрученном положении. Вероятно, его швыряло взрывами. Его лицо было белым, и он потерял много крови из-за ножевого ранения. Но как будто чудом он был в сознании. Я наклонился и пощупал его пульс. "Хафф," сказал я ему. "Ты потерял слишком много крови, чтобы жить".

Он слабо кашлянул, затем улыбнулся.

— Не волнуйся, старина. Смерть приветствуется. Для возрождения, знаете ли. Но... прежде чем я уйду, я не понимаю... Анна... эти бомбы...

— Все это было в замке лорда Берта, — сказал я ему. — Да, — согласилась Анна. «Все восходит к тому времени, когда мы прятались на культовой церемонии. Я вижу, у тебя в кармане пистолет, направленный на Картера. И я думаю, ага! Таким образом, он ритуально убьет меня и Картера, потому что он тоже член культа. Он сообщил Арзону Рубиняну, что мы в Британском музее. И теперь он приводит нас сюда, чтобы убить. Но потом я думаю, я еще не могу его устранить. Потому что другие члены культа, вероятно, знают, что он здесь. Он привел нас, и они ритуально остановятся, или мы должны сбежать до окончания ритуала. И нам нужно услышать окончание ритуала, чтобы понять, где премьер-министр держится в плену. Так что, думаю, если я исчезну, Хафф не сможет убить Картера, потому что Хафф умный человек. Он знает, что если Картер мертв, то он совершенно потеряет меня из виду, что нехорошо, потому что я также могу узнать, где Ниховьев. Если Картер жив, Хафф может надеяться заполучить Картера и меня в свое время, потому что я появлюсь там, куда идет Картер. Так что я исчезаю, зная, что Картер тоже умный человек, и узнает, почему я исчезаю прямо сейчас.

— Умная девочка, — слабо сказал Хафф.

— Я начал это понимать после того удара, который ты дал мне по голове, Хафф, — сказал я. — И это должен был быть ты, потому что Анны не было рядом, когда это произошло. И та история, которую вы мне тогда рассказали о тех сектантах, которые только что ушли после того, как Анна открыла по ним огонь, просто не имела смысла. Если бы Анна была предательницей и открыла бы огонь, она бы убила и меня, и тебя. И если бы она не открыла огонь, несомненно, сектанты убили бы нас. Если только у них не было веских причин пощадить нас — точнее, меня. И ты был единственным, кто мог дать им такую причину. Потом были те машины, которые так удобно стояли перед замком. И та лодка, которую ты так ловко приготовил для нашей переправы. — Мммм, — пробормотал Хафф. — Плохой мяч. Этот чертов вспыльчивый Рубинян не мог дождаться, когда ты станешь приманкой, чтобы заполучить и Анну. Он попытался убить вас в море. Меня тоже, если подумать.

«Но, по крайней мере, я не следила за вами», — сказала Анна. «Я позвонила в наш штаб в Москву, сообщил им о «древних пещерах, принадлежавших нам до того, как они стали вражескими». Привезли специалистов, разобрались. Я побывала в катакомбах.

— Между тем, — прибавил я, — он подтвердил мои подозрения в Риме, зная точное местонахождение входа и потом очень неуклюже не желая попасть туда до прихода сектантов. Вы, конечно, не хотели, чтобы я столкнулся с Ниховьевым, когда охранников было всего несколько и у меня был хороший шанс спасти его.

— Очень правильно, старина, — пробормотал Хафф.

— А пока, — сказала Анна, — я прихожу сюда в катакомбы, прячусь и смотрю, как входит Картер, когда нет большого скопления сектантов. Подумайте, ах! У Картера хорошие шансы спасти Ниховьева. Я буду наблюдать снаружи. Но когда близится полночь, а Картера с Ниховьевым нет, думаю, ага! лучше иди и объединиться, пока не пришли все сектанты».

«Ты сбил ее с ног, прежде чем я успел тебя остановить, Хафф», — сказал я. — И это сделало меня абсолютно уверенным, что ты предатель. Поэтому, когда я связал Анну, я ослабил ее путы, чтобы быть уверенным, что она сможет выбраться. И я оставил ее на стратегической позиции - с горсткой мини-бомб. Она поняла намек.

Хафф вздохнул. На его губах появился кровяной пузырь.

— Плохо … — сказал он. "Плохо... плохо..."

'Ты умираешь?'

Он кивнул. Он вздрогнул на мгновение. Его глаза закрылись, и он обмяк.

Я встал.

«Жаль, — сказал я, — мне в некотором роде нравился Хафф ».

— Он мне тоже понравился, — сказала Анна, — но он псих.'

В комнату вошел человек с автоматом. Моя рука потянулась к Вильгельмине, но Анна остановила меня.

— Нет, — сказала она. «Он является российским агентом».

Мужчина сказал несколько слов по-русски, посмотрел на меня, усмехнулся и ушел.

- Они ловят тридцать-сорок сектантов, убегающих отсюда, -- сказала Анна.

— Их примут за итальянскую полицию. Будут описывать это как гангстерскую войну между двумя великими боссами. Теперь мы должны уйти до того, как произойдет крупный международный инцидент».

«Товарищ Анна».

Рядом с нами стоял Борис Ниховьев. Он потрудился вернуться за своей одеждой и теперь выглядел опрятно, если не бодро.

— Товарищ премьер-министр, — сказала Анна. «Это американский агент Ник Картер».

Ниховьев пожал мою руку.

«Отличная работа, мистер Картер». Он повернулся к Анне. — И ты отлично работала, товарищ. Если я могу что-нибудь сделать.

— У меня есть небольшая просьба, — сказала она. «Я хочу обручиться».

— Обручиться? Лицо Ниховева стало суровым. — Вы, хороший советский агент, ваша помолвка? С американцем…”

Я осторожно заметил. — "Думаю, что она имеет в виду уйти в отпуск."

«Ах!» - Ниховьев снова засмеялся. — Естественно. Возьмите несколько недель. Проведи их на дегенеративном Западе. Лучшее место для отдыха. А теперь я должен идти.

Мы пожали друг другу руки. И Ниховьев ушел, а за ним двое россиян.

— А теперь, — сказал я Анне, когда мы последовали за ним . «Должен ли я сначала связаться с Хоуком? Но сначала...'

'Да?' — сказала она, бессовестно глядя на меня своими ресницами.

— Во-первых, — сказал я, когда мы вернулись на свежий, живой ночной воздух . "Может, я отвезу тебя куда-нибудь?"

— Куда, Ник?

— Вот увидишь, — сказал я.

Я толкнул ее в фургон, и мы поехали, наполняя легкие воздухом жизни, по автостраде в Рим. Там я припарковал машину и повел ее к довольно известному месту.

'Куда мы идем?' — настаивала она.

— Что ж, — сказал я. — Полная луна, не так ли?

'Да. Полнолуние.'

"И вы слышали о Колизее, не так ли?"

'Да. Слышала об этом.'

— Ну, — сказал я, затем наклонился, чтобы прошептать ей на ухо, моя рука крепко обхватила теплый, большой изгиб ее груди. «Ты когда-нибудь трахалась в Колизее при полной луне?»

Она обняла меня.

— О, Ник, — воскликнула она. "Ты чудесен."

О книге:

Газета «Правда» призывала к новой войне. И политический климат не был достаточно благоприятным, чтобы остановить это. ЦРУ и ФБР были бессильны. У AX, сверхсекретной организации, обслуживающей президента США, есть только одна зацепка: телеграмма с объявлением о казни российского президента, подписанная:

«Могущественная Мать, которая мертва, и Старец горы, ее заместитель на земле».

У Ника Картера не так много времени, чтобы разыскать штаб-квартиру этой международной оккультной организации, практикующей убийства людей под видом альтернативной религии. Они убивают только по одной причине: «поклонение смерти»… И они пристрастились к этому .

Конец.