Ангелы Суджи

10

Сказать, что у Валентины Медведевой время в отсутствие мужа тянулось бесконечно долго, ‒ это ничего не сказать. Оно мучительно тянулось. Постоянные мысли о погибшем сыне, а теперь о воюющем муже не давали покоя. Она по-настоящему ничего и не знала о нём. Знала лишь, что он на Курском направлении, а где конкретно, чем занимается ‒ для неё это было не особо понятно. Она никогда ранее не интересовалась военной темой, но она и не была для неё чужой в полном значении этого слова, она, конечно же, знала как библиотекарь поселковой библиотеки основные книги на военную тему, могла кратко изложить их содержание и посоветовать читателям, особенно дачникам, приезжавшим на лето в посёлок и окрестные сёла, произведение того или иного автора. Свои-то постоянные читатели, хотя их и немного, не хуже её самой знают о наличии той или иной книги. Даже временами пытаются проявлять инициативу и влиять на список поступлений, а их почти нет в последние годы. Пришлют одну-две книжки в квартал непонятных современных авторов, которыми редко кто интересуются, а в основном читают классику, книги советского периода, которых с каждым годом становится всё меньше, ведь многие списываются из-за ветхости. Зато регулярно и на обязательной основе присылают книжки-брошюры чиновников из области. Тут и материалы по животноводству, лесному хозяйству, книжки-квесты, то есть книжки-игры, если перевести на родной язык. Из детских книг тоже чаще всего спрашивают классику. Казалось бы, чего проще: есть спрос ‒ переиздавайте и распространяйте по библиотекам востребованное. Так нет же: неведомых иностранных авторов навязывают, которые считают детей за дураков, а их родителей за идиотов, и этих авторов кто-то поддерживает, а они, их книги, разрушают сознание детей и нормальное восприятие ими мира. Валентина читала в прессе, что поднимается этот вопрос, но пока особых подвижек не было заметно, и становилось особенно обидно за детей. Ведь им что навяжут, то они и будут изучать, и не задумываться над тем по младости лет, как на самом деле необходимо взглянуть на то или иное явление или событие. Хотелось бы, чтобы дети читали книги с положительными примерами, учились жизни на них. Поэтому, бывая иногда в области, она покупала на свои средства детские классические книжки, оформляя их поступление как дарственные, чем радовало местных понятливых родителей, впрочем, не особенно задумывавшихся над тем, каким образом эти книги появились в их библиотеке.

Без Михаила она перебивалась одна, хотя неподалёку жили родители, и к нам она наведывалась по выходным. Иногда ночевала там. Помнится, первое время после свадьбы и жили с Михаилом у них. Но недолго муж мирился со статусом примака из дальней мещерской деревни. В лесхозе, где работал, ему помогли со строевым лесом, сам он, скопив денег, нанял плотников, и те срубили пятистенок. К тому времени, когда родился Димка, у них уж был собственный дом, который сначала выглядел большим и пустынным, из-за почти отсутствия мебели. На первых порах имелись лишь диван-кровать, старый холодильник, кроватка сына, стол с табуретками и немного посуды, зато сразу поставили котёл для газового отопления. Прошёл ещё год и другой, Димка подрос, начал ходить и даже бегать и у него появилась отдельная кроватка, потом и другая мебель. Мало-помалу, с помощью родителей и старшего брата, жившего в Москве и хорошо зарабатывавшего, они обставили дом мебелью, холодильник заменили, телевизор купили, потом и второй, компьютер с прибамбасами приобрели, сами приоделись. К тому времени, когда Дима заканчивал школу, многое даже поменяли.

И вот теперь сына нет, и муж неизвестно где. И как-то это всё быстро произошло, за полгода всего её жизнь перевернулась. Разве могла она предположить всего эти полгода назад, когда сын демобилизовался, что вскоре потеряет его, что пройдёт совсем малое время и муж отправится в «командировку», как он называл СВО. Уж ему-то чего не сиделось дома. Понятно, что тяжело пережить потерю сына, не знаешь, что далее делать после такой катастрофы, но ведь не они первые, не они, надо думать, и последние. Ведь это всегда было, во все времена войны приносили потери и горе людям. Но как-то жили с Божией помощью, находили в себе силы победить кручину. Да и сейчас жизнь продолжалась ‒ и у них с Михаилом продолжается: уже четыре месяца они знают, что у них будет ребёнок. Оно пока маленькое, это существо, но иногда уже заявляет о себе. И Валентина знает, недавно узнала в консультации, что этот маленький ‒ новый Димка. Она очень хотела мальчика, и вот он в ней живёт, а его отец пока ничего не знает об этом. Ведь наверняка обрадуется сыну. Они ещё договорились до отправки Михаила на фронт, что у них будет второй Димка. Ну а если девочка ‒ тут уж ничего не поделаешь. И дочке рады будут. И теперь осталось всего ничего: дождаться рождения сынка и возвращения с фронта Михаила. Ведь это вполне реально, если всё чаще по телевизору говорят о перемирии и скором завершении войны. Надо лишь дотерпеть до этого счастливого момента.

Валентина не знала, как ускорить его и что может зависеть от неё. Ничего. Ну, повспоминает, повздыхает, а дальше что? Лишь душу растревожит. Ну, вспомнишь Николая Угодника, ну, перекрестишься, попросишь у него защиту воину Михаилу. Это, конечно, неплохо, но этого мало. Надо самой в церковь сходить, поставить свечку за его здравие. Вот это непременно поможет, Михаил и знать об этом не будет, а слово и дух Божий будут осенять его. Разве этого мало.

И она посетила церковь в ближайшую субботу. Поставила свечу за здравие Михаила, приложилась к иконе Божией Матери, исповедалась и причастилась; прониклась службой, когда её сердце трепетало от соучастия. Возвращалась из храма с лёгкостью и радостью на душе. В этот же выходной она не пошла к родителям, решив, что негоже оставлять дом без присмотра, сиротой. Пусть Михаил знает, что в его доме по вечерам горит свет, ему всегда есть куда вернуться. Это его дом. Валентина лишь каждый вечер, как сгущались сумерки, обходила комнаты, крестила тёмные углы, прогоняя чёрные силы, и молилась, читая «Отче наш», ‒ это приносило облегчение, душа расслаблялась как за невидимой защитой. Очень скоро она привыкла к тому распорядку, приносившему покой, и не представляла, как могла ранеше жить без него. Если сначала не находила себе места после отъезда мужа на фронт, страшилась спать в пустом доме, то теперь спокойно относилась к своему временному одиночеству, хотя и не считала себя полностью одинокой, помня, кто живёт у неё под сердцем. А с начала марта она начала готовить ящики для рассады. При доме у них был огородик, теплица, и к Пасхе обычно появлялись свои редиска, зелёный лук. Позже там кустилась рассада помидоров, огурцы наливались силой. В общем, обычные домашние сельские хлопоты, которые не позволяли скучать от безделья, а когда время чем-то занято, то и бежит оно незаметно, и на душе спокойнее.

Только как-то раз испугало вечернее происшествие, заставившее переживать, даже переполошиться, когда чья-то собака застряла в штакетнике палисадника. Вот как она попала туда, чем уж так заинтересовал её палисадник? Думала, побесится-побесится собачка, сорвётся и убежит. Но время шло, а она никак не могла освободиться. Принялась выть, то ли от безысходности своей, то ли звала хозяина. И от этого воя Валентине стало не по себе, потому что так собаки воют к покойнику. «Господи, что же это такое? За что такое наказание?! ‒ думала она, связав этот вой с событиями на Курской земле, где сейчас находился Михаил. ‒ Господи, помоги ему, отведи беду великую!» ‒ молилась она, невольно связывая тамошние события с воющей собакой, и не знала, что делать. Позвонить родителям, так ведь не хотелось тревожить отца, самой попытаться что-то делать ‒ мысль мелькнула и пропала: не хотелось рисковать. Решила к соседям сходить, пока они не легли спать. Только собралась ‒ собака выть перестала, но всё равно пошла, решив: «Сейчас не воет, через минуту опять будет заливаться на всю улицу».

Постучала в окно соседям. Увидев выглянувшего на крыльцо хозяина, сказала:

‒ Виктор Васильевич, не знаю, что делать. Собака чья-то приблудная запуталась в палисаднике ‒ всю душу истерзала. Помогите избавиться от неё.

‒ А чего ты с ней сделаешь. Освободишь ‒ покусает. Это, скорее всего, никулинская собака, она у него часто с цепи срывается. Хозяин зальёт в глотку, день-два не покормит ‒ она в бега. Наверное, и в этот раз та же история. И не подойдёшь к ней ‒ зла до невозможности. Ладно, ты ступай домой, а я схожу к хозяину, попрошу, чтобы убрал это безобразие.

Валентина ушла к себе и долго стояла у окна, дожидаясь, пока появился тот самый разухабистый Никулин. Он прикрикнул на кобеля, тот сразу присмирел и поджал хвост, а хозяин повёл его на цепи домой. Валентина вроде бы успокоилась, легла спать, а мысли так и бежали чередой из-за этой собаки. Она уже застревала у них полгода назад именно тогда, когда перестал выходить на связь сын. И так же выла среди ночи, пока Михаил не поддел на рассвете колом цепь и кобель унёсся в открытую калитку. Теперь она связала эти два происшествия, и сравнение растревожило сердце. «Ну, где ты, Миша? Отзовись, успокой меня грешную, нет у меня никаких сил терзаться. И когда это закончится ‒ одному Богу известно. Отзовись. Мне и нужно-то услышать от тебя несколько слов, что жив-здоров и ждёшь встречи». Михаил, конечно, не мог её услышать, но она надеялась, что её слова каким-то невероятным образом дойдут до него, он отзовётся, а пока она будет терпеливо ждать его родной голос.

Если бы всё так было просто и понятно, и нашёлся бы какой-нибудь мудрый человек, чтобы объяснил, рассказал что-то о Михаиле, хотя бы на расстоянии соединил бы их. Но где такого найти, мудрого и всезнающего волшебника, да и есть ли такие. Поэтому ей оставалось всё носить в себе и не понимать, как она могла допустить, чтобы муж отправился на фронт. Кто его неволил, какой командир? Ведь сам же напросился, а она отпустила. Не смогла удержать. Хотя, вспоминая себя тогдашнюю, она и не понимала особенно, что происходит, в какую пропасть заглянул муж, находясь в разбитом и почти неадекватном состоянии с того времени, когда пришло извещение на сына, до конца не сознавая, что происходит. И это продолжалось не одну неделю, казалось, что всё происходит не с её сыном, а сын обязательно вернётся, хотя он уже упокоился на поселковом кладбище. Только поняла месяц назад, когда в их посёлке вновь хоронили бойца, погибшего на Донбассе. Она его знала, выдавала ему книги, когда он учился в старших классах, и думалось тогда, что всегда будет знать его, как и всех иных читателей библиотеки. Но нет, теперь одного не досчитаться. Можно ли было подумать тогда, что он отойдёт в Царство Божие так рано, таким молодым, даже не успевшим жениться. В это совсем не верилось, как до поры до времени не верится в любую смерть.

И всё-таки она могла убедить себя, что вера в приметы ‒ это плохая привычка, неправильная. Нельзя поддаваться влиянию какого-то внезапного случая, никак и ничем не связанного с ней и её семьёй, чтобы копировать, примерять на себе. Мало ли где что случается, так что же теперь из-за всякого неправильного чиха панику устраивать?! Нет, это никуда не годится, нельзя поддаваться не только чужому нашёптыванию, но даже и собственным приметам, какими бы они ни казались беспроигрышными, даже извлечёнными из собственного опыта. Ведь и свой опыт бывает обманчив.

Рассуждая так, она мало-помалу успокоилась, перестала обращать внимания на бесовские приметы, и тем самым утешила себя, зная, что пока она ждёт Михаила, то будет вместе с ним. Поэтому, когда вскоре позвонила мать и спросила о Михаиле, Валентина ответила спокойно и уверенно:

‒ Он недавно звонил, спешил. Сказал лишь, что у него всё хорошо с Божией помощью. Так что, мам, не переживайте с папой.