Ангелы Суджи

26

В какой-то момент Земляков почувствовал, что утомился за сутки нахождения в госпитале. Когда добирался до него, то мечтал отлежаться, отоспаться, а тут суета замучила да плюс ко всему прочему рука тревожит, а ему по-прежнему хотелось просто отоспаться вволю, но разве отоспишься, когда то анализ сдаёшь, то на перевязку вызывают, то разговоры с Медведевым говорить надо. Ему же хотелось лечь и надолго забыться, чтобы о нём все забыли, и он забыл обо всех.

Всё-таки какое-то послабление вышло, когда они с Медведевым почти перестали говорить, а перед этим Сергей прямо сказал:

‒ Миша, не в обиду будет сказано, но давай дружно помолчим. Побудем каждый со своими мыслями, а то по поводу и без мы собственные проблемы вываливаем друг на друга. И кому от этого легче. Надо нам успокоиться, прийти в себя от нервного стресса после трубы, после боёв в Щербаткине, да и просто отоспаться по возможности. Согласен?

‒ Вполне.

‒ Тогда дай пять! ‒ и Земляков подал ему левую руку, и тот пожал её. И сразу оба закрыли глаза, сделав вид, что заснули, а Землякову подумалось: «Благодать-то какая!».

Они, действительно, заснули, даже игнорировали полдник ‒ вовремя не выпили по стакану кефира, и спали до ужина, когда услышали: «Придётся побеспокоить». Другими проснулись или нет ‒ сразу не понять, но настроение сменилось, этого не отнимешь. И по-прежнему молчали, лишь загадочно переглядывались, словно хотели что-то сказать, но остерегались. До утра не разговаривали. А утром новый счёт пошёл, когда появилась огненная Зоя и объявила:

‒ Мальчики, на перевязку! Сначала Земляков, потом Медведев, а потом все остальные, но по одному.

Оказавшись на перевязке и дождавшись, когда медсестра пригласила из соседней комнаты лечащего врача-хирурга осмотреть рану и назначить лечение, Земляков прямо спросил у него:

‒ Доктор, скажите: после ранения нам полагается отпуск?

‒ А что, так соскучились по дому?

‒ Этого не отнять.

‒ Полагается. А вам особенно ‒ кто в трубе побывал. Уже за одно это можно награждать!

‒ Спасибо! Порадовали!

‒ А что, край как нужно?

‒ Посудите: жена ждёт ‒ раз, сын ‒ два, а в-третьих, поле надо пересеивать!

‒ Поле-то причём?

‒ Поле даже можно поставить на первое место. Фермер я мелкий, но всё же. В конце августа озимую пшеницу посеяли, а сушь была ‒ она почти не взошла, а в начале октября, когда пошли дожди, холода нагрянули, вегетация закончилась, ну, она и ушла в зиму почти никакой. Так что весной надо пересеивать. А весна-то на пороге ‒ идёт вовсю.

‒ Я хотя не специалист в этом деле, но, по-моему, рано пока сеять?!

‒ Пока то да сё ‒ время подойдёт мигом.

‒ Это точно. Минимум три недели вам придётся побыть у нас. У вас, помимо всего прочего, и трещина в ребре обнаружена и серьёзное повреждение плечевого сустава. Так что лечитесь, приходите в себя, к тому времени, когда надо будет пшеницу сеять, отправитесь домой. Думаю, военно-врачебная комиссия будет не против, да и командир вашей части противиться не будет. Кстати, из какой вы области?

‒ Рязанский я. По мне разве не видно?! ‒ улыбнулся Земляков.

‒ О, да, очень заметно, ‒ подыграл ему доктор, ‒ особенно в больничной пижаме ‒ в них вы все, как цыплята в инкубаторе. А пока выздоравливайте ‒ заживление раны началось без осложнений.

‒ Спасибо большое! ‒ порадовался Сергей.

Возвращался он в палату хотя и радостным, да что там радостным ‒ счастливым, и очень хотел поделиться новостью с Медведевым, но сдержал себя, побоявшись сглазить. «Вот когда буду уверен в отпуске на сто процентов, тогда можно и сказать, а пока терпи и держи язык за зубами! ‒ решил он. Даже и Екатерине решил ничего не говорить. ‒ А то позвонишь, перебаламутишь, а вдруг что-то пойдёт не так ‒ сорвётся отпуск. Что тогда? Нет, Земляков, надо молчать».

Он, конечно, рассказал бы Медведеву, но вдруг его потом действительно не отпустят. Обида будет. Но и не рассказать ‒ тоже нехорошо. «Теперь ходи и мучайся!» ‒ терзался он, и решил рассказать о намечающемся отпуске поближе к выписке.

Зато Медведев, вернувшись с перевязки, объявил на всю палату:

‒ Мужики, всех нас отпуск ожидает. Так что запасаемся терпением. Будет и на нашей улице праздник.

Раненые радостно загудели, а Земляков не знал, как вести себя: то ли отмолчаться, то ли подпрыгнуть от радости. Всё-таки сказал:

‒ Вот это правильно! ‒ И сделалось стыдно перед Медведевым, да и перед остальными, но недолго терзался, подумал: «А ты, Земляков, не мучь себя: ну, промолчал и промолчал ‒ разотри и забудь!».

Когда же Михаил начал звонить жене, то это Сергею и вовсе не понравилось: «Язык без костей, дня не проживёт, чтобы не похвастаться. ‒ И опять не стал уж очень укорять его, пусть и в душе: ‒ Хотя жена беременная ‒ понять можно».

Как себя ни успокаивал Земляков, но всё-таки этот случай зацепил, настроение подпортил. Получалось, он сам себя отделил от других, а от этого не очень-то комфортно стало на душе. И он не знал, что с этим делать. Но неожиданно сам Медведев помог, когда спросил:

‒ А ты что же, и не рад отпуску?

И Сергей сразу оживился:

‒ Почему же ‒ рад! Только не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

‒ Не сглазь!

‒ А я поплюю, ‒ улыбнулся Земляков и трижды «плюнув» через левое плечо, порадовался, что всё так закончилось. ‒ И вместе, Мишаня, в отпуск рванём. Немного осталось подождать!

‒ Домой будешь звонить? ‒ спросил Медведев.

‒ Нет, до самого отъезда не стану. Сглаза боюсь. Представляешь, как будет обидно моим, если наобещаю и не приеду.

‒ У меня другой случай. Теперь Валентина хотя бы перестанет нудеть о поездке, ‒ бодро и уверенно сказал Михаил, не сомневаясь в правильности своего предположения.

Они остались каждый при своём мнении, и это к лучшему: меньше мыслей и переживаний. «Как же хорошо, когда всё заканчивается согласием!» ‒ подумал Земляков и посмотрел на Михаила так, как всегда смотрел на него. Им теперь оставалось самое малое ‒ дождаться выписки, а пока… А пока делай, что хочешь, или почти что хочешь, и дожидайся долгожданного отпуска. Кто-то даже завёл дембельский госпитальный календарь: нанёс на бумажку дни и начал зачёркивать уходящие.

Все искали себе занятие по душе. Медведев целыми днями болтал с женой по телефону, на сто процентов используя безлимитный тариф, двое парней в углу где-то раздобыли карты и с утра упоённо резались в «дурака», третий наушники не снимал, а Земляков тоже нашёл себе занятие, когда обнаружил в стопке книг, лежавших на подоконнике, «Справочник агронома», неизвестно каким образом попавший в палату, и не хуже других увлёкся чтением. В обычной-то жизни времени не хватает на него, а теперь куда девать не знаешь, даже с избытком. Так что каждый нашёл себе занятие по душе, правда, на следующий день во время обхода врач заметил колоду карт на тумбочке игроков и бесцеремонно сказал:

‒ Конфисковываю до выписки!

Он поступил демократично и не стал спрашивать, чьи карты, потому что правильного ответа всё равно не услышал бы.

История с картами Землякова не заинтересовала, зато от книжки глаз не мог оторвать, тем более что нашёл главу о яровой пшенице, которой, хочешь не хочешь, а придётся пересеивать поле с погибшей озимой. А то, что оно погибло, он сегодня узнал, когда созвонился со свояком Валерой и спросил о своём поле, мол: как оно, можно на что-то надеяться?

‒ Да никак. Пересеивать надо. Время пока терпит, но оно пролетит, не заметишь как. Тебя ждать?

‒ У нас тут не до сельского хозяйства. Вся надежда на тебя. Деньги у Екатерины есть. Так что с этим, думаю, проблем не будет. Помоги, брат, не бросай ‒ только на тебя и надежда.

‒ Ладно, сделаем! Потом сочтёмся!

Поговорил со свояком Сергей и немного успокоился. И вдруг новая мысль: «Семена-то надо протравить, чтобы не завалящие запахивать, а сортовые…». Подумал и отругал себя: «Что же Валера совсем «ку-ку», не догадается, как надо правильно сделать. Ему об этом и напоминать необязательно». Этим и успокоился. Начал читать книжку и зачитался ‒ так всё показалось интересно. Хотя уже провёл несколько посевных, но никогда особенно не вникал в тонкости, а их, как и в любом настоящем деле, множество. Вот взять, например, сев пшеницы. Казалось бы, чего проще: засыпал семена в сеялку ‒ и вперёд трактор, газуй не сильно, но и не плетись. В какой-то момент он даже не удержался и прочитал соседям-картёжникам абзац из книжки:

‒ Слушайте сюда, орёлики! Делать вам всё равно нечего, так хоть что-нибудь запомните: «Яровая пшеницу сеют рано, чтобы всходы появились дружно и растения хорошо укоренились. Её, как правило, высевают самой первой из зерновых культур, сразу как почва станет пригодной к посеву, при этом температура посевного слоя должна быть пять-шесть градусов по Цельсию. Сеют узкорядным способом. Обычно глубина заделки четыре-пять сантиметров, но её можно увеличить, если есть такая необходимость. При излишнем заглублении семян снижается их всхожесть и всходы появляются позже. Семенам требуется влажная почва и плотное ложе». Уяснили? Это вам не в картишки перекидываться!

‒ Про ложе хорошо сказано. Мы любим это дело. Может ещё что есть с «картинками»?

Но тут встрял Медведев:

‒ Серёж, ну хватит ерундой заниматься. Ты уж своей пшеницей всех достал. Расскажи о чём-нибудь другом.

‒ Не хотите, как хотите. Как пироги хомячить, так, наверное, за уши не оттащишь, а послушать полстранички ‒ лень навалилась.

‒ Вон меломану дай почитать. Ему это будет в диковинку, ‒ и указал на парня в наушниках.

‒ Ему-то зачем. Он городской и знать не знает о какой-то пшенице. Ему скажи, что булки на деревьях растут, он и поверит… Ладно, братья, всё это, конечно, шутки для вас. А для меня вполне серьёзно. Я ведь никогда не думал, что фермерством займусь, да и какой из меня фермер, если ни денег нет, ни техники. Так, по случаю, взял поле в аренду, а если взял, если уплачено, тут уж юлой вертеться будешь. Обо всём забудешь, ночи не спишь, особенно если за спиной семья. Ладно, простите, что вам мозг выел, теперь буду помалкивать.

Он действительно сделался с этой минуты спокойным, в разговоры не встревал, что само по себе некрасиво; так иногда с Медведевым перекинется словцом, другим, потому что пропали темы для обсуждения, а новых не предвиделось. Откуда им взяться, если у распорядка свои часы. На них и смотреть необязательно, а если даже и посмотришь, то от этого заветный день не приблизится. А если настроение плохое будет, то может и отдалиться. Тогда уж точно покажется, что нет конца и края этому ожиданию.