Дюна. В Нейросети

Глава 5.

На въезде я прочла “NASA. Исследовательский центр Эймса” и, пока мы объезжали по параболе главное здание администрации в вечерней подсветке, тихо спросила:

— Почему мы сюда приехали?

— Я здесь работаю. В том числе… — ответил он, и я бросила на него любопытный взгляд.

Не то, чтобы я была удивлена деятельностью Андерсона после его работы с Гуглом и знакомства с его домом и роботом, но мне было интересно, как он совмещал это с работой на Коула.

— А в Гонконге был в отпуске? — аккуратно спросила я.

— Нет. Мне не обязательно находится в центре с девяти до семи, — ответил он.

Я не удивилась этому ответу и, посмотрев направо, увидела в свете ярких фонарей целый комплекс зданий, вытянувшийся вдоль дороги по обе стороны.

— Что там? — спросила я.

— Разные лаборатории, — пожал плечами Андерсон.

— Какие? — не унималась я.

— Лаборатория калибровки баланса, — начал перечислять он совершенно обыденным тоном. — Лаборатория астробиологии и естественных наук, чуть дальше комплекс лабораторий по исследованию систем полета, имитации полета и наведения и прочее.

— Здесь наверное неимоверно интересно работать.

— По-разному, — вновь пожал он плечами.

Понятно, что для такого человека, как Андерсон, работать в таком месте было делом обыденным, но я, попав сюда, рассматривала все, затаив дыхание.

Мы выехали на прямую дорогу, и в глаза бросились высокие кубические строения из стекла и металла, возвышавшиеся по левую сторону.

— Что это? — продолжала я мучить Андерсона вопросами, который, определенно, не горел желанием быть экскурсоводом.

— Аэродинамический комплекс, — коротоко ответил он.

Мне не очень было понятно, что это такое, и я уже хотела расспросить поподробнее, но мы проехали еще одно здание с огромной, прикрепленной сбоку трубой, и я прочла “20G Centrifuge. Human powered Centrifuge”.

— Я правильно поняла? Здесь находится центрифуга, в которой готовят космонавтов для полетов?

— Нет, на ней проводят бесчеловечные эксперименты над людьми, — коротко пояснил Андерсон, и я, улыбнувшись шутке, продолжила мучить его расспросами.

— Что такое 20G?

— Это значит, что на ней можно создать перегрузку, в 20 раз превышающую обычную земную силу тяжести, — пояснил он и иронично добавил: — Но обычно экспериментируют не так жестоко.

Улыбнувшись, я благодарно кивнула за пояснения, а мы тем временем проехали вытянутую конструкцию в виде изогнутых белых труб.

— А это что такое?

— Одна из аэродинамических труб, — терпеливо пояснил он.

— Для чего они? — спросила я, чувствуя себя трехлетним ребенком-почемучкой, открывающей для себя совершенно новый мир.

— В них обдувают модели летательных аппаратов сильным или даже очень сильным потоком воздуха, чтобы посмотреть, как они себя поведут в полёте, — ответил Андерсон, а я уцепившись за “одна из” поинтересовалась:

— То есть такая труба здесь не одна?

— Нет. Их много на территории кампуса, — коротко ответил Андерсон, а впереди появился очередной комплекс зданий.

“Наверное, нам сюда”, - предположила я, но мы проехали мимо поворота на паркинг, и я в очередной раз спросила:

— Что здесь находится?

— Тоже аэродинамический комплекс. Но здесь тестируют и космические разработки. Включая Шаттл и спускаемые аппараты.

Я не стала уточнять, что такое спускаемые аппараты, догадываясь о их назначении, а тем временем впереди показалась еще одна странная конструкция в виде огромных металлических шаров.

Я вопросительно посмотрела на Андерсона, и в моих глазах светилась просьба.

— Электродуговая ударная установка, — коротко пояснил он, и я даже не стала спрашивать, потому что поняла, что совершенно ничего не поняла и вряд ли пойму объяснения.

Мы заезжали все дальше на территорию кампуса, а я изучала высокие и не очень здания разной конфигурации, стараясь ничего не пропустить.

“Центр исследования систем экипажа”, “лаборатория гидромеханики”, “Центр тех. обеспечения”, - только и успевала читать я названия в подсветке и была благодарна Андерсону, что он взял меня с собой.

Проезжая мимо светлого здания с широкими окнами, я прочла “Лаборатория космических биологических наук и учреждение по содержанию животных”, и удивленно спросила:

— Здесь готовят животных к полетам? Как нашу Белку и Стрелку?

— Здесь ведутся разработки по обнаружению радиации и космической биологии. Используются исследования позвоночных животных.

— То есть проводятся опыты на животных? — нахмурилась я.

— Скорее проверяют их реакцию, — пожал плечами Андерсон, а я вздохнула, очень надеясь, что в этом центре не причиняют вред беззащитным животным. Андерсон, видя мою реакцию, иронично растянул губы и произнес:

— Говорят, что до Алана Шепарда в космос собирались запустить обезьяну, и в её защиту пришло много возмущенных писем. А в защиту Шепарда никто не высказался, вот он и полетел.

Я широко улыбнулась, оценив чувство юмора Андерсона, и вновь принялась разглядывать нескончаемую территорию Исследовательского Центра NASA. От моего внимания не ушло то, что чем дальше мы продвигались, тем меньше надписей было на зданиях.

Наконец, мы свернули влево и через пару минут подъехали к еще одному комплексу, где на установленной табличке было выложено ровными буквами “NASA Advanced Supercomputing Facility”.

— Я правильно поняла? Здесь находится суперкомпьютер? — аккуратно спросила я, пока Андерсон заезжал на просторный паркинг рядом.

— Ну да. “Плеяды”, - коротко пояснил он и, остановив машину, посмотрел на меня. — Двери на всякий случай я заблокирую. Климат-контроль настроен на подачу кислорода. Мой номер забит у тебя в смарте. Если станет жарко, можешь переключить…

— Ты хочешь оставить меня в машине? — перебила я его.

— Это ненадолго. Минут на двадцать-тридцать. Потом поужинаем. Можешь посмотреть фильм, и ты так и не съела свой сэндвич, — кивнул он на пластиковый контейнер, который я продолжала сжимать в руках.

“К черту фильмы и сэндвичи!” — хотела выпалить я, чувствуя, что меня сейчас круто обломят с походом к суперкомпьютеру и на место работы Андерсона, но сбавила обороты и посмотрела на него совершенно просящим взглядом.

— Пожалуйста. Возьми меня с собой.

— Посторонним там не место, — возразил он.

— Я все понимаю. Но пожалуйста. Сделай исключение. Я уверена, меня никто не остановит, если я буду с тобой. — Андерсон промолчал, а я чуть ли не плачущим голосом продолжила: — Я буду совершенно незаметна. Вопросов задавать не буду. Прикроюсь ветошью и не буду отсвечивать, — перевела я нашу с сестрой шутку на английский. Мне не хотелось сидеть в машине в одиночестве, тем более когда передо мной стояло здание с суперкомпьютером и массой интересных технологий, которые я вряд ли увижу еще когда-нибудь.

— Прикроешься ветошью и не будешь отсвечивать? — переспросил он.

— Да. Так мы с сестрой шутим, — кивнула я.

— Ладно, пойдем, — бросил он, и я, облегченно выдохнув, благодарно ему улыбнулась.

Мы вышли из машины и направились к “безымянному” зданию, которое было соединено с суперкомпьютерным, но рядом с ним я не обнаружила никакой вывески.

На крыльцо из большой прозрачной двери вышли несколько мужчин и, увидев нас, с любопытством посмотрели на меня. Я напряглась, понятия не имея, как реагировать и насколько сильно мне “не отсвечивать”, однако с нами они не говорили, вопросов не задавали, и лишь коротко поздоровались — кто-то просто кивком, а один из мужчин и вовсе назвал Андерсона мистером, несмотря на разницу в возрасте.

Компания направилась к паркингу, а я машинально обернулась назад и, следуя за Тенью к входу, тихо спросила:

— Как мне тебя называть? Мистер Андерсон? Андерсон?

— Это так ты не отсвечиваешь? — иронично отметил он, открывая большие стеклянные двери.

— Честное слово, это был последний вопрос, — уверенно кивнула я серьезным видом.

— Зови меня Нолон.

— Нолон, — повторила я необычное имя, отмечая, что это слово-палиндром, и аккуратно шагнула внутрь еще одного мира. Мира Нолона Андерсона.