Финиас Финн, Ирландский член парламента

Глава XXI. Будьте акуратны

Утромъ послѣ его неудачи въ палатѣ, когда Финіасъ читалъ въ «Телеграфѣ» — онъ подписался на «Телеграфъ» не по выбору, а изъ экономіи — слова тѣхъ преній, которыя онъ слышалъ и въ которыхъ ему слѣдовало бы участвовать, ему былъ сдѣланъ очень непріятный визитъ. Было около одиннадцати часовъ и завтракъ еще не былъ убранъ со стола, когда мистриссъ Бёнсъ сказала ему, что внизу какой-то человѣкъ желаетъ его видѣть.

— Какой это человѣкъ, мистриссъ Бёнсъ?

— Не джентльмэнъ, сэръ.

— Онъ сказалъ свое имя?

— Не говоритъ, сэръ, но я знаю, что онъ пришелъ на счетъ денегъ. Я знаю ихъ привычки такъ хорошо. Я прежде гдѣ-то видѣла это лицо.

— Скажите ему, чтобы онъ пришелъ наверхъ, сказахъ Финіасъ.

Онъ хорошо зналъ, по какому дѣлу пришелъ этотъ человѣкъ. Ему нужны были деньги по тому векселю Лоренса Фицджибона, на которомъ подписался Финіасъ. Финіасъ еще не такъ глубоко запутался въ денежныхъ затрудненіяхъ, чтобы находить нужнымъ не принимать своихъ кредиторовъ, и не захотѣлъ сдѣлать этого теперь. Все-таки онъ искренно жалѣлъ, зачѣмъ не ушелъ изъ своей квартиры въ клубъ до прихода этого человѣка. Уже не первый разъ слышалъ онъ объ этомъ векселѣ. Этотъ вексель приносили къ нему мѣсяцъ Тому назадъ, и онъ просто сказалъ молодому человѣку, который приносилъ его, что онъ увидится съ мистеромъ Фицджибономъ и устроитъ это дѣло. Онъ говорилъ своему пріятелю Лоренсу, и Лоренсъ увѣрилъ его, что все будетъ устроено черезъ два дня — или ужъ никакъ не позже, какъ въ концѣ недѣли. Послѣ того онъ примѣчалъ, что его пріятель какъ-то избѣгалъ говорить съ нимъ, когда при томъ не было другихъ. Финіасъ не говорилъ бы о векселѣ, еслибъ онъ и оставался съ Лоренсомъ наединѣ, по онъ угадалъ изъ обращенія своего пріятеля, что это дѣло не устроено. Теперь, безъ сомнѣнія, начнутся серьезныя непріятности.

Посѣтитель былъ низенькій человѣкъ съ сѣдыми волосами, въ бѣломъ галстухѣ, лѣтъ шестидесяти, въ черномъ платьѣ, въ весьма приличной шляпѣ, которую, входя въ комнату, онъ тотчасъ положилъ на ближайшій стулъ. Мистриссъ Бёнсъ справедливо сказала, что онъ не былъ джентльмэнъ и пришелъ за деньгами.

— Насчетъ этого векселя, мистеръ Финнъ, сказалъ гость, вынимая изъ кармана жилета большой кожаный бумажникъ и подходя къ камину: — меня зовутъ Клэрксонъ, мистеръ Финнъ. Я осмѣлюсь присѣсть.

— Сдѣлайте одолженіе, мистеръ Клэрксонъ, сказалъ Финіасъ, вставая и указывая на стулъ.

— Благодарствуйте, мистеръ Финнъ, благодарствуйте. Намъ удобнѣе будетъ сидя говорить о дѣлахъ, не такъ ли?

Затѣмъ этотъ противный старикашка придвинулся ближе къ камину и, разложивъ на колѣняхъ кожаный бумажникъ, началъ перебирать какія-то подозрительныя бумажки, какъ-будто не зналъ навѣрно въ какой части его бумажника лежала бумажка, которую онъ искалъ. Онъ казалось былъ какъ дома и чувствовалъ, что некчему торопиться. Финіасъ тотчасъ его возненавидѣлъ ненавистью совсѣмъ неотносившеюся къ тому эатрудненію, которое навлекъ на него его пріятель Фицджибонъ.

— Вотъ онъ, сказалъ наконецъ Клэрксонъ. — О, Боже, Боже! третье ноября, а теперь у пасъ нартъ! Я не думалъ, что придется такъ плохо — право не думалъ. Это очень плохо, — очень плохо! А парламентскіе должны бы быть акуратнѣе всѣхъ другихъ; неправдали, мистеръ Финнъ?

— Всѣ должны быть акуратны, сказалъ Финіасъ.

— Разумѣется должны, разумѣется должны. Я всегда говорю своимъ: «будьте акуратны и я все сдѣлаю для васъ». Но, мистеръ Финнъ, можетъ быть, вы можете дать мнѣ чекъ на эту сумму?

— Право не могу, мистеръ Клэрксонъ.

— Вы не дадите мнѣ чекъ?

— Честное слово, не могу.

— Это очень плохо — право очень плохо. Стало быть, я долженъ взять половину, а на остальное возобновить, хотя мнѣ это непріятно — право непріятно.

— Я не могу ничего заплатить по этому векселю, мистеръ Клэрксонъ.

— Ничего!

И Клэрксонъ для того, чтобы выразить свое удивленіе, остановилъ свою руку, собиравшуюся поправить уголья въ каминѣ его хозяина.

— Если вы мнѣ позволите, я поправлю огонь, сказалъ Финіасъ, протягивая руку къ кочергѣ.

Но Клэрксонъ любилъ поправлять огонь и не отдалъ кочергу.

— Ничего! повторилъ онъ, держа кочергу дальше отъ Финіаса въ лѣвой рукѣ. — Не говорите этого, мистеръ Финнъ. Пожалуйста не говорите этого. Не принуждайте меня къ строгости. Я не люблю быть строгимъ. Я все сдѣлаю, мистеръ Финнъ, если вы только будете акуратны.

— Дѣло въ томъ, мистеръ Клэрксонъ, что я не получилъ ни одного пенни изъ этого векселя и…

— О, мистеръ Финнъ! о, мистеръ Финнъ! и Клэрксонъ исполнилъ-таки свое желаніе и поправилъ огонь.

— Я не получилъ пи одного пенни изъ этого векселя, продолжалъ Финіасъ. — Разумѣется, я не отрицаю мою отвѣтственность.

— Нѣтъ, мистеръ Финнъ, вы не можете этого отрицать. Вотъ здѣсь стоитъ: Финіасъ Финнъ — а всѣ знаютъ, что вы членъ парламента.

— Я не отрицаю. Но я не имѣлъ причины предполагать, что съ меня будутъ требовать деньги, когда я сдѣлалъ удовольствіе моему другу мистеру Фицджибону, и денегъ самъ не бралъ. Я долженъ видѣться съ нимъ и постараться, чтобы это дѣло было улажено.

У него нѣтъ денегъ, мистеръ Финнъ, вы это знаете такъ же хорошо, какъ и я.

— Я ничего объ этомъ не знаю, мистеръ Клэрксонъ.

О да! мистеръ Финнъ, вы знаете, вы знаете.

— Говорю вамъ, что я ничего не знаю, сказалъ Финіасъ, начиная сердиться.

— Мистеръ Фицджибонъ пріятнѣйшій человѣкъ, неправдали? Я знаю его десять лѣтъ. Кажется, въ эти десять лѣтъ у меня было всегда его имя въ карманѣ. Но, мистеръ Финнъ, я и не взглянулъ бы на этотъ лоскутокъ бумажки, еслибъ на немъ не было вашей подписи. Разумѣется, не взглянулъ бы. Вы только что начинаете, и натурально, вамъ нужна маленькая помощь. Вы всегда найдете меня готовымъ, если только будете акуратны.

— Говорю вамъ опять, сэръ, что я не бралъ ни одного шиллинга изъ этого векселя для себя и что мнѣ не нужна такая помощь.

Тутъ Клэрксонъ кротко улыбнулся.

— Я подписался за моего друга только для того, чтобы сдѣлать ему одолженіе.

— Я люблю ирландцевъ за то, что они такъ дружны между собой, сказалъ Клэрксонъ.

— Только для того, чтобы сдѣлать ему одолженіе, продолжалъ Финіасъ: — я уже сказалъ, что я знаю свою отвѣтственность, но я сказалъ также, что не имѣю средствъ заплатить этотъ вексель.

Я увижусь съ мистеромъ Фицджибономъ и дамъ вамъ знать, что мы намѣрены дѣлать.

Тутъ Финіасъ всталъ съ своего мѣста и взялъ шляпу. Ему пора была идти въ комитетъ, но Клэрксонъ не вставалъ.

— Я боюсь, что долженъ просить васъ оставить меня теперь, мистеръ Кларксонъ, такъ какъ у меня есть дѣло въ парламентѣ.

— Дѣла въ парламентѣ никогда не бываютъ спѣшны, мистеръ Финнъ, сказалъ Кларксонъ. — Это лучшая сторона парламента. Я знаю парламентскихъ больше тридцати лѣтъ. Повѣрите ли вы — въ этомъ бумажникѣ у меня лежало имя перваго министра — лежало, и имя лорда канцлера — лежало, и архіепископа также. Я знаю, каковъ парламентъ, мистеръ Финнъ. Полноте, полноте, не пугайте меня парламентомъ.

Онъ сидѣлъ передъ каминомъ съ раскрытымъ бумажникомъ и Финіасъ не имѣлъ возможности выслать его. Еслибъ Финіасъ могъ заплатить ему деньги по этому векселю, онъ разумѣется ушелъ бы, но такъ какъ денегъ у него не было, то онъ не могъ его выгнать. На лицѣ молодого человѣка была черная туча, а въ сердцѣ гнѣвъ, скорѣе противъ Фицджибона, чѣмъ противъ человѣка, сидѣвшаго передъ нимъ.

— Сэръ, сказалъ онъ: — я непремѣнно долженъ идти. Я обязанъ быть въ парламентѣ въ двѣнадцать часовъ, а теперь уже три-четверти двѣнадцатаго. Я сожалѣю, что ваше свиданіе со мною было такъ неудовлетворительно, но я могу только обѣщать, что увижусь съ мистеромъ Фицджибономъ.

— Когда же мнѣ зайти опять, мистеръ Финнъ?

— Можетъ быть, мнѣ лучше къ вамъ написать, сказалъ Финіасъ.

— О нѣтъ! возразилъ Клэрксонъ: — я предпочитаю зайти. Заходить всегда лучше. Такимъ образомъ мы можемъ понять другъ друга. Позвольте. Не назначить ли мнѣ воскресенье утромъ?

— Право я не могу видѣть васъ въ воскресенье утромъ, мистеръ Клэрксонъ.

— Парламентскіе не очень набожны — особенно католики, замѣтилъ Клэрксонъ.

Я всегда занятъ по воскресеньямъ, сказалъ Финіасъ.

— Ну, въ понедѣльникъ — или во вторникъ. Во вторникъ въ одиннадцать часовъ, и будьте акуратны, мистеръ Финнъ. Я приду во вторникъ утромъ, и тогда навѣрно найду деньги готовыми.

Клэрксонъ медленно сложилъ свои векселя въ бумажникъ, а потомъ, прежде чѣмъ Финіасъ успѣлъ сообразить, что онъ дѣлаетъ, онъ горячо пожималъ руку бѣдному и смущенному члену парламента.

— Только будьте акуратны, мистеръ Финнъ, сказалъ онъ, спускаясь съ лѣстницы.

Было двѣнадцать часовъ и Финіасъ бросился въ кэбъ. Онъ былъ такъ взбѣшенъ и огорченъ, что едва могъ обдумать свое положеніе или то, что ему лучше дѣлать, пока не вошелъ въ комнату комитета и тамъ не могъ думать ни о чемъ другомъ. Онъ намѣревался глубоко погрузиться въ вопросъ о горохѣ; защитники гороха увѣряли, что употребленіе этого овоща спасетъ всю армію и весь флотъ отъ цынги, ревматизма и труднаго пищеваренія, будетъ лучшимъ предохранительнымъ средствомъ противъ тифа и другихъ горячекъ, и будетъ неоцѣненной помощью во всѣхъ болѣзняхъ, которымъ солдаты и моряки особенно подвержены. Горохъ такого сорта росъ въ большомъ количествѣ въ Гольштейнѣ и былъ дешевъ, что была бы большая экономія, но чиновники военнаго и морскаго министерствъ объявили, что горохъ этотъ едвали годился и для свиней. Комитетъ былъ созванъ по предложенію одного господина, принадлежавшаго къ оппозиціи, и Финіаса пригласили какъ независимаго члена. Онъ рѣшился устремить на этотъ вопросъ всѣ свои мысли и дойти до справедливаго рѣшенія. Но, къ несчастью, мысли его были такъ разстроены, что онъ едва понималъ о чемъ шли толки, тѣмъ болѣе, что пренія происходили по-нѣмецки съ переводомъ на англійскій языкъ, такъ какъ свидѣтели, которыхъ допрашивали о качествѣ гороха, были нѣмцы.

Финіасъ цѣлый день не могъ отвлечь свои мысли отъ предмета своего несчастья. Что если этотъ противный человѣкъ бyдетъ ходитъ къ нему разъ и два въ недѣлю? Конечно, онъ былъ ему долженъ, въ этомъ онъ сознавался самому себѣ. Человѣкъ этотъ, безъ сомнѣнія, безчестный плутъ, бравшій огромные проценты, но все-таки Финіасъ поручился на всю сумму. Парламентскія привилегіи не допускали ареста за долги. Омъ думалъ объ этомъ очень часто, но это дѣлало его еще несчастнѣе. Но скажутъ ли, и скажутъ справедливо, что онъ взялъ на себя эту отвѣтственность — отвѣтственность, которой онъ не имѣлъ возможности удовлетворить — потому что онъ разсчитывалъ на парламентскiя привилегіи? Но какую пользу сдѣлаютъ ему эти привилегіи, если этотъ человѣкъ будетъ надоѣдать ему ежечастно? Онъ придетъ къ нему опять черезъ два дня, и когда онъ это сказалъ, Финіасъ не смѣлъ запретить ему. И какъ онъ избавится? Заплатить по векселю онъ рѣшительно не могъ. Человѣкъ этотъ сказалъ ему — и онъ ему вѣрилъ — что уплаты отъ Фицджибона нечего было и ожидать, а между тѣмъ Фицджибонъ былъ сынъ пэра, а онъ, Финіасъ, былъ сынъ только пpoвинціальнаго доктора! Разумѣется, Фицджибонъ долженъ сдѣлать усиліе — какое-нибудь большое усиліе — и устроить это дѣло. Увы, увы! Финіасъ уже на столько зналъ теперь свѣтъ, чтобы чувствовать, что это была тщетная надежда.

Онъ пошелъ изъ комитета въ парламентъ, отобѣдалъ тамъ и оставался до девяти часовъ вечера, но Фицджибонъ не приходилъ. Тогда онъ пошелъ въ клубъ Реформъ, но его и тамъ не было. Mногiе и въ клубѣ и въ парламентѣ говорили съ Финiасомъ о преніяхъ прошлаго вечера, выражая удивленiе, что онъ не говорилъ — и это все болѣе и болѣе огорчало его. Онъ видѣлъ Монка, но Монкъ ходилъ подъ руку съ своимъ товарищемъ Паллизеромъ, и Финіасу показалось что Монкъ кивнулъ ему головою довольно холодно. Можетъ бытъ, это была фантазія, но дѣйствительно Монкъ только кивнулъ ему головой. Онъ хотѣлъ сказать правду Монку, а потомъ, если Монкъ хотѣлъ съ нимъ поссориться, онъ не сдѣлаетъ ни шагу, чтобы возобновить дружбу.

Изъ клуба Реформъ онъ пошелъ въ клубъ Шекспира, къ которму принадлежалъ Фицджибонъ и въ которомъ Финіасъ желалъ сдѣлаться членомъ. Онъ зналъ, что его пріятель отправлялся всегда туда, когда хотѣлъ повеселиться вдоволь. Въ клубѣ Шекспира члены дѣлали что хотѣли. Тамъ не было ни политики, ни моды, ни чопорности, ни правилъ — такъ говорили члены, но это едва-ли было справедливо. Всѣ называли другъ друга по именамъ и члены курили по всему дому. Тѣ, которые не принадлежали къ клубу Шекспира, находили его земнымъ раемъ, а тѣ, которые принадлежали, думали, что это самый пріятный пандемоніумъ. Финіасъ зашелъ въ клубъ Шекспира и ему сказалъ швейцаръ, что Фицджибонъ наверху. Его провели въ пріемную и черезъ пять минутъ его пріятель вышелъ къ нему.

— Я желаю, чтобы вы пошли со мною въ клубъ Реформъ, сказалъ Финіасъ.

— Возможно ли это, любезный другъ, когда я играю въ вистъ?

— Ко мнѣ приходилъ человѣкъ на счетъ этого векселя.

— Какъ! — Клэрксонъ?

— Да, Клэрксонъ.

— Не обращайте на него вниманія.

— Это вздоръ. Какъ я могу не обращать на него вниманія? Онъ опять ко мнѣ придетъ во вторникъ.

— Не принимайте его.

— Какъ же я могу?

— Велите сказать, что васъ нѣтъ дома.

— Онъ назначилъ это время. Онъ сказалъ, что не оставитъ меня въ покоѣ. Онъ меня замучитъ до смерти, если это не устроится.

— Это устроится, любезный другъ, я объ этомъ позабочусь. Я позабочусь и напишу къ вамъ. Вы должны извинить меня теперь, потому что меня ждутъ. Я все устрою.

Опять Финіасъ ушелъ домой, жалѣя, зачѣмъ онъ разстался съ мистеромъ Ло.