Финиас Финн, Ирландский член парламента

Глава IX. Новое министерство

Какъ въ Верхней Палатѣ, такъ и въ Нижней, удалявшіеся министры излагали въ этотъ вечеръ свой образъ дѣйствія. Въ настоящую минуту мы имѣемъ дѣло съ одной Нижнею Палатою, и потому ограничимся ея залою засѣданій тѣмъ охотнѣе, что содержаніе рѣчей, сказанныхъ въ томъ и другомъ собраніи, совершенно было одно то же. Министры, удалявшіеся отъ дѣлъ, были очень торжественны, очень учтивы и усердно выхваляли себя. Относительно учтивости надо замѣтить, что непосвященный въ принятые обычаи никакъ не могъ бы понять, отчего мистеръ Добени, разбитый наголову, выражался такъ кротко почти-что тотчасъ вслѣдъ за рѣзкими словами, произнесенными имъ, тогда какъ онъ опасался, что потерпитъ пораженіе. Онъ объявилъ своимъ членамъ-собратамъ, что его высокородный пріятель и товарищъ лордъ де-Террье счелъ нужнымъ отказаться отъ министерства. Лордъ де-Террье, вслѣдствіе большинства голосовъ противъ него въ Нижней Палатѣ, подалъ въ отставку и королева милостиво соизволила изъявить свое согласіе. Добени могъ только еще сообщить Палатѣ, что ея величество выразила желаніе принять мистера Мильдмэя на слѣдующее утро въ одиннадцать часовъ. На сколько ему было извѣстно, мистеръ Мильдмэй явится въ назначенное время къ ея величеству. Лордъ де-Террье счелъ своимъ долгомъ предложить королевѣ послать за мистеромъ Мильдмэемъ. Таково было вкратцѣ содержаніе рѣчи Добени. Остальная часть ея состояла изъ самыхъ кроткихъ, благодушныхъ и медоточивыхъ словъ, съ цѣлью показать, на сколько его партія исполнила бы все, чего могла бы ожидать страна отъ какой бы то партіи ни было, еслибъ Палата позволила ему остаться во главѣ правленія мѣсяцами двумя долѣе, и еще съ цѣлью объяснить, что его партія никогда не позволитъ себѣ отвѣчать обвиненіями на обвиненія, платить зломъ за зло, и ни въ какомъ случаѣ не станетъ подражать бурному противодѣйствію своихъ противниковъ; что партія его теперь, какъ и всегда, будетъ вести себя съ кротостью голубя и мудростью змѣи — все истины, повторяю, до того извѣстныя и единодушно сознаваемыя членами Палаты обѣихъ партій, что на нихъ не обратили почти никакого вниманія. Главный вопросъ заключался въ отставкѣ лорда де-Террье, а затѣмъ въ требованіи мистера Мильдмэя въ Уиндзоръ.

Королева потребовала къ себѣ мистера Мильдмэя по совѣту лорда де-Террье. А совсѣмъ тѣмъ лордъ де-Террье и его главный помощникъ прилагали всѣ усилія своего краснорѣчія въ-теченіе послѣднихъ трехъ дней, чтобы убѣдить своихъ соотечественниковъ, что неспособнѣе министра, какъ мистеръ Мильдмэй, еще никогда не представлялось, чтобы держать бразды правленія. Они не могли достаточно выставить его въ невыгодномъ свѣтѣ, и что-жъ? въ ту же минуту, какъ почувствовали себя не въ силахъ удержать власть за собою, они предлагаютъ королевѣ потребовать къ себѣ именно этого неспособнѣйшаго и губительнаго государственнаго человѣка! Мы, которые коротко знакомы съ методами нашихъ политиковъ, не видимъ въ этомъ ничего удивительнаго, потому что привыкли къ такимъ переворотамъ, но въ глазахъ чужеземца это вещь до крайности поразительная. Ни въ одной странѣ не встрѣтится ничего подобнаго, по-крайней-мѣрѣ не встрѣчалось до-сихъ-поръ. Нигдѣ вы не найдете такого добродушно-ожесточеннаго и вмѣстѣ наивнаго бѣга взапуски въ мірѣ политическомъ. Коноводы нашихъ двухъ партій точь-въ-точь въ такихъ же отношеніяхъ одинъ къ другому, какъ два борца во время кулачныхъ боевъ, которые колотятъ другъ друга каждые два года изъ-за пояса[4] и пяти-сотъ фунтовъ въ придачу. Только стоитъ посмотрѣть, какъ они кидаются одинъ на другого, нанося такіе удары, будто жаждутъ каждымъ изъ нихъ поразить противника, если возможно, на смерть. А между тѣмъ нѣтъ человѣка, котораго бы бирмингэмскій Бонтинъ уважалъ болѣе брайтонскаго Билля Бёрнса, и съ которымъ, бы онъ съ большимъ удовольствіемъ обсудилъ достоинства кружки эля съ примѣсью портера.

Такъ было и съ мистеромъ Добени и мистеромъ Мильдмэй. Въ частной жизни Добени почти доходилъ до боготворенія своего сильнѣйшаго соперника, и Мильдмэй никогда не упускалъ случая крѣпко пожать руку мистера Добени. Дѣло иное въ Соединенныхъ Штатахъ. Тамъ существуетъ тотъ же политическій антагонизмъ, но онъ порождаетъ частную ненависть. Тамъ коноводы партій совершенно искренны, когда бранятъ другъ друга, до того искренны, что кажется готовы растерзать одинъ другого на клочки. Я сомнѣваюсь, чтобы Добени рѣшился коснуться одного волоса на почтенной головѣ мистера Мильдмэйя, даже за обѣщаніе оставаться во главѣ правленія еще на цѣлыхъ полгода.

Когда Добени кончилъ свой отчетъ, мистеръ Мильдмэй просто объявилъ Палатѣ, что получилъ приказаніе ея величества и исполнитъ его. Онъ проситъ Палату не предполагать ни подъ какимъ видомъ, будто онъ приписываетъ ея величеству намѣреніе поручить ему составленіе новаго министерства. Если онъ не получитъ положительнаго приказанія, то сочтетъ своимъ долгомъ почтительнѣйше просить ея величество возложить эту обязанность на кого-нибудь другого. Затѣмъ все то было сказано, что сказать надлежало, и члены Нижней Палаты разошлись по своимъ клубамъ. Радость нѣкоторыхъ пылкихъ либераловъ однако была нѣсколько охлаждена извѣстіями, распространившимися въ собраніи во время рѣчи мистера Добени. Сэр-Эверардъ Поуэлль не думалъ умирать. Онъ былъ живехонекъ не хуже самого Добени. Крайне непріятно, когда оказывается, что новость, вами переданная, несправедлива, особенно если вы изо всѣхъ силъ старались ее распространять.

— Да вѣдь онъ умеръ, настаивалъ мистеръ Рэтлеръ.

— Не болѣе получаса назадъ лэди Поуэлль увѣряла меня, что онъ въ настоящую минуту чувствуетъ себя многимъ лучше, чѣмъ всѣ послѣдніе три мѣсяца, возражалъ его противникъ. — Поѣздка въ Парламентъ принесла ему величайшую пользу.

— Такъ онъ будетъ его посѣщать при каждомъ несогласіи, заключилъ Рэтлеръ.

Все политическое населеніе Лондона находилось въ большомъ волненіи слѣдующіе за тѣмъ пять дней. Въ воскресенье утромъ стало извѣстно, что мистеръ Мильдмэй отказался стать во главѣ либеральнаго правленія. Онъ такъ часто совѣщался съ герцогомъ Сент-Бёнгэемъ и Плантадженетомъ Паллизеромъ, и совѣщанія эти длились такъ долго, что вѣрнѣе было бы сказать, что они жили вмѣстѣ для совѣщаній. Потомъ Грешэмъ видѣлся съ мистеромъ Мильдмэемъ и Монкъ тоже. Въ клубахъ многіе утверждали, что Монкъ видѣлся съ мистеромъ Мильдмэемъ, но нѣкоторые съ жаромъ опровергали возможность подобнаго свиданія. Монкъ былъ радикалъ очень любимый народомъ и представитель ультра-радикальныхъ селеній горшечниковъ, которые еще никогда не бывали въ силѣ. Вопросъ настоящей минуты заключался въ томъ, пригласитъ Мильдмэй Монка или нѣтъ примкнуть къ нему. Тѣ же, которые при каждой перемѣнѣ полагаютъ, что настало время, когда затрудненіе составить новое министерство наконецъ окажется непреодолимо, утверждали, что Мильдмэй успѣха имѣть не могъ, ни съ Монкомъ, ни безъ него. Образовались двѣ партіи по этому поводу; одни утверждали, что мистеръ Мильдмэй послалъ за Монкомъ, другіе опровергали это съ настойчивостью. Но былъ еще третій кружокъ, котораго мнѣніе, повидимому, имѣло болѣе основанія. Люди этого кружка увѣряли, что главное затрудненіе заключалось въ Грешэмѣ. Мистеръ Грешэмъ готовъ былъ служить съ мистеромъ Мильдмэемъ, однако не иначе, какъ при извѣстныхъ условіяхъ относительно мѣста, которое намѣревался занять самъ, и введенія въ министерство нѣкоторыхъ своихъ друзей; только — прибавляли господа, которыхъ считали наиболѣе свѣдущими — Грешэмъ не хотѣлъ служить съ герцогомъ и съ мистеромъ Паллизеромъ. Надо сказать, что каждый, кто имѣлъ какое-либо понятіе о положеніи дѣлъ, зналъ несомнѣнно, что Мильдмэй безъ герцога и мистера Паллизера обойтись не могъ. Либеральное правленіе, имѣя противъ себя Грешэма, не въ состояніи было бы продержаться до конца засѣданій.

Всѣ эти вопросы обсуждались цѣлое воскресенье и цѣлый понедѣльникъ. Въ понедѣльникъ лордъ де-Террье объявилъ положительно въ Верхней Палатѣ, что получилъ приказаніе отъ ея величества королевы составить другое правленіе. Мистеръ Добенн объявилъ въ Нижней Палатѣ то же самое въ немногихъ, самыхъ скромныхъ словахъ, которыя произнесъ голосомъ едва слышнымъ и вовсе не походя на себя. Тогда Рэтлеръ, Бонтинъ, Баррингтонъ Ирль и Лоренсъ Фицджибонъ встали и поклялись, что подобная вещь немыслима. Развѣ возможно, чтобы добыча, которую они завоевали для себя не щадя стрѣлъ и луковъ, у нихъ могла быть вырвана измѣною? Лордъ де-Террье и Добени не могли бы и помышлять о новой попыткѣ иначе, какъ съ содѣйствіемъ Грешэма. Подобное сочетаніе, говорилъ Баррингтонъ Ирль, набросило бы тѣнь на обѣ партіи, а Грешэма выказало бы лживѣе самого сатаны. Рано утромъ во вторникъ, когда стало извѣстно, что Грешэмъ былъ у лорда де-Террье на дому, Баррингтонъ Ирль говорилъ не стѣсняясь, что онъ всегда опасался Грешэма.

— Уже много лѣтъ, сознавался онъ: — я смутно чувствовалъ, что если кто-нибудь способенъ измѣнить нашей партіи, такъ это Грешэмъ.

Въ это утро вторника Грешэмъ безспорно былъ у лорда де-Террье, но изъ этого ничего не вшило. Или Грешэмъ на этотъ разъ недостаточно походилъ коварствомъ на сатану, или ужъ очень былъ схожъ съ нимъ. Лордъ де-Террье предлагалъ слишкомъ мало, а быть можетъ и Грешэмъ не желалъ принимать предложеній съ той стороны. Эта попытка, слѣдовательно, не повела ни въ чему. Во вторникъ послѣ полудня королева опять послала за Мильдмэйемъ. Въ середу утромъ тѣ, которые думали, что настала наконецъ пора непреодолимыхъ затрудненій, приняли самый печальный видъ и стали хвалиться своими мрачными предчувствіями. Вотъ и добились положенія безвыходнаго. Никто не могъ составить правленія. Утверждали, что мистеръ Мильдмэй со слезами припалъ къ ногамъ ея величества королевы и молилъ ее снять съ него тяжкую отвѣтственность. Во многихъ клубахъ имѣлись достовѣрныя свѣдѣнія, что королева въ это утро послала телеграфическую депешу въ Германію за совѣтомъ. Находились личности съ такимъ мрачнымъ взглядомъ на положеніе вещей, что утверждали, будто королевѣ ничего не остается болѣе какъ броситься въ объятія Монка, если Мильдмэй не согласится встать на ноги опять и опоясать свое прежнее оружіе.

— Даже это было бы лучше Грешэма, говорилъ въ своемъ гнѣвѣ Баррингтонъ Ирль.

— У насъ во главѣ министерства будутъ Грешэмъ и Монкъ вмѣстѣ и мы должны будемъ имъ повиноваться — вотъ это что, говорилъ Рэтлеръ.

Отвѣтъ Баррингтона Ирля на подобное предположеніе я помѣстить на этихъ страницахъ не рѣшаюсь.

Въ середу вечеромъ однако стало извѣстно, что все устроено, и еще до открытія засѣданія въ Парламентѣ въ четвергъ каждое мѣсто было занято, или дѣйствительно, или мнимо. «Таймсъ» въ своемъ второмъ нумерѣ четверга заключалъ списокъ новаго министерства, въ которомъ четыре назначенія изъ четырнадцати оказывались вѣрны. Въ пятницу уже десять назначеній были вѣрны и въ спискѣ адвокатовъ оказывалась всего одна ошибка относительно Ирландіи. Въ субботу въ газетѣ появился списокъ всѣхъ младшихъ статс-секретарей, секретарей и вице-президентовъ, вообще съ изумительною точностью относительно лицъ, хотя въ назначеніяхъ была нѣкоторая путаница. Наконецъ министерство успѣли составить такъ, какъ каждый уже давно видѣлъ, что иначе его и составить нельзя было. Никто не былъ изумленъ и эта переработка цѣлой недѣли принимала въ глазахъ всѣхъ видъ обыкновеннаго хода устройства администраціи. Мильдмэй былъ первымъ министромъ, Грешэмъ министромъ иностранныхъ дѣлъ, Монкъ министромъ промышленности и торговли, герцогъ предсѣдателемъ совѣта, графъ Брентфордъ канцлеромъ и Паллизеръ министромъ финансовъ. Баррингтонъ Ирль подвинулся на ступень выше и, получилъ мѣсто секретаря въ адмиралтействѣ, Бонтинъ вернулся въ адмиралтейство же; Лоренсъ Фицджибонъ былъ товарищемъ министра финансовъ. Рэтлеръ, конечно, получилъ мѣсто старшаго секретаря того же вѣдомства и былъ единственный изъ всей партіи, относительно назначенія котораго не могло быть ни малѣйшаго сомнѣнія. Рэтлеръ дѣйствительно заявилъ себя такимъ образомъ, что не было человѣка, который бы не признавалъ за фактъ несомнѣнный его способность исполнять должность, возложенную на него. Едвали кто-либо другой изъ новаго правленія заслужилъ такой же отзывъ.

Во время всѣхъ этихъ треволненій Финіасъ Финнъ ощущалъ постепенно возрастающее отчужденіе. Онъ не былъ до того безуменъ, чтобы предполагать, что ему предложатъ какую-нибудь должность. Онъ никогда не намекалъ на подобное ожиданіе даже своей дорогой, короткой пріятельницѣ лэди Лорѣ. Въ Парламентѣ онъ еще не раскрывалъ рта. Когда составилось новое министерство, не прошло и двухъ недѣль послѣ его вступленія. Для него еще конечно ничего нельзя было и сдѣлать. Со всѣмъ тѣмъ онъ чувствовалъ себя какъ бы заброшеннымъ и одинокимъ. Тѣ самыя лица, которыя прежде обсуждали съ нимъ спорные вопросы — обсуждали потому, что его голосъ тогда имѣлъ такой же вѣсъ, какъ голосъ всякаго другого члена — не думали съ нимъ разговаривать о распредѣленіи мѣстъ. Онъ ни въ какомъ случаѣ не могъ принадлежать къ ихъ средѣ. Онъ не могъ быть соперникомъ, не могъ оказать ни помощи, ни противодѣйствія. Онъ не могъ быть ни счастливымъ, ли огорченнымъ доброжелателемъ, такъ какъ вовсе не былъ въ числѣ кандидатовъ. Едвали не всего непріятнѣе па него подѣйствовало предложеніе мистеру Кеннеди мѣста — не въ министерствѣ правда, но мѣста очень почетнаго. Кеннеди отказался и это нѣсколько облегчило тяжелое впечатлѣніе Финіаса, хотя предложеніе само но себѣ заставляло его страдать.

— Вѣроятно, ему предложили мѣсто единственно изъ-за его денегъ, сказалъ онъ Фицджибону.

— Не думаю, отвѣтилъ тотъ. — Люди, повидимому, воображаютъ, что у него есть голова, хотя языка нѣтъ. Я удивляюсь, что онъ отказался отъ почетнаго титула его высокородія.

— Мнѣ очень пріятно, что Кеннеди не принялъ предложеннаго мѣста, сказала Финіасу лэди Лора.

— Это почему? Онъ бы остался на вѣковѣчныя времена высокороднымъ Робертомъ Кеннеди.

Говоря это, Финіасъ еще не уяснялъ себѣ въ точности, какимъ образомъ такая честь — право упрочить за собою навсегда почетный титулъ — могла достаться Кеннеди, еслибы онъ принялъ упомянутое мѣсто; но онъ очень быстро пріобрѣталъ подобныя свѣдѣнія и, благодаря крайней осторожности, рѣдко дѣлалъ промахи.

— Что ему въ этомъ съ его богатствомъ? возразила лэди Лора. — Онъ самъ по себѣ имѣетъ завидное положеніе и въ такихъ вещахъ не нуждается. Есть люди, которымъ пытаться не слѣдуетъ быть — какъ это говорятъ — независимыми въ Парламентѣ. Этимъ они просто лишаютъ себя возможности приносить пользу. Но есть небольшое число людей, которыхъ назначеніе въ этой жизни быть самостоятельными и не примыкать ни къ какой партіи.

— Онъ занимаетъ такое высокое положеніе, съ ироніею произнесъ Финіасъ.

— Дѣйствительно положеніе очень высокое, подтвердила лэди Лора совершенно серьезно.

Обѣдъ у Морони состоялся и Финіасъ далъ о немъ отчетъ сестрѣ лорда Чильтерна. На обѣдѣ всего только два гостя и было, кромѣ него, и оба изъ числа посѣтителей конскихъ скачекъ.

— Я пришелъ первый, передавалъ Финіасъ: — и былъ крайне изумленъ, услыхавъ, что вы говорили ему обо мнѣ прежде.

— Говорила. Я желала познакомить его съ вами. Мнѣ хотѣлось свести его съ людьми, у которыхъ не однѣ лошади на умѣ. Онъ очень образованъ, надо вамъ сказать, и навѣрно заслужилъ бы отличія въ оксфордскомъ университетѣ, еслибъ не поссорился съ начальствомъ.

— Онъ имѣетъ ученую степень?

— Нѣтъ, его отослали. Друзьямъ всегда лучше говорить правду. Рано или поздно вы услышите объ этомъ. Его исключили за то, что онъ былъ пьянъ.

Тутъ лэди Лора зарыдала; Финіасъ подсѣлъ къ ней утѣшать ее и клялся въ готовности оказать всякую услугу ея брату, какая только могла ему представиться.

Въ это время Фицджибонъ потребовалъ, чтобы Финіасъ сдержалъ свое слово, а именно ѣхалъ съ нимъ въ Майо, содѣйствовать тому, чтобы его выбрали вновь. Финіасъ отправился. Все дѣло не взяло болѣе недѣли и оказалось замѣчательно только какъ средство, благодаря которому завязались прочныя дружескія отношенія между двумя ирландскими членами Парламента.

— Тысяча фунтовъ въ годъ! сказалъ Лоренсъ Фицджибонъ, говоря о вознагражденіи за принятую имъ должность. Это немного, неправдали? Каждый, кому я долженъ шиллингъ, теперь накинется на меня. Еслибъ я позаботился о своемъ спокойствіи, я послѣдовалъ бы примѣру Кеннеди.