Финиас Финн, Ирландский член парламента

Глава XXXII. Головная боль лэди Лоры Кеннеди

Финіасъ уѣхалъ въ Лофлинтеръ въ началѣ іюня, заѣхавъ по дорогѣ въ Луфтонъ. Онъ ночевалъ одну ночь въ гостинницѣ и былъ представленъ разнымъ вліятельнымъ жителямъ городка Грэтингомъ, торговцомъ желѣзными товарами, который какъ всѣмъ былъ извѣстно, сильно поддерживалъ интересы графа. Грэтингъ и съ полдюжины другихъ лавочниковъ въ городѣ пришли къ Финіасу въ гостинницу. Онъ сказалъ имъ, что онъ либералъ и поддерживаетъ министерство Мильдмэя, котораго сосѣдъ ихъ графъ служитъ такимъ виднымъ украшеніемъ. Болѣе ничего не говорили о графѣ вслухъ, но каждый житель Луфтона, присутствовавшій тутъ, воспользовался удобнымъ случаемъ, чтобы шепнуть Финну на ухо, для того, чтобы показать, что и ему также извѣстны тайны городка.

— Разумѣется, мы должны поддерживать графа, говорилъ одинъ.

— Это все равно, если кандидатъ будетъ тори, мистеръ Финнъ, шепталъ второй: — графъ можетъ здѣсь дѣлать что хочетъ.

Финіасу казалось, что они всѣ находятъ прекраснымъ находиться въ зависимости у англійскаго вельможи.

Изъ Луфтона онъ отправился въ Лофлинтеръ, обѣщавъ воротиться къ выборамъ. Онъ нашелъ большой домъ въ Лофлинтерѣ почти пустымъ. Тамъ была мать Кеннеди, лордъ Брентфордъ, домашній секретарь лорда Брентфорда и домашній секретарь Кеннеди; пока больше никого. Ожидали лэди Бальдокъ съ дочерью и съ Вайолетъ Эффингамъ, во на сколько могъ узнать Финіасъ, онѣ будутъ въ Лофлинтерѣ послѣ его отъѣзда. Носились слухи, что будетъ осенняя сессія — что въ парламентѣ будутъ засѣданія весь октябрь и часть ноября, для того чтобы Мильдмэй могъ испытать чувства новаго парламента. Если такъ, Финіасъ рѣшилъ, что если онъ будетъ выбранъ депутатомъ отъ Луфтона, онъ не поѣдетъ въ Ирландію до окончанія этой осенней сессіи. Онъ разсказалъ графу въ присутствіи его зятя что происходило въ Луфтонѣ, и графъ остался доволенъ.

Это были дни скучные въ Лофлинтерѣ. Была рыбная ловля — еслибы Финіасъ захотѣлъ удить рыбу — и ему сказали, что онъ можетъ убить лань, если хочетъ идти на охоту одинъ. Самъ Кеннеди сидѣлъ въ заперти съ книгами и бумагами все утро, и всегда бралъ книгу послѣ обѣда. Графъ также читалъ немного — и очень много спалъ. Старая мистриссъ Кеннеди также спала и по лицу лэди Лоры было видно, какъ будто и она заснула бы охотно, еслибъ мужъ не смотрѣлъ на нее. Она разливала чай — Кеннеди не любилъ, чтобы чай разносилъ слуга, когда не было никого кромѣ семейнаго кружка — и читала романы. Финіасъ также принялся за чтеніе и старался употребить съ пользою свое время. Но даже онъ раза два чуть не заснулъ. Потомъ онъ просыпался и старался думать о разныхъ предметахъ. Зачѣмъ онъ, Финіасъ Финнъ, ирландецъ изъ Киллало, живетъ въ этомъ большомъ домѣ въ Лофлинтерѣ, какъ будто принадлежа къ этой семьѣ, старался убить время и чувствовалъ себя въ нѣкоторой степени подчиненнымъ своему хозяину? Не лучше ли ему встать и уйти? Въ глубинѣ сердца онъ не любилъ Кеннеди, хотя считалъ его хорошимъ человѣкомъ. И какая польза была ему любить лэди Лору теперь, когда лэди Лора принадлежала Кеннеди? Потомъ онъ говорилъ себѣ, что обязанъ своимъ положеніемъ въ свѣтѣ совершенно лэди Лорѣ, и что онъ неблагодаренъ къ ней, скучая въ ея обществѣ. Сверхъ того, въ свѣтѣ надо было заниматься еще кое-чѣмъ кромѣ любви и веселости. Кеннеди могъ читать серьезную книгу нѣсколько часовъ сряду не поморщась. Итакъ, Финіасъ опять началъ трудиться съ своимъ Элисономъ и читалъ до-тѣхъ-поръ, пока не начиналъ кивать головой со сна.

Въ эти дни онъ часто бродилъ около озера. Онъ бралъ съ собою книгу и садился на мѣстахъ, которыя онъ любилъ; но а не думаю, чтобы онъ извлекалъ большую пользу изъ своей книги. Онъ думалъ о своей жизни и старался разсчитать, будетъ ли приносить ему постоянную пользу изумительный успѣхъ достигнутый имъ? Ближе ли онъ будетъ къ тому, чтобы заработывать себѣ пропитаніе, когда онъ будетъ депутатомъ отъ Лофшэна? И есть ли передъ нимъ малѣйшая возможность зарабатывать себѣ хлѣбъ? Потомъ онъ подумалъ о Вайолетъ Эффингамъ и разсердился на самого себя за то, что вспомнилъ въ эту минуту, что Вайолетъ Эффингамъ имѣетъ большое состояніе.

Прежде, когда онъ сидѣлъ возлѣ Линтера, онъ рѣшился признаться въ своей страсти къ лэди Лорѣ — и сдѣлалъ это па этотъ самомъ мѣстѣ. Теперь, черезъ годъ, онъ рѣшился на этомъ самомъ мѣстѣ объясниться въ любви съ миссъ Эффингамъ и думалъ, что самымъ лучшимъ способомъ для сватовства его будетъ пріобрѣсти помощь лэди Лоры. Безъ сомнѣнія, лэди Лора очень желала, чтобы ея братъ женился на Вайолетъ, но лордъ Чильтернъ, какъ Финіасъ зналъ, напрасно сватался за Вайолетъ два раза, и сверхъ того самъ Чильтернъ объявилъ Финіасу, что онъ никогда больше не будетъ свататься за нее. Лэди Лора, которая всегда была разсудительна, навѣрно примѣтитъ, что для брата ея тутъ надежды на успѣхъ нѣтъ. Что Чильтернъ съ нимъ поссорится — поссорится до ножей — онъ не сомнѣвался, но онъ чувствовалъ, что боязнь такой ссоры не должна удерживать его. Онъ любилъ Вайолетъ Эффингамъ и онъ былъ бы малодушенъ, еслибъ, любя ее, онъ удержался отъ выраженія своей любви, боясь жениха, которому она отказала. Онъ не былъ бы невѣренъ въ своей дружбѣ къ брату лэди Лоры. Еслибы для лорда Чильтерна была надежда на успѣхъ, онъ сталъ бы выступать впередъ. Но какая польза была удерживаться, когда, поступая такимъ образомъ, онъ не могъ принести пользу своему другу — и въ результатѣ вышло бы то, что какой-нибудь незваный женяхъ явился бы и несъ добычу? Онъ объяснитъ все это лэди Лорѣ, я если добыча будетъ къ нему милостива, онъ пренебрежетъ гнѣвомъ лорда Чильтерна, даже еслибъ этотъ гнѣвъ дошелъ до ножей.

Когда онъ думалъ объ всемъ этомъ, сидя наверху водопада, лэди Лора стояла передъ нимъ. Въ эту минуту онъ помнилъ хорошо всѣ обстоятельства сцены, когда онъ былъ тутъ съ нею въ свое послѣднее посѣщеніе Лофлинтера. Какъ все перемѣнилось послѣ того! Тогда онъ любилъ лэди Лору всѣмъ сердцемъ, а теперь уже сталъ смотрѣть на нее какъ на скромную и степенную даму, которую любить было бы почти такъ же безразсудно, какъ и питать страсть къ лорду-канцлеру. Читатель пойметъ, какъ полно было излеченіе, произведенное замужествомъ лэди Лоры и промежуткомъ нѣсколькихъ мѣсяцевъ, когда обожатель уже приготовился сдѣлать эту даму повѣренной другой своей любви.

— Вы вѣрно часто приходите сюда? спросила лэди Лора, глядя на него, когда онъ сидѣлъ на скалѣ.

— Да, не очень часто впрочемъ; я прихожу сюда иногда, потому что видъ на озеро такъ хорошъ отсюда.

— Это самое лучшее мѣсто во всемъ паркѣ. Я почти совсѣмъ не прихожу сюда теперь. Я здѣсь только во второй разъ съ-тѣхъ-поръ какъ мы пріѣхали. И то въ первый я привела сюда папа.

Возлѣ той скалы, на которой лежалъ Финіасъ, стояла деревянная скамейка; лэди Лора сѣла на нее. Финіасъ, обративъ глаза на озеро, соображалъ какъ ему лучше заговорить о любви своей къ Вайолетъ Эффингамъ, но онъ находилъ, что это не очень легко. Онъ рѣшился начать тѣмъ, что Вайолетъ никогда не выйдетъ за лорда Чильтерна, когда лэди Лора сказала нѣсколько словъ, совершенно его остановившихъ.

— Какъ я хорошо помню тотъ день, когда мы стояли здѣсь вмѣстѣ въ прошлую осень!

— И я также. Вы сказали мнѣ тогда, что вы выходите за мистера Кеннеди. Какъ много случилось послѣ того!

— Дѣйствительно много. Достаточно на цѣлую жизнь, а между тѣмъ какъ медленно идетъ время!

— Я не нахожу, чтобы оно шло медленно для меня, сказалъ Финіасъ.

— Да, вы были очень дѣятельны. У васъ руки были полны дѣла. Я начинаю думать, что родиться женщиной большое несчастье.

— А между тѣмъ я слышалъ отъ васъ, что женщина можетъ дѣлать столько же, сколько и мужчина.

— Это было прежде того, какъ я выучила свой урокъ. Теперь я знаю лучше. О, Боже! я не сомнѣваюсь, что все къ лучшему, но мнѣ хотѣлось бы, чтобы мнѣ позволили пойти подоить коровъ.

— А развѣ вы не могли бы доить коровъ, если вы желаете?

— Никакъ не могу; не только не могу доить, но почти даже не могу и смотрѣть на нихъ. По-крайней-мѣрѣ я не должна о нихъ говорить.

Финіасъ разумѣется понялъ, что она жалуется на мужа, и не зналъ, какъ ей отвѣчать. Онъ былъ на столько проницателенъ, что примѣтилъ уже, на сколько Кеннеди самовластенъ въ своемъ домѣ, и зналъ лэди Лору на столько, чтобы быть увѣреннымъ, какъ должно быть для нея непріятно подобное самовластіе. Но онъ не воображалъ, что она станетъ жаловаться ему.

— Въ Сольсби было совсѣмъ другое, пpoдoлжaла лэди Лора. — Тамъ все было мое.

— И здѣсь все ваше.

— Да, все мое — какъ лакомства на пиру принадлежали Санчо, губернатору.

— Вы хотите сказать, началъ онъ — и потомъ не рѣшался продолжать: — вы хотите сказать, что мистеръ Кеннеди стоитъ надъ вами и оберегаетъ васъ для вашего собственнаго блага, какъ докторъ стоялъ надъ Санчо и оберегалъ его?

Настало молчаніе, прежде чѣмъ лэди Лора отвѣчала — продолжительное молчаніе, во время котораго Финіасъ смотрѣлъ на озеро и думалъ, какъ ему заговорить о своей любви. Но какъ ни продолжительно было молчаніе, онъ не начиналъ, и лэди Лора заговорила опять:

— Дѣло въ томъ, другъ мой, что я сдѣлала ошибку.

— Ошибку?

— Да, Финіасъ, ошибку. Я ошиблась, какъ ошибаются глупцы, думая, что я была на столько умна, что направлю свои шаги не совѣтуясь ни съ кѣмъ. Я ошиблась, запнулась и упала, такъ ушиблась, что не могу стать на ноги.

Слово, поразившее его болѣе всего во всемъ этомъ, было его собственное имя. Она никогда прежде не называла его Финіасомъ. Многіе мужчины, которыхъ онъ считалъ своими друзьями, называли его Финіасомъ. Даже графъ дѣлалъ это не разъ въ тѣхъ случаяхъ, когда величіе его положенія выходило на минуту изъ головы его. Мистриссъ Ло называла его Финіасомъ, когда считала его любимымъ ученикомъ своего мужа; мистриссъ Бёнсъ называла его мистеръ Финіасъ; въ Киллало онъ былъ всегда просто Финіасъ. Но все-таки онъ былъ совершенно убѣжденъ, что лэди Лора никогда не называла его такъ прежде. Она не сдѣлала бы этого и теперь въ присутствіи своего мужа. Онъ былъ увѣренъ и въ этомъ также.

— Вы хотите сказать, что вы несчастливы? сказалъ онъ, все смотря не на нее, а на озеро.

— Да, я хочу сказать это. Хотя я не знаю зачѣмъ я пришла сказать вамъ объ этомъ, развѣ только оттого, что я еще ошибаюсь, спотыкаюсь, падаю и ушибаюсь на каждомъ шагу.

— Вы не можете сказать никому, кто болѣе желалъ бы вамъ счастья, сказалъ Финіасъ.

— Это очень милая фраза, но что сдѣлали бы вы для моего счастья? Въ-самомъ-дѣлѣ, что можете вы сдѣлать? Я говорю не въ упрекъ, что вы скоро сдѣлаетесь совершенно равнодушны къ моему счастью или несчастью.

— Почему вы говорите это, лэди Лора?

— Потому что это естественно. Вы и мистеръ Кеннеди могли бы быть друзьями. Но вы не будете, потому что вы не похожи другъ на друга во всѣхъ отношеніяхъ. Но это могло быть.

— А развѣ мы съ вами не друзья? спросилъ онъ.

— Нѣтъ. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ вы не будете разсказывать мнѣ пи вашихъ желаній, пи вашихъ горестей — а о томъ, чтобы я разсказывала вамъ о своихъ, не можетъ быть и рѣчи. Какъ же вы можете быть моимъ другомъ?

— Еслибъ вы не были совершенно убѣждены въ моей дружбѣ, лэди Лора, вы не стали бы говорить со мною такъ, какъ говорите теперь.

Онъ все не смотрѣлъ на нее, по лежалъ, поддерживая голову руками и устремивъ глаза на озеро. Но опа гдѣ сидѣла могла видѣть его и дѣлала сравненіе въ душѣ между двумя людьми, сватавшимися за нее — между тѣмъ, кого она взяла, и тѣмъ, кому она отказала. Въ суровыхъ, сухихъ, несимпатичныхъ, непомѣрныхъ добродѣтеляхъ ея мужа было что то такое возмущавшее ее. Въ немъ не было недостатковъ, но она пробовала его во всѣхъ отношеніяхъ и не могла вызвать изъ него ни одной искры огня. Даже не повинуясь ему, она не могла возбудить въ немъ жара, а только усиленіе твердости. Что было бы съ нею. если бы она бросила на вѣтеръ всѣ мысли о богатствѣ и связала свою участь съ судьбою молодаго Феба, лежавшаго у ея ногъ? Она любила одного его. И она не бросила любовь свою для денегъ, такъ она повторяла себѣ безпрестанно, стараясь утѣшить себя въ своемъ холодномъ несчастьи. Она вышла за богатаго человѣка для того, чтобы имѣть возможность дѣлать что-нибудь въ свѣтѣ — а теперь, сдѣлавшись женою этого богатаго человѣка, она увидала, что не можетъ дѣлать ничего. Богатый человѣкъ находилъ, что для нея совершенно довольно сидѣть дома и заботиться объ его благосостояніи. Между тѣмъ молодой Фебъ — онъ былъ когда-то ея Фебомъ — думалъ совсѣмъ о другой.

— Финіасъ, сказала она медленно: — я имѣю къ вамъ такое полное довѣріе, что скажу вамъ всю правду — какъ мужчина могъ бы сказать другому мужчинѣ. Я желаю, чтобы вы уѣхали отсюда.

— Какъ! сейчасъ?

— Не сегодня или завтра, останьтесь здѣсь до выборовъ, но не возвращайтесь. Онъ будетъ просить васъ пріѣхать и сильно убѣждать, и обидится — потому что, странно схавать при всей его холодности, онъ васъ любитъ. Онъ находитъ удовольствіе видѣть васъ здѣсь, но онъ не долженъ пользоваться этимъ удовольствіемъ насчетъ моего безпокойства.

— Почему же это служитъ для васъ безпокойствомъ? спросилъ, Финіасъ.

Мужчины такіе дураки, такіе неловкіе, такіе ненаходчивые при всемъ своемъ остроуміи, они вѣчно промѣшкаютъ лишнихъ двѣнадцать секундъ! Какъ только были произнесены эти слова, онъ догадался, что ему не слѣдовало ихъ говорить.

— Потому что я глупа, сказала она: — почему можетъ быть другому? Недовольно ли этого для васъ?

— Лора… сказалъ онъ.

— Нѣтъ — нѣтъ, я этого не хочу. Я глупа, но не до такой степени, чтобы предполагать, что въ этомъ можно найти излеченіе.

— Только скажите, что я могу сдѣлать для васъ; хотя бы мнѣ пришлось пожертвовать всей моей жизнью, я это сдѣлаю.

— Не можете сдѣлать ничего — кромѣ того, чтобы держаться отъ меня поодаль.

— Вы серьезно говорите мнѣ это?

Теперь наконецъ онъ обернулся и посмотрѣлъ на нее, но въ это самое время онъ увидалъ шляпу мужчины на тропинкѣ и немедленно послѣ этого лицо. Это были шляпа и лицо лофлинтерскаго владѣльца.

— Вотъ мистеръ Кеннеди, сказалъ Финіасъ голосомъ, въ которомъ слышались и испугъ и замѣшательство.

— Я вижу, сказала лэди Лора, и въ голосѣ ея не было ни испуга, ни замѣшательства.

Въ физіономіи Кеннеди, когда онъ подошелъ ближе, не многое можно было прочесть — только, можетъ быть, легкую прибавку угрюмости, или скорѣе можетъ быть того ледянаго приличія, которое всегда его отличало и которое возрасло въ немъ послѣ его женитьбы и чрезвычайно какъ увеличилось, когда онъ сдѣлался министромъ и былъ гарротированъ.

— Я радъ, что твоей головной боли лучше, сказалъ онъ женѣ, которая встала со скамейки встрѣтить его.

Финіасъ также всталъ и имѣлъ какой-то странный видъ.

— Я вышла потому что мнѣ стало хуже, сказала она: — эта головная боль раздражала меня до такой степени, что я не могла дольше оставаться въ комнатахъ.

— Я пошлю въ Каллендеръ за докторомъ Мэкнутрай.

— Пожалуйста не дѣлай этого, Робертъ, мнѣ совсѣмъ не нуженъ докторъ Мэкнутрай.

— Въ болѣзни всегда полезенъ совѣтъ доктора.

— Я не больна. Головная боль не болѣзнь.

— А я думалъ напротивъ, сказалъ Кеннеди очень сухо.

— Во всякомъ случаѣ я предпочитаю не видѣть доктора Мэкнутрай.

— Я увѣренъ, что тебѣ не можетъ принести пользы влѣзать сюда на гору въ такое жаркое время. Вы давно здѣсь, Финнъ?

— Цѣлое утро — здѣсь и около. Я пришелъ съ озера съ книгою въ карманѣ.

— И ты случайно его нашла? спросилъ Кеннеди.

Въ этомъ вопросѣ было что-то такое простое, что самая эта простота доказывала, что подозрѣнія не было.

— Да — случайно, отвѣчала лэди Лора: — но всѣ въ Лофлинтерѣ всегда приходятъ сюда. Еслибъ кого-нибудь не было, кто былъ бы мнѣ нуженъ, я пришла бы сюда отыскивать его.

— Я иду къ Линтерскому лѣсу видѣться съ Блэномъ, сказать Кеннеди.

Блэнъ былъ лѣсничій.

— Если вамъ все-равно, Финнъ, я желалъ бы, чтобы вы проводили лэди Лору домой. Не давайте ей оставаться на жару. Я позабочусь, чтобы кто-нибудь съѣздилъ въ Каллендеръ за докторомъ Мэкнутрай.

Тутъ Кеннеди ушелъ, а Финіасъ остался съ его порученіемъ проводить лэди Лору домой. Когда шляпа Кеннеди показалась на дорожкѣ, Финiасъ готовъ былъ провозгласить себя готовымъ на всякую преданность для лэди Лоры. Онъ началъ даже отвѣчать преступной нѣжностью на нескромное признаніе, сдѣланное ему лэди Лорой. Но теперь онъ чувствовалъ, послѣ того, что случилось въ присутствіи мужа, что всякое изъявленіе нѣжности преступной нѣжности — было невозможно. Отсутствіе всякаго подозрѣнія со стороны Кеннеди заставляло Финіаса чувствовать, что онъ обязанъ всѣми общественными законами удерживаться отъ подобной нѣжности. Лэди Лора начала спускаться по тропинкѣ впереди него, не говоря ни слова — и шла, шла, какъ будто хотѣла дойти до дома ничего не говоря, еслибъ омъ не заговорилъ съ нею.

— У васъ все еще болитъ голова? спросилъ онъ.

— Разумѣется, болитъ.

— Мнѣ кажется, онъ былъ правъ, сказавъ, что вамъ не слѣдовало выходить въ жаръ.

— Не знаю. Объ этомъ не стоитъ и думать. Онъ посылалъ меня домой и, разумѣется, я должна идти. И онъ велѣлъ вамъ проводить меня, такъ что, разумѣется, вы должны меня проводить.

— Вы желали бы, чтобы я оставилъ васъ одну?

— Да, желала бы. Только онъ непремѣнно узнаетъ это, а вы не должны говорить ему, что оставили меня по моей просьбѣ.

— Развѣ вы думаете, что я его боюсь? спросилъ Финіасъ.

— Да, я это думаю. Я сама боюсь его, и папа боятся, а мать его едва осмѣливается называть свою душу своей. Я не знаю почему вамъ избавиться отъ этого.

— Мистеръ Кеннеди для меня ровно ничего.

— Для меня онъ кое-что и поэтому я полагаю, что мнѣ лучше идти. А теперь этотъ противный докторъ пріѣдетъ и вездѣ разсыплетъ свой табакъ и велитъ мнѣ принимать шотландское лекарство, которое гораздо гаже англійскаго. А онъ будетъ стоять надо мной и смотрѣть, принимаю ли я.

— Какъ! докторъ изъ Каллендера?

— Нѣтъ, мистеръ Кеннеди. Если онъ посовѣтуетъ мнѣ заштопать мою перчатку, онъ спроситъ прежде чѣмъ ляжетъ спать, сдѣлано ли это. Онъ ничего не забываетъ и ничего не оставляетъ безъ вниманія. Теперь довольно, мистеръ Финнъ. Ба вывели меня изъ-за деревьевъ, и это все равно, какъ еслибъ вы проводили меня до дома. Васъ не станутъ бранить, если мы разстанемся здѣсь. Помните, что я вамъ сказала наверху. Помните также, что вы ничего другого не можете сдѣлать для меня. Прощайте.

Онъ повернулъ къ озеру, а лэди Лора пошла черезъ широкій лугѣ къ дому одна. Ему не удалось его намѣреніе сказать своему другу о любви своей къ Вайолетъ, и онъ примѣтилъ, что теперь онъ не можетъ исполнить этого намѣренія. Послѣ того, что случилось, для него было невозможно идти къ лэди Лорѣ съ страстнымъ разсказомъ о своемъ желаніи жениться на Вайолетъ Эффингамъ. Если онъ долженъ говорить о своей любви, то о любви совсѣмъ другой. Но онъ никогда не будетъ говорить съ ней о любви — да и онъ былъ совершенно увѣренъ, что она не позволить ему этого. Но удивляло его всего болѣе, когда онъ думалъ объ этомъ недавнемъ свиданіи то, что лэди Лора, которую онъ зналъ — которую онъ думалъ, что онъ знаетъ — подчинилась такому человѣку, какъ Кеннеди, человѣку, котораго онъ презиралъ за его слабость, нерѣшительность и безцѣльность. Тѣ два дня, которые онъ оставался въ Лофлинтерѣ, онъ пристально наблюдалъ за этимъ семействомъ и удостовѣрился, что лэди Лора была права, когда увѣряла, что отецъ ея боялся Кеннеди.

— Я тотчасъ за вами поѣду, сказалъ графъ по секрету Финіасу, когда кандидатъ уѣзжалъ изъ Лофлинтера: — мнѣ не хочется оставаться здѣсь во время выборовъ, но я буду въ Сольсби, чтобы принять васъ на другой день.

Финіасъ простился съ Кеннеди съ горячимъ выраженіемъ дружбы со стороны хозяина, а лэди Лора только дотронулась до его руки. Онъ хотѣлъ сказать ей нѣсколько словъ, но она была угрюма, или приняла угрюмый видъ, и ни слова не сказала ему.

На другой день послѣ отъѣзда Финiаса Финна въ Луфтонъ лэди Лора все еще страдала головную болью. Она жаловалась на головную боль съ самаго пріѣзда въ Лофлинтеръ и докторъ Мэкнутрай пріѣзжалъ нѣсколько разъ.

— Желалъ бы я знать, отъ чего ты нездорова, говорилъ ей мужъ, стоя возлѣ нея въ гостиной наверху.

Это была хорошенькая комната, имѣвшая видъ на горы и на озеро, и была приготовлена для нея со всѣмъ искусствомъ а вкусомъ опытнаго обойщика. Она выбрала эту комнату для себя вскорѣ послѣ своей помолвки и благодарила своего будущаго муха съ нѣжной улыбкой за то, что онъ предоставилъ ей выборъ. Она благодарила его и сказала, что она всегда намѣрена быть счастливой — такъ счастливой въ этой комнатѣ! Онъ былъ человѣкъ не слишкомъ склонный къ романтизму, но онъ подумалъ объ этомъ обѣщаніи, когда стоялъ возлѣ нея и спрашивалъ объ ея здоровьи. На сколько онъ могъ примѣтить, она не была довольна послѣ пріѣзда въ Лофлинтеръ. Проблескъ истины промелькнулъ въ головѣ его. Можетъ быть, жена его скучаетъ? Если такъ, какая же предстоитъ жизнь ему и ей? Онъ каждый годъ ѣздилъ въ Лондонъ и въ парламентъ по обязанности, а потомъ домъ его наполнялся гостями — тоже по обязанности — но счастье его состояло въ такихъ часахъ, которые повидимому нагоняли на жену его постоянную головную боль. Проблескъ истины промелькнулъ въ головѣ его, что если женѣ его ее нравится жить спокойно хозяйкой въ домѣ своего мужа? Что если головная боль всегда будетъ слѣдствіемъ исполненія домашнихъ обязанностей?

Болѣе чѣмъ проблескъ истины мелькалъ въ душѣ самой лэди Лоры. Темная туча, поднятая истиной, все затемнила вокругъ нея. Она задала себѣ нѣсколько вопросовъ и узнала, что она не имѣетъ любви къ мужу, что тотъ образъ жмзни, который онъ требовалъ отъ нея, былъ для нея нестерпимъ, что она ошиблась и упала при входѣ своемъ въ жизнь. Она примѣтила, что отцу ея уже надоѣдаетъ Кеннеди, и что какъ ему ни гpyстно бытъ одному въ Сольсби, онъ не намѣренъ поселиться въ Лофлинтерѣ. Да — ее бросятъ всѣ, кромѣ разумѣется ея мужа, и тогда… Тогда она бросится въ одно утро въ озеро, потому что жизнь сдѣлается для нея нестерпима.

— Желалъ бы я знать, чѣмъ ты нездорова? повторилъ Кеннеди.

— Ничего серьёзнаго. Нельзя же иногда не имѣть головной боли.

— Мнѣ кажется, ты не довольно дѣлаешь движенія, Лора. Я предложилъ бы, чтобъ ты ходила пѣшкомъ каждый день четыре мили послѣ завтрака. Я всегда буду готовъ провожать тебя. Я говорилъ съ докторомъ Мэкнутрай.

— Я ненавижу доктора Мэкнутрай.

— Почему ты его ненавидишь, Лора?

— Какъ могу я сказать почему? Я ненавижу. Это достаточная причина, чтобы ты не посылалъ за нимъ для меня.

— Ты безразсудна, Лора. Доктора выбираютъ по репутаціи, а докторъ Мэкнутрай пользуется высокой репутаціей.

— Мнѣ не нужно никакого доктора.

— Но если ты больна, моя милая…

— Я не больна.

— Но ты говоришь, что у тебя болитъ голова. Ты это говоришь цѣлые десять дней.

— Имѣть головную боль не значитъ быть больной. Я желала бы только, чтобы ты не говорилъ объ этомъ, и тогда можетъ быть моя головная боль пройдетъ.

— Я этому не повѣрю. Головная боль девять разъ изъ десяти происходитъ отъ желудка.

Хотя онъ сказалъ это — все-таки въ эту самую минуту тѣнь истины была передъ его глазами. Что если головная боль просто значитъ отвращеніе къ нему и къ его образу жизни?

— Совсѣмъ не оттого, сказала лэди Лора, выходя изъ терпѣнія, зачѣмъ причины ея болѣзни допытываются такъ подробно.

— Такъ отчего же это? Ты не можешь думать, чтобы мнѣ было пріятно слышатъ твои жалобы на головную болъ каждый день — чтобы ты дѣлала ивъ этого предлогъ для лѣности.

— Что ты хочешь заставить меня дѣлать? спросила она, вскакивая съ мѣста. — Дай мнѣ работу и если я не сойду съ ума, я ее исполню. Вотъ счетныя книги. Дай ихъ мнѣ. Кажется, я не въ состояніи распознать цифры, но постараюсь распознать ихъ.

— Лора, это жестоко съ твоей стороны — и неблагодарно.

— Разумѣется — это очень дурно. Какая жалость, что ты не узналъ этого въ прошломъ году! О Боже! о Боже! что мнѣ дѣлать?

Она бросилась на диванъ и сжала виски обѣими руками.

— Я сейчасъ пошлю за докторомъ Мэкнутрай, сказалъ Кеннеди, очень медленно направляясь къ двери и говоря такъ же медленно, какъ онъ шелъ.

— Нѣтъ — не дѣлай этого, сказала она, опять вскочивъ на ноги и загородивъ ему дорогу. — Если онъ пріѣдетъ, я не увижу его. Даю тебѣ слово, что я не буду говорить съ нимъ, если онъ пріѣдетъ. Ты не понимаешь, прибавила она: — ты совсѣмъ не понимаешь.

— Что же я долженъ понять? спросилъ онъ.

— Что женщина не любитъ, чтобы ей надоѣдали.

Онъ не тотчасъ отвѣчалъ, но вертѣлъ ручку двери и собирался съ мыслями.

— Да, сказалъ онъ наконецъ: — я начинаю узнавать, что надоѣдаетъ женщинѣ, какъ ты выражаешься. Я вижу теперь, отчего у тебя болитъ голова. Это не отъ желудка. Въ этомъ ты права. Это отъ перспективы спокойной и приличной жизни, съ которой связано исполненіе простыхъ обязанностей. Докторъ Мэкнутрай человѣкъ ученый, но я сомнѣваюсь, чтобы онъ могъ помочь такой болѣзни.

— Ты совершенно нравъ, Робертъ, онъ не можетъ сдѣлать ничего.

— Эту болѣзнь ты должна вылечить сама, Лора — и она излечится настойчивостью, если ты можешь заставить себя попытаться.

— Я совсѣмъ не могу заставить себя, сказала она.

— Неужели ты хочешь сказать мнѣ, Лора, что ты не сдѣлаешь усилій исполнять обязанности моей жены?

— Я хочу сказать тебѣ, что не буду пытаться вылечить головную боль подводя итоги. Вотъ все, что я намѣрена сказать тебѣ. Если ты оставишь меня на нѣкоторое время, чтобы я могла полежать, я можетъ быть буду въ состояніи выйти къ обѣду.

Онъ еще колебался, держась за ручку двери.

— Но если ты будешь продолжать бранить меня, я сейчасъ лягу въ постель.

Онъ не колебался болѣе и вышелъ изъ комнаты, не говоря больше ни слова.