Финиас Финн, Ирландский член парламента

Глава LV. Лордъ Чильтернъ въ Сольсби

Лордъ Чильтернъ сдѣлалъ именно такъ, какъ сказалъ. Онъ написалъ къ отцу проѣздомъ черезъ Карлиль и тотчасъ отправился охотиться въ Уиллингфордъ. Но письмо его было холодно и непривѣтливо, и можно сомнѣваться, не дурно ли поступила миссъ Эффингамъ, отказавшись отъ его предложенія продиктовать ему письмо. Онъ началъ письмо «милордъ» и все остальное было не лучше этого. Читатель можетъ видѣть все письмо.

«Гостинница желѣзной дороги, Карлиль, декабря 27, 186 —.

«Милордъ,

«Я теперь ѣду изъ Лофлинтера въ Лондонъ и пишу это письмо согласно обѣщанію, которое далъ моей сестрѣ и миссъ Эффингамъ. Я сдѣлалъ предложеніе Вайолетъ, она приняла его и онѣ думаютъ, что вамъ будетъ пріятно узнать объ этомъ. Разумѣется, я буду очень вамъ обязанъ, если вы поручите мистеру Эдуардсу дать мнѣ знать, какъ вы намѣрены составить брачный контрактъ. Лора думаетъ, что вы пожелаете видѣть и Вайолетъ и меня въ Сольсби. Я могу только сказать, что если вы пожелаете, чтобы я пріѣхалъ, я пріѣду, получивъ ваше увѣреніе относительно того, что меня не будутъ угощать ни жирнымъ тельцемъ, ни упреками. Мнѣ извѣстно, что я не заслужилъ ни того, ни другого.

«Остаюсь, милордъ, преданный вамъ

«чильтернъ.»

«P. S. Адресъ мой въ Уиллингфордской гостинницѣ.»

Послѣднее слово, въ которомъ онъ признавалъ себя въ дружескихъ отношеніяхъ къ отцу, стоило ему большого труда. По онъ не могъ придумать именно такого выраженія, которое согласовалось бы съ его чувствами къ отцу. Онъ написалъ бы «вашъ съ любовью», или «вашъ съ враждой», или «вашъ съ уваженіемъ», или «вашъ съ глубокимъ равнодушіемъ», совершенно такъ, какъ это согласовалось бы съ расположеніемъ его отца, еслибы только это расположеніе было ему извѣстно. Онъ боялся зайти далѣе отца въ предложеніи примириться и твердо рѣшился, что онъ не будетъ ни раскаяватьса, ни покоряться относительно прошлаго. Если отецъ его имѣетъ желанія относительно будущаго, онъ исполнитъ ихъ, если можетъ это сдѣлать безъ особенныхъ неудобствъ, но ни на шагъ не уступитъ относительно прошлаго. Если отецъ его намекнетъ на это, то отецъ ого долженъ приготовиться къ битвѣ.

Графа, разумѣется, раздосадовало письмо сына, и онъ клялся часа два себѣ, что онъ не будетъ ему отвѣчать. Но конечно естественно было отцу желать присутствія сына, такъ какъ чувства сына къ отцу всегда слабѣе. Во всякомъ случаѣ сынъ его женился такъ, какъ онъ желалъ. И сынъ его сдѣлалъ шагъ, хотя неудовлетворительный, къ примиренію. Когда старикъ прочелъ письмо во второй разъ, онъ пропустилъ намекъ на жирнаго тельца, который былъ такъ особенно непріятенъ для него, и отвѣчалъ своему сыну слѣдующимъ письмомъ:

«Сольсби, декабря 29, 186 —.

«Любезный Чильтернъ,

«Я получилъ твое письмо и съ искренней радостью услыхалъ, что милая Вайолетъ приняла твое предложеніе. Состояніе ея будетъ для тебя очень полезно, но она сама лучше всякаго состоянія. Ты давно знаешь мое мнѣніе о ней. Я съ гордостью приму ее какъ дочь въ мой домъ.

«Разумѣется, я напишу къ ней и постараюсь вскорѣ назначить день для ея пріѣзда сюда. Когда это сдѣлаю, а опять напишу къ тебѣ и могу только сказать, что постараюсь сдѣлать Сольсби пріятнымъ для тебя.

«Любящій тебя отецъ

«БРЕНТФОРДЪ.»

«Ричардсъ, грумъ, еще здѣсь. Тебѣ лучше написать къ нему о твоихъ лошадяхъ.»

Въ половинѣ февраля все было устроено и Вайолетъ съѣхалась съ своимъ женихомъ въ домѣ его отца. Она иска жила у тетки и переносила много тихихъ и постоянныхъ гоненій.

— Милая Вайолетъ, сказала ей тетка по пріѣздѣ ея въ Бэддингамъ, говоря съ торжественностью, которая должна была бы устрашить всякую молодую дѣвицу: — право, я не знаю что тебѣ сказать.

— Скажите, тетушка: «здорова ли ты?» отвѣчала Вайолетъ.

— Я говорю тебѣ объ этой помолвкѣ, продолжала лэди Бальдокъ съ увеличенной строгостью въ голосѣ.

— Не говорите вовсе ничего, если вамъ это не нравится, сказала Вайолетъ.

— Какъ могу я ничего не говорить? Какъ могу я молчать? Или какъ я могу поздравить тебя?

— Можетъ-быть чѣмъ меньше говорить, тѣмъ лучше — и Вайолетъ улыбнулась.

— Это все очень хорошо и еслибъ у меня не было обязанности, я молчала бы. Но, Вайолетъ, ты была оставлена на моемъ попеченіи. Если я увижу, что ты терпишь крушеніе въ жизни, я всегда буду говорить себѣ, что это отчасти моя вина.

— Тетушка, это будетъ совершенно безполезно. Я всегда буду говорить, что вы сдѣлали все находившееся въ вашей власти, чтобы… чтобы… чтобы… заставить меня бѣжать прямо, какъ говорятъ охотники.

— Охотники! О, Вайолетъ!

— И вы увидите, тетушка, что бѣдный лордъ Чильтернъ не такъ черенъ, какъ его описываютъ.

— Но зачѣмъ выходить за того, кто черенъ хоть сколько-нибудъ?

— Я люблю небольшую тѣнь въ картинѣ, тетушка.

— Посмотри на лорда Фауна.

— Я смотрѣла на него.

— Молодой вельможа, начинающій каррьеру полезной офиціальной жизни, которая кончится… неизвѣстно чѣмъ.

— Это конечно такъ, но она никогда не могла ни начаться, ни кончиться тѣмъ, чтобы я сдѣлалась лэди Фаунъ.

— А мистеръ Эпльдомъ?

— Бѣдный мистеръ Эпльдомъ! Мнѣ нравится мистеръ Эпльдомъ, но видите, тетушка, мнѣ гораздо болѣе нравится лордъ Чильтернъ. Молодая женщина хочетъ слѣдовать влеченію своихъ чувствъ.

— А между тѣмъ ты отказывала ему разъ двѣнадцать.

— Я не считала, сколько разъ, тетушка, но не такъ много.

То же самое повторялось цѣлый мѣсяцъ, пока миссъ Эффингамъ оставалась въ Бэддингамѣ; но лэди Бальдокъ не имѣла права запретить и Вайолетъ храбро переносила преслѣдованія. Её будущаго мужа всегда называли: «запальчивый молодой человѣкъ» и дѣлали намеки объ оскорбленіяхъ, которымъ жена его могла подвергнуться. Но угрожаемая невѣста только смѣялась и говорила объ этихъ наступающихъ опасностяхъ гакъ о всеобщей доли замужнихъ женщинъ.

— Навѣрно, если узнать правду, дядюшка Бальдокъ не всегда былъ въ кроткомъ расположеніи духа, сказала она однажды.

Вайолетъ знала хорошо, что дядюшка Бальдокъ былъ нѣмъ какъ овца передъ стригунами въ рукахъ своей жены и никогда ничего недѣлалъ неприличнаго, какъ было извѣстно всѣмъ, знавшимъ его съ юныхъ лѣтъ.

— Вашъ Дядюшка Бальдокъ, миссъ, сказала оскорбленная тетка: — былъ вельможа такъ же не похожій въ своемъ образѣ жизни на лорда Чильтерна, какъ не похожъ мѣлъ на сыръ.

— НО Тутъ является вопросъ, кто изъ нихъ сыръ, сказала Вайолетъ.

Леди Бальдокъ не хотѣла разсуждать болѣе и величественно вышла изъ комнаты.

Лэди Лора Кеннеди съѣхалась съ ними въ Сольсби, выдсржавъ прежде битву съ своимъ мужемъ. Когда она сказала ему о своемъ желаніи присутствовать при примиреніи между отцомъ ея и братомъ, онъ отвѣчалъ, что ея первая обязанность находиться въ Лофлинтерѣ, и прежде чѣмъ разговоръ этотъ кончился, онъ выразилъ мнѣніе, что она очень пренебрегаетъ своими обязанностями. Она между тѣмъ объявила, что поѣдетъ въ Сольсби или скажетъ отцу, что мужъ запретилъ ей ѣхать туда.

— Я также запрещаю говорить это, сказалъ Кеннеди.

Въ отвѣтъ па это лэди Лора объявила ему, что есть такія приказанія, которымъ она не считаетъ своего обязанностью повиноваться. Когда дѣла дошли до этого, можно понять, что и Кеннеди и жена его были несчастны. Она почти рѣшилась, что будетъ хлопотать о возможности жить врозь съ мужемъ, а онъ началъ соображать, что онъ долженъ дѣлать, если она рѣшится на такой шагъ. Жена должна была покоряться мужу по законамъ и божескимъ и человѣческимъ, а Кеннеди много думалъ объ этихъ законахъ. Между тѣмъ лэди Лора настояла на своемъ и поѣхала въ Сольсби, оставивъ мужа отправляться въ Лондонъ и одному начинать сессію:

Лэди Лора и Вайолетъ пріѣхали въ Сольсби прежде лорда Чильтерна и много совѣщаній происходило между ними, какъ лучше устроить все. Вайолетъ была такого мнѣнія, что устроивать ничего не надо, а что Чильтерну надо дать пріѣхать, взять за руку отца и сѣсть обѣдать, и что все устроится само собою. Лэди Лора предпочитала какую-нибудь сцену. Но свиданіе произошло прежде, чѣмъ онѣ успѣли сказать слово. Лордъ Чильтернъ по пріѣздѣ немедленно пошелъ къ отцу и очень удивилъ графа.

— Милордъ, сказалъ онъ, подходя къ отцу съ протянутой рукой: — я очень радъ, что опять въ Сольсби.

Онъ написалъ сестрѣ, что будетъ въ Сольсби въ этотъ день, но часа не назначилъ. Онъ пріѣхалъ въ одиннадцатомъ часу утра и отецъ не приготовился еще встрѣтить его, не придумалъ приличныхъ словъ. Лордъ Чильтернъ вошелъ въ парадную дверь и спросилъ графа. Графъ былъ въ своей комнатѣ — комнатѣ мрачной, наполненной мрачными книгами и мрачной мебелью — и туда лордъ Чильтернъ тотчасъ пошелъ. Обѣ женщины еще сидѣли у камина въ столовой и ничего не знали объ его пріѣздѣ.

— Освальдъ, сказалъ ему отецъ: — я не ожидалъ тебя такъ рано.

— Я пріѣхалъ рано и ночевалъ въ Бирмиигэмѣ. Я полагаю, Вайолетъ здѣсь?

— Да, она здѣсь — и Лора также. Онѣ будутъ рады видѣть тебя. И я радъ.

Отецъ взялъ за руку сына во второй разъ.

— Благодарю васъ, сэръ, сказалъ лордъ Чильтернъ, смотря прямо въ лицо отцу.

— Меня очень обрадовала эта помолвка, продолжалъ графъ.

— Что же вы думали обо мнѣ? сказалъ сынъ смѣясь: — я такъ много лѣтъ хлопоталъ объ этомъ и иногда считалъ себя дуракомъ за то, что не могъ выкинуть этого изъ головы. Но я никакъ не могъ. А теперь она говоритъ такъ, какъ будто была влюблена въ меня все время!

— Можетъ быть и была, сказалъ отецъ.

— Я этому не вѣрю. Можетъ быть, теперь она влюблена немножко.

— Надѣюсь, ты хочешь, чтобы всегда такъ было.

— Надѣюсь, что я буду не хуже и не лучше всякаго другого мужа. Я теперь пойду къ ней. Вѣрно я найду ее гдѣ-нибудь въ домѣ. Я думалъ, что лучше будетъ увидѣться прежде съ вами.

— Постой на минуту, Освальдъ, сказалъ графъ.

Тутъ лордъ Брентфордъ сказалъ рѣчь, въ которой выразилъ надежду, что они оба будутъ теперь жить въ дружелюбныхъ отношеніяхъ и забудутъ прошлое. Ему слѣдовало бы приготовиться, потому что его рѣчь вышла очень жалкая. Но мнѣ кажется, она вышла гораздо полезнѣе, нежели онъ произнесъ бы ее съ родительскимъ величіемъ, котораго онъ достигъ бы, еслибъ приготовился. Но это величіе пришлось бы сыну не по вкусу и угрожала бы опасность вспышки. Теперь же лордъ Чильтернъ улыбнулся, пробормоталъ, что все прекрасно, и вышелъ изъ комнаты.

«Вышло гораздо лучше, нежели я надѣялся, думалъ онъ: «а все оттого, что я вошелъ безъ доклада.»

Но онъ все еще опасался, чтобы отецъ не вздумалъ приготовить и сказать рѣчь къ большей опасности ихъ взаимнаго спокойствія.

Встрѣча его съ Вайолетъ была, разумѣется, довольно пріятна. Теперь, когда она уступила и сказала себѣ и ему, что любитъ его, она рѣшилась быть такъ великодушной, какъ и должна быть дѣвушка, которая признала себя побѣжденной и сдалась побѣдителю. Она хотѣла съ нимъ гулять пѣшкомъ и ѣздить верхомъ, принимать живое участіе во всѣхъ его лошадяхъ и слушать его охотничьи разсказы такъ, долго какъ онъ захочетъ ихъ разсказывать. Во всемъ этомъ она выказывала столько доброты и любви, что лэди Лорѣ не разъ хотѣлось упрекнуть ее прежними ея часто повторяемыми увѣреніями, что она неспособна любить — что не въ ея характерѣ чувствовать пылкую привязанность къ мужчинѣ и что вслѣдствіе этого, вѣроятно, она никогда не выйдетъ замужъ.

— Вы упрекаете меня моими маленькими удовольствіями, сказала Вайолетъ въ отвѣтъ па одно изъ такихъ нападеніи.

— Нѣтъ, но такъ странно видѣть васъ изнывающей отъ любви.

— Я отъ любви не изнываю, сказала Вайолетъ: — но мнѣ нравится возможность говорить ему все и считать его моимъ лучшимъ другомъ. Онъ можетъ уѣхать на цѣлый годъ, а я не буду несчастлива, думая, что онъ остается вѣренъ мнѣ.

Все это заставило лэди Лору думать, что ея пріятельница была благоразумнѣе ея. Она никогда не знала той дружбы съ мужемъ, которая уже установилась между этими двумя.

Чувствуя себя несчастной, лэди Лора разсказала всю исторію своихъ огорченій своему брату, ничего не говоря о Финіасѣ Финнѣ — не думая о немъ, когда она разсказывала свою исторію, но говорила можетъ быть горячѣе, чѣмъ слѣдовало бы, объ ужасной скукѣ ея жизни въ Лофлинтерѣ и о своей невозможности заставить мужа перемѣнить этотъ образъ жизни.

— Ты хочешь сказать, что онъ дурно обращается съ тобою, сказалъ ей братъ, нахмуривъ лицо такъ, вамъ будто онъ хотѣлъ показать, что ему очень было бы пріятно отмстить за такое дурное обращеніе.

— Онъ меня не бьетъ, если ты говоришь объ этомъ.

— Онъ жестокъ къ тебѣ? Онъ употребляетъ бранныя выраженія?

— Онъ никогда не сказалъ ни слова въ своей жизни ни мнѣ, какъ мнѣ кажется, ни одному живому существу, о которомъ онъ считалъ бы себя обязаннымъ сожалѣть.

— Что же это?

— Онъ просто хочетъ поступать по-своему, а я не могу поступать какъ онъ. Онъ суровъ, сухъ, справедливъ, безстрастенъ, и желаетъ, чтобъ и я была такая же. Вотъ я все.

— Говорю тебѣ прямо, Лора, что я никогда не былъ въ состояніи говорить съ нимъ. Онъ для меня антипатиченъ. Но я не его жена.

— Я его жена и слѣдовательно должна переносить.

— Ты говорила съ отцомъ?

— Нѣтъ.

— Съ Вайолетъ?

— Да.

— А что она говоритъ?

— Что можетъ она сказать! Ей нечего говорить. И тебѣ также. Если я буду принуждена его оставить, свѣтъ никогда не пойметъ, почему я сдѣлала это.

— Я никогда не могъ попять, зачѣмъ ты вышла за него.

— Не будь жестокъ ко мнѣ, Освальдъ.

— Жестокъ! Я буду помогать тебѣ во всемъ именно такъ, какъ ты желаешь. Если ты захочешь, я завтра же поѣду въ Лофлинтеръ и скажу ему, что ты никогда къ нему не воротишься. Если ты не будешь въ безопасности отъ него въ Сольсби, поѣзжай съ нами заграницу. Я увѣренъ, что Вайолетъ будетъ отъ этого не прочь. Я къ тебѣ жестокъ не буду.

Но никто изъ совѣтниковъ лэди Лоры не могъ подать ей хорошаго совѣта. Она чувствовата, что не можетъ оставить своего мужа безъ всякой другой причины, кромѣ существовавшихъ теперь, хотя она чувствовала, что воротиться къ нему значило воротиться къ несчастью. А когда она увидала вмѣстѣ Вайолетъ и своего брата, она подумала какъ она сама могла бы быть счастлива, еслибы не надѣла па себя тѣ страшныя узы, которыя теперь держали ее въ плѣну. Она не могла выкинуть изъ сердца воспоминаніе о молодомъ человѣкѣ, который былъ бы ея обожателемъ, еслибъ она ему позволила — о любви котораго къ ней она знала прежде чѣмъ отдала себя своему нелюбящему и нелюбимому мужу. Она вышла за Кеннеди, боясь, что должна будетъ себѣ признаться, что она любитъ этого другого человѣка, который былъ тогда ничѣмъ. Не деньги Кеннеди купили ее. Эта женщина относительно денегъ выказала себя щедрой. Но выйдя за Кеннеди, она оставалась въ высокомъ положеніи между равными себѣ и въ обществѣ и въ политикѣ. Но еслибы она вышла за Финіаса, еслибы сдѣлалась лэди Лора Финнъ — тогда она очень унизилась бы. Она не могла бы принимать у себя предводителей своей партіи. Она не хотѣла быть наравнѣ съ женами и дочерьми министровъ. Она не хотѣла остаться незамужемъ. Въ то время судьба опредѣлила ей сдѣлаться или лэди Лорой Кеннеди, или лэди Лорой Финнъ. Она выбрала первое. Ни Вайолетъ, ни брату она не могла сказать и половину своего горя.

— Я ворочусь въ Лофлинтеръ, сказала она брату.

— Не возращайся, если не желаешь, отвѣчалъ онъ.

— Я не желаю, но возвращусь. Мистеръ Кеннеди въ Лондонѣ теперь, но онъ опять поѣдетъ въ Шотландію утромъ, и я увижусь съ нимъ тамъ. Я сказала ему это, когда уѣзжала.

— Но ты поѣдешь въ Лондонъ?

— Я полагаю. Разумѣется, я должна исполнять то, что онъ мнѣ велитъ. Я хочу попробовать еще годъ.

— Если это неудастся, пріѣзжай къ намъ.

— Не могу сказать, что сдѣлаю я. Я умерла бы, еслибъ знала какъ это сдѣлать. Никогда не будь тираномъ, Освальдъ, по-крайней-мѣрѣ холоднымъ тираномъ. И помни, что худшее тиранство для женщины — напоминать ей о ея обязанности. Говорятъ о побояхъ! Побои часто могутъ быть милосердіемъ.

Лордъ Чильтернъ оставался десять дней въ Сольсби и наконецъ уѣхалъ. Но не обошлось безъ непріятныхъ словъ съ отцемъ и почти непріятныхъ словъ съ невѣстой. Тотчасъ по пріѣздѣ онъ сказалъ сестрѣ, когда онъ уѣдетъ, и вѣроятно объ этомъ было сообщено графу. По когда сынъ сказалъ ему въ одинъ вечеръ, что почтовыя лошади пріѣдутъ въ семь часовъ на слѣдующее утро, графу показалось, что сынъ его поступаетъ нелюбезно и рѣзко. О многомъ еще надо было переговорить, а ни объ чемъ еще не говорили.

— Это очень неожиданно, сказалъ графъ.

— Я думалъ, что Лора вамъ сказала.

— Она не говорила мнѣ ни слова послѣднее время. Можетъ быть, она говорила до твоего пріѣзда. Для чего ты торопишься?

— Я думалъ, что десяти дней для васъ достаточно видѣть меня здѣсь, и такъ какъ я уже сказалъ, когда я ворочусь, мнѣ не хотѣлось бы перемѣнять мои планы.

— Ты ѣдешь охотиться?

— Да, я буду охотиться до конца марта.

— Ты могъ бы охотиться здѣсь, Освальдъ.

Но сынъ, повидимому, не хотѣлъ измѣнять своихъ плановъ, а отецъ, видя это, сдѣлался торжественъ и строгъ. Онъ долженъ былъ сказать своему сыну нѣсколько словъ и повелъ его въ комнату съ мрачными книгами и мрачной мебелью, и указалъ на большое кресло. Но такъ какъ онъ самъ не сѣлъ, то и лордъ Чильтернъ не садился. Лордъ Чильтернъ понималъ очень хорошо, какъ велико преимущество стоящаго оратора надъ сидящимъ слушателемъ, и не хотѣлъ предоставить этого преимущества своему отцу.

— Я надѣялся, что буду имѣть мучай сказать тебѣ нѣсколько словъ о будущемъ, началъ графъ.

— Я думаю, что мы будемъ вѣнчаться въ іюлѣ, сказалъ лордъ Чильтернъ.

— Я это слышалъ; но послѣ что? Я не желаю вмѣшиваться, Освальдъ, и тѣмъ менѣе, что деньги Вайолетъ починятъ прорѣхи, сдѣланныя въ пашемъ имѣніи.

— Это совершенно поправитъ все.

— Несовсѣмъ, если ея состояніе будетъ укрѣплено за ея вторымъ сыномъ, Освальдъ, а я слышалъ отъ лэди Бальдокъ, что этого желаютъ ея родные.

— Она должна поступить какъ хочетъ. А какъ она хочетъ, я не знаю. Я не спрашивалъ ее объ этомъ. Она спрашивала меня, а я отвѣчалъ ей, чтобы она обратилась къ вамъ.

— Разумѣется, я желалъ бы, чтобъ это было причислено къ фамильному имѣнію. Разумѣется, это было бы лучше.

— Пусть она поступитъ какъ хочетъ.

— Но я хотѣлъ говорить не объ этомъ, Освальдъ. Что ты намѣренъ дѣлать послѣ твоей женитьбы? Я полагаю, ты намѣренъ выбрать какое-нибудь полезное занятіе?

— Я право не знаю, сэръ, гожусь ли я къ чему-нибудь полезному.

Лордъ Чильтернъ засмѣялся, говоря это, но не весьма пріятнымъ смѣхомъ.

— Ты не всегда же останешься трутнемъ?

— Насколько я вижу, сэръ, мы, называющіеся лордами, всегда трутни.

— Я это опровергаю, сказалъ графъ, съ энергіей защищая свое сословіе. — Я это опровергаю. Я не знаю ни одного сословія, которое занималось бы болѣе полезнымъ или болѣе добросовѣстнымъ дѣломъ. Развѣ я трутень? Я всегда трудился то въ одной палатѣ, то въ другой, а тѣ изъ моихъ сослуживцевъ, съ которыми я былъ больше друженъ, также трудились. Такая же каррьера открыта и для тебя.

— Вы говорите о политикѣ?

— Разумѣется.

— Я политикой не интересуюсь.

— Но ты долженъ интересоваться. Это твоя обязанность. Я желаю, чтобы ты вступилъ въ парламентъ.

— Я не могу этого сдѣлать, сэръ.

— Почему?

— Во-первыхъ, сэръ, у васъ нѣтъ для меня мѣста. Вы всѣ тамъ устроили такимъ образомъ, что бѣдный Луфтонъ уничтоженъ.

— Остается графство, Освальдъ.

— А кого же я долженъ выгнать? Я истрачу тысячъ пять и получу взамѣнъ однѣ непріятности. Я предпочитаю не начинать этой игры, и право я слишкомъ устарѣлъ для парламента.

Все это очень разсердило графа, а когда онъ спросилъ лорда Чильтерна о будущемъ, тотъ нахмурился и наконецъ объявилъ, что онъ намѣренъ лѣтомъ жить заграницей для удовольствія своей жены и гдѣ-нибудь въ провинція зимой для своего собственнаго удовольствія. Онъ говорилъ только объ удовольствіяхъ, а когда отецъ опять упомянулъ объ обязанностяхъ лорда, онъ отвѣчалъ, что не признаетъ никакой особенной обязанности кромѣ того, чтобы не проживать болѣе своего дохода. Тутъ его отецъ сказалъ очень длинную рѣчь, а по окончаніи ея лордъ Чильтернъ просто пожелалъ отцу спокойной ночи.

— Уже поздно, а я обѣщалъ увидѣться съ Вайолетъ прежде чѣмъ пойду спать. Прощайте.

Онъ ушелъ, а лордъ Брентфордъ остался, стоя спиною къ камину.

Послѣ этого лордъ Чильтернъ разсуждалъ съ Вайолетъ почти половину ночи и во время этого разсужденія она говорила ему не разъ, что онъ неправъ.

— Вы должны взять меня каковъ я есть или бросить меня, сказалъ онъ съ гнѣвомъ.

— Теперь ужъ выбирать нельзя, отвѣчала она. — Я васъ взяла и не брошу — правы вы или нѣтъ. Но когда я нахожу, что вы неправы, я всегда это скажу.

Онъ клялся, прижимая ее къ сердцу, что она прекраснѣйшая, милѣйшая, благороднѣйшая женщина, которую когда-либо производилъ свѣтъ. А все-таки когда онъ уходилъ, ему было горько отъ ея выговора.