Финиас Финн, Ирландский член парламента

Глава XLV. Четыре обожателя миссъ Эффингамъ

Въ одно утро, въ началѣ іюня, лэди Лора пріѣхала къ лэди Бальдокъ и спросила миссъ Эффингамъ. Слуга ввелъ ее въ большую гостиную, когда она опять спросила миссъ Эффингамъ.

— Кажется, миссъ Эффингамъ здѣсь, сказалъ человѣкъ, отворяя дверь.

Миссъ Эффингамъ тутъ не было. Лэди Бальдокъ сидѣла тутъ совсѣмъ одна, и лэди Лора примѣтила, что она попала въ сѣти, которыя особенно желала избѣгнуть. Лэди Бальдокъ открыто не ссорилась съ лэди Лорой Кеннеди или съ лордомъ Брентфордомъ, но она была убѣждена, что всѣ неприличные поступки ея племянницы Вайолетъ покровительствовали всѣ Стэндиши вообще, и слѣдовательно на Стэндишей слѣдовало смотрѣть какъ на враговъ. Мысли ея были порядочно перепутаны, потому что она не знала, котораго изъ жениховъ ей слѣдовало болѣе опасаться, лорда Чильтерна или мистера Финна — но она смотрѣла на нихъ обоихъ какъ на одинъ и тотъ хе источникъ беззаконія, и не глубоко заглядывая въ продѣлки лэди Лоры, не рѣшивъ, оскорбляетъ ли ее лэди Лора тѣмъ, что навязываетъ своего брата въ женихи миссъ Эффингамъ или подсовываетъ соперника своему брату — все-таки она знала, что обязана показывать холодность къ двумъ домамъ на Портсмэнскомъ сквэрѣ и на Гросвенорской площади. Но затрудненія ея были очень велики и можно сказать, что лэди Бальдокъ была поставлена въ несправедливое и жестокое положеніе. Въ концѣ мая она намѣревалась оставить Лондонъ и отвезти дочь свою и Вайолетъ въ Бэддингамъ — или въ Брайтонъ, если онѣ предпочитаютъ, или въ Швейцарію.

— Брайтонъ въ іюнѣ! воскликнула Вайолетъ.

— Не будетъ ли восхитительно провести мѣсяцъ въ Швейцаріи? сказала миссъ Боригэмъ.

— Пожалуйста не оставайтесь для меня въ Лондонѣ, тетушка, отвѣчала Вайолетъ: — но я не думаю, чтобы я уѣхала прежде чѣмъ разъѣдутся другіе. Я могу имѣть комнату въ домѣ Лоры Кеннеди.

Тогда лэди Бальдокъ, положеніе которой было трудно и жестоко, рѣшилась остаться въ Лондонѣ. У нея въ рукахъ была воспитанница, надъ которой она не имѣла положительной власти, но относительно которой она должна была исполнять свой долгъ. Лэди Бальдокъ не была способна пренебрегать своимъ долгомъ, а между тѣмъ она знала, что исполненіе ея долга будетъ совершенно безполезно. Вайолетъ выйдетъ за уличнаго бродягу, если захочетъ. Бѣдная лэди Бальдокъ совершенно безполезно запаслась двумя тетивами, двумя превосходнѣйшими тетивами для своего лука — двумя тетивами, изъ которыхъ каждой миссъ Эффингамъ слѣдовало бы остаться довольной: лордъ Фаунъ молодой пэръ, не очень богатый, но съ средствами достаточными, чтобы содержать жену, человѣкъ съ возрастающей репутаціей и во всѣхъ отношеніяхъ достойный уваженія, хотя вигъ, и мистеръ Эпльдомъ, одинъ изъ самыхъ богатыхъ коммоноровъ въ Англіи, тоже прекрасный консерваторъ и членъ парламента. Ему было пятьдесятъ лѣтъ, но на видъ не болѣе тридцати-пяти, и онъ былъ — такъ по-крайней-мѣрѣ часто увѣряла лэди Бальдокъ — страстно влюбленъ въ Вайолетъ Эффингамъ.

— Да, кажется она дома, сказала лэди Бальдокъ въ отвѣтъ на вопросъ лэди Лоры о Вайолетъ. — Но я не знаю. Она рѣдко говоритъ мнѣ, что она намѣрена дѣлать — а иногда опа выходитъ пѣшкомъ совершенно одна.

Лэди Бальдокъ была самая неблагоразумная старуха, всегда открывавшая свободный путь своимъ врагамъ, неспособная воздержаться, чтобы не бранить людей въ глаза и за глаза, въ ту минуту, когда эта брань могла наиболѣе повредить ея собственнымъ интересамъ.

— Однако, мы увидимъ, продолжала она.

Она позвонила въ колокольчикъ и черезъ нѣсколько минутъ Вайолетъ была въ комнатѣ. Еще черезъ нѣсколько минутъ онѣ пошли наверхъ въ комнату Вайолетъ, несмотря на открыто обнаруженный гнѣвъ лэди Бальдокъ.

— Я почти жалѣю, зачѣмъ она родилась на свѣтъ, сказала лэди Бальдокъ дочери.

— О, мама! не говорите этого.

— Конечно, я желала бы никогда ее не видать.

— Это дѣйствительно, что она очень васъ тревожитъ, мама, симпатически сказала миссъ Боригэмъ.

— Въ Брайтонъ! Какой вздоръ, говорила лэди Лора.

— Разумѣется, это вздоръ. Представьте себѣ, ѣхать въ Брайтонъ! А потомъ онѣ предложили Швейцарію. Еслибъ вы могли слышать, какъ Августа восхищалась возможностью провести вечеръ въ Швейцаріи! А я такая неблагодарная! Мнѣ кажется, онѣ провели бы три мѣсяца со мною въ самомъ отвратительномъ мѣстѣ, какое я могла бы предложить — даже въ Китаѣ — еслибы я пожелала. Такъ онѣ желаютъ увезти меня отъ лондонскихъ опасностей!

— Но вы не поѣдете?

— Нѣтъ! я не поѣду. Я знаю, что я очень негодная, но я не могу не чувствовать, что не могу быть добра, не будучи въ то же время большой дурой. Я должна или ссориться съ тетушкой, или уступать ей; если я буду уступать, какая жизнь мнѣ предстоитъ! — и я послѣ презирала бы самое себя.

— Какой же особенной опасности вы подвергаетесь теперь?

— Я не знаю; — я полагаю, она боится васъ. Я сказала ей, что если она уѣдетъ, я переѣду къ вамъ. Я знала, что это заставитъ ее остаться.

— Я желала бы, чтобъ вы переѣхали ко мнѣ, сказала лэди Лора.

— Я этого не сдѣлаю.

— Почему же?

— Потому что это было бы непріятно мистеру Кеннеди.

— Нисколько. Если вы только акуратно будете приходить къ утренней молитвѣ и станете ходить съ нимъ въ церковь въ воскресенье вечеромъ, онъ будетъ въ восторгѣ отъ васъ.

— Что онъ сказалъ, когда мадамъ Максъ была у васъ?

— Ни слова. Мнѣ кажется, онъ не зналъ, кто она. Кажется, онъ разспрашивалъ потомъ, судя по тому, что онъ мнѣ сказалъ вчера.

— Что онъ сказалъ?

— Ничего особеннаго — только одно слово. Я пріѣхала сюда не для того, чтобы говорить о мадамъ Максъ или о мистерѣ Кеннеди.

— О чемъ же вы пріѣхали говорить? спросила Вайолетъ, засмѣявшись и съ разгорѣвшимися щеками, хотя нельзя было сказать, что она покраснѣла.

— Разумѣется, объ обожателѣ, сказала лэди Лора.

— Желала бы я, чтобъ вы оставили меня въ покоѣ съ моими обожателями. Вы хуже чѣмъ тетушка. Она по-крайней-мѣрѣ разнообразитъ свои предложенія. Ей уже надоѣлъ бѣдный лордъ Фаунъ, потому что онъ вигъ.

— Кто же теперь ея фаворитъ?

— Старикъ Эпльдомъ — который мнѣ чрезвычайно нравится; право мнѣ кажется, я огласилась бы сдѣлаться мистриссъ Эпльдомъ, чтобы избавиться отъ непріятностей, еслибъ онъ не красилъ усовъ и не подбивалъ ватой своего платья.

— Онъ броситъ эти вещи, если вы его попросите.

— У меня не достанетъ духа. Кромѣ того, теперь не время ему дѣлать предложеніе; его любовь всегда начинается осенью.

— Это деревенская болѣзнь, против которой онъ заваленъ, когда бываетъ въ своихъ клубахъ.

— Ну, Вайолетъ, я похожа на вашу тетку.

— Похожи на лэди Бальдокъ?

— Въ одномъ отношеніи. Я тоже разноображу мои предложенія.

— Что вы хотите сказать, Лора?

— Именно то — что если вы захотите выйти за Финіаса Финна, я скажу, что вы правы.

— Боже великій! для чего я должна выйти за Финіаса Финна?

— Только по двумъ причинамъ: потому что онъ любитъ васъ и вы…

— Нѣтъ, я это опровергаю. Я его не люблю.

— Мнѣ казалось, что вы любите его.

— Это была ваша фантазія, но честное слово, я этого не могу понять. Онъ былъ вашъ большой пріятель.

— Какое же это имѣетъ отношеніе? спросила лэди Лора.

— И вы бросили вашего брата, Лора!

— Вы его бросили. Неужели онъ долженъ вѣчно дѣлать предложеніе и получать отказъ?

— Я не знаю, почему ему этого не дѣлать, если сообразить, какъ это мало доставляетъ ему хлопотъ; это беретъ у него полчаса въ полгода, давая ему время пріѣхать и уѣхать въ кэбѣ.

— Вайолетъ, я васъ не понимаю. Неужели вы отказывали Освальду такъ часто оттого, что онъ не проводилъ цѣлые часы на колѣняхъ передъ вами?

— Совсѣмъ нѣтъ. Его натура должна измѣниться къ худшему, прежде чѣмъ онъ будетъ въ состояніи дѣлать это.

— Для чего же вы ставите ему въ упрекъ то, что онъ не посвящаетъ вамъ больше времени?

— Для чего вы пріѣхали сватать меня за мистера Финіаса Финна? Вотъ что я желаю знать. Мистеръ Финіасъ Финнъ, насколько мнѣ извѣстно, не имѣетъ никакого состоянія, кромѣ жалованья, которое онъ теперь будетъ получать отъ правительства. Мистеръ Финіасъ Финнъ, кажется, сынъ провинціальнаго доктора въ Ирландіи и имѣетъ семь сестеръ. Мистеръ Финіасъ Финнъ католикъ. Мистеръ Финіасъ Финнъ влюбленъ — или билъ недавно — въ другую женщину; мистеръ Финіасъ Финнъ такъ мало влюбленъ въ эту минуту, что онъ даже поручаетъ свое дѣло посланницѣ. Въ этомъ пикто не можетъ имѣть успѣха, кромѣ наслѣднаго принца.

— Развѣ онъ никогда не объяснялся съ вами самъ?

— Милая моя, я не разсказываю чужихъ тайнъ. Мнѣ кажется, если онъ объяснялся, то успѣхъ его былъ такъ малъ, что онъ поручилъ хлопотать объ этомъ другимъ.

— Онъ мнѣ не поручалъ. Онъ не давалъ мнѣ никакого порученія.

— Такъ зачѣмъ же вы пріѣхали?

— Затѣмъ… право я не знаю, какъ мнѣ сказать это вамъ. Относительно Освальда произошли такія вещи, которыя заставили мистера Финна объясниться со мною.

— Я все знаю — это на счетъ ихъ дуэли? Сумасброды! Я нисколько не обязана имъ — нисколько! Представьте себѣ, еслибы тетка моя узнала, какую жизнь заставила бы она меня вести, Густавъ все знаетъ и я чувствую, что завишу отъ его состраданія. Изъ за-чего они поссорились?

— Не могу отвѣчать на это — хотя знаю настолько ихъ обоихъ, чтобы быть увѣренной, что виноватъ былъ Чильтернъ.

— Какъ это странно, что вы бросили вашего брата.

— Я не бросала его. Вы примете предложеніе Освальда, если онъ посватается опять?

— Нѣтъ, почти вскрикнула Вайолетъ.

— Когда такъ, я надѣюсь, что мистеръ Финнъ будетъ имѣть успѣхъ. Я желаю ему успѣха во всемъ. Вы можете знать все. Онъ мой Фебъ, Аполлонъ.

— Это очень для меня лестно — соображая, въ какое положеніе вы желаете поставить вашего Феба въ настоящую минуту.

— Послушайте, Вайолетъ, я вамъ вѣрна, дайте же мнѣ допытаться отъ васъ правды. Этотъ человѣкъ любитъ васъ, и мнѣ кажется, онъ васъ достоинъ. Онъ не влюбленъ въ меня, но онъ мой другъ. Какъ другъ его и вѣря его достоинствамъ, я желаю ему успѣха почти больше всего на свѣтѣ. Послушайтесь меня, Вайолетъ; я не вѣрю тѣмъ причинамъ, па которыя вы сейчасъ ссылались, чтобы не сдѣлаться женою этого человѣка.

— И я также.

— Я это знаю. Посмотрите на меня. У меня сердце не такъ нѣжно какъ у васъ, и я думала, что могу удовлетворить себя честолюбіемъ, не заботясь о своемъ сердцѣ, и вышла замужъ только для того, чтобы имѣть то, что вы называете положеніемъ. Мой мужъ очень богатъ, министръ и, вѣроятно, будетъ пэромъ. И онъ женился на мнѣ въ то время, когда у меня не было ни шиллинга.

— Онъ былъ очень великодушенъ.

— Послѣ онъ потребовалъ моихъ денегъ, сказала лэди Лора: — но это все-равно. Я пріѣхала говорить не о себѣ — развѣ только просить васъ не поступать такъ, какъ поступила я. Все, что вы сказали о бѣдности и происхожденіи этого человѣка, не значитъ ничего.

— Рѣшительно ничего, отвѣчала Вайолетъ. — Только одни слова, годныя для такихъ людей, какъ моя тетка.

— Ну такъ что же? Если вы любите его…

— А! но если я его не люблю? Вы очень подробно разузнаете мои тайны. Скажите мнѣ, Лора, вѣдь этотъ молодой красавецъ былъ когда-то вашимъ обожателемъ?

— А вы думаете, что я не могу сохранять чужія тайны такъ хорошо, какъ вы?

— Какая польза въ тайнахъ, Лора, когда мы были уже такъ откровенны? Онъ сначала учился любви съ вами, а потомъ обратился ко мнѣ. Будемъ за нимъ наблюдать я посмотримъ, кто будетъ третій. Мнѣ тоже онъ на столько нравится, что я надѣюсь, что онъ наконецъ безопасно пристанетъ къ берегу.