Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья

§ 1. «Северные народы»

К сожалению, не так обстоит дело с «северными народами» (“arctoi gentes”) — все они идут одним списком в виде простого перечисления их имен в винительном падеже без каких-либо пояснений (Get., 116). Тем не менее, этот источник, корректируемый данными археологии, представляет немалые возможности для уточнения этнического окружения того потестарного образования, которое скрывается за названием королевство Эрманариха. Однако несмотря на многократные попытки западноевропейских и отечественных ученых правильно прочитать, интерпретировать и идентифицировать этнонимы из иорданова перечня «северных народов», его анализ пока не позволил прийти к сколь-нибудь однозначным выводам. Текст «Гетики» Иордана дошел до нас в нескольких раннесредневековых рукописях, которые, к сожалению, существенно расходятся как раз в передаче интересующего нас места. В зависимости от использования той или иной рукописи и авторского членения латинского текста § 116 «Гетики» разные исследователи предлагают свои переводы, которые подчас весьма существенно различаются между собой. Так, в Гейдельбергском кодексе VIII в., изданном Т. Моммзеном, список «северных народов» выглядит следующим образом: “Habebat si quidem quos domuerat Golthescytha, Thiudos, Inaunxis, Vasinabroncas, Merens, Mordens, Imniscaris, Rogas, Tadzans, Athaul, Navego, Bubegenas, Coldas”[1365]. В классическом переводе Е.Ч. Скржинской он звучит так: «Покорил же он (Эрманарих — И.3.) племена: гольтескифов, тиудов, инаунксов, васинабронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов»[1366].

A.Н. Анфертьев предложил свое членение и толкование этого параграфа, в его понимании он выглядит следующим образом: “...habebalsi quidem quos domuerat Golthescytha thiudos: Inaunxis Vasinabroncas Merens Mordens Imniscaris Rogas Tadzans Athaul Navego Bubegenas Coldas” — «...т.к. он владел теми народами (thiudos), которых усмирил Гольтескиф: инаунксис, васинабронки, меренс, морденс, имнискарис, роги, тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов»[1367]. При этом в “Golthescytha” переводчик усматривал имя (или титул) самого Эрманариха. Правда, авторы комментария № 180 того же издания, Л.А. Гиндин и Ф.В. Шелов-Коведяев допускали и иной перевод, в общем-то не меняющий существенно смысла конструкции А.Н. Анфертьева[1368].

B.В. Напольских также предложил реконструкцию и перевод списка «северных народов». При этом он совершенно произвольно заменил в тексте глагол «покорил» на «посетил/проехал», а существительное “Coldas” на “Gotthos”. В результате у него получилось: “thiudos: in Aunx (is) Vas, in Abronc(as) Merens, Mordens in Miscar(is), Rogas stadjans a Thual Nauezo, Bubege(nas), Gotthos”. Перевод: «Он посетил народы: в Аунксахвас, в Абронках меров, мордов в Мискарах, жителей берегов Волги дотуалов, навезов, бубегеев, готов»[1369].

Для изучения вопроса о «северных народах» существенное значение имеет Палермский кодекс (“Codice Basile”), открытый в 1927 г. и опубликованный в Италии[1370]. На сегодняшний день он является самой ранней и лучшей из сохранившихся рукописей «Гетики» Иордана[1371]. Для нашей темы весьма существенно то, что в Палермском кодексе некоторые названия «северных народов», в других рукописях записанные слитно разделены на два слова, как например, “Thiudos in Aunxis” (в Гейдельбергском кодексе — “Thiudos Inaunxis”). Воспроизведем латинский текст списка «северных народов» по изданию Ф. Джунта и А. Грильоне: “Habebat siquidem quos domuerat, Golthescythas, Thiudos in Aunxi: Vasinabroncas Merens Mordens, Imniscaris Rogans Tazans Athaul, Naveg Bubfgenas, Coldas”. Перевод: «Ведь он (Эрманарих — И.З.) владел [теми народами], каких покорил: гольтескифов, тиудов в Аунксе, вас в Абронке, мерю, мордву в Мещере [вариант — мещеру], роганс тазанс, атаул, навего, бубегенов, колдов».

Для выявления существенных расхождений в написании этнонимов «северных народов» в Гейдельбергском и Палермском списках мы составили сравнительную таблицу.

Но даже после публикации Палермского кодекса, содержащего написание имен, более близкое протографу, список «северных народов» у Иордана во многом продолжает оставаться загадкой. Главное препятствие для его понимания заключается в том, что § 116 «Гетики» явно неисправен — в ряде мест он мог быть искажен, иногда до полной неузнаваемости уже в сочинениях предшественников Иордана, Аблабия и Кассиодора, или самим Иорданом, а также его позднейшими переписчиками. И все это при практически полном отсутствии сколь-нибудь близкого сравнительного этнонимического материала в синхронных или более ранних нарративных источниках, которые бы позволили предложить сколь-нибудь надежные эмендации абсолютно непрозрачным названиям вроде “Navego” или “Bubegenas”.

Во многом трудности понимания § 116 «Гетики» обусловлены проблемой источников сведений о «северных народах», которые мог использовать Иордан или его предшественник Аблабий[1372]. Проведенный источниковедческий и историографический анализ показал, что ими могли быть:

а) торговый итинерарий, включавший как местные названия, так и готские экзоэтнонимы, в том числе, сложносоставные описательные[1373].

б) фрагмент готского героического эпоса, где последовательно перечислялись подданные Эрманариху народы для того, чтобы подчеркнуть величие остроготского короля[1374].

в) оба вышеназванных источника[1375].

В качестве источника Иордан мог использовать обычный итинерарий — дорожник, составленный, готскими (менее вероятно — римскими купцами), ходившими в северные земли Восточной Европы. В пользу итинерария говорит специфический греческий оборот “arcto gentes”, вклинившийся в латинский текст «Гетики»[1376]. Да и по форме список, на первый взгляд, действительно похож на итинерарий — краткое описание торгового пути из Прибалтики на юг, включавшее перечень народов, проживавших вдоль этой торговой магистрали. Но, несомненно то, что анализируемый список включал и явные готицизмы просматривающиеся в некоторых латинизированных формах этнонимов (“Golthescythas”, “Thiudos in Aunxis”, “Rogas Tadsans” и др.). Их первоисточник, скорее всего, устный, был готским. Он вполне определенно свидетельствует о том, что сведения о «северных народах» попали к Иордану через его соплеменников-готов.

Иордан/Кассиодор использовал подобный итинерарий для описания скандинавских племен (Get., 19—24). Однако от последнего — и это стоит подчеркнуть — список «северных народов» существенно отличается тем, что не содержит никаких, даже самых кратких этнографических характеристик, которые присутствуют в составленном им ж перечне народов, населявших Скандзу. Скорее всего, сама форма подачи материала указывает на иной источник сведений Иордана о «северных народах».

Учитывая последнее обстоятельство мы не исключаем, что в основе иорданова списка «северных народов» мог лежать готский эпос обычным для этого литературного жанра перечислением покорении героем народов[1377]. Впервые на это обратил внимание Т. Гринбергер[1378], Г.С. Лебедев не только усмотрел в перечне «северных народов» латинский перевод фрагмента героической готской песни, но даже попытался реконструировать ее форму[1379]. Возможно, это действительно была своего рода готская сага, подчеркивающая величие короля Эрманариха. Но также не исключено, что сам перечень «северных народов» отражает институт дофеодальных «кормлений» у остроготов, подобный скандинавской вейцле или русскому полюдью.

Как бы то ни было, кажется, этим перечнем источник очерчивал границы мира, известного остроготам подобно тому, как задолго до Иордана Геродот перечислил этносы по сторонам «скифского квадрата», для того, чтобы обозначить театр военных действий грандиозной, с точки зрения «отца истории», Скифо-Персидской войны (Herod., IV. 100,102—110, 119, 123—125). Как в первом, так и во втором случае это, разумеется, вовсе не означает, что все названные историками народы определенно входили в состав Скифской (у Геродота) или Готской (у Иордана) державы. Но вполне вероятно, что они находились в определенных отношениях со степными владыками, среди которых могла быть и торговля, и данничество, и какие-то иные формы дистанционной эксплуатации. Во всяком случае, в этом первоисточнике «северные народы» воспринимались как подданные Эрманариха, что и воспроизвел Иордан на латыни как “habebat siquidem quos domuerat” (Get., 116).

Иордан писал свое сочинение в середине VI в., но вполне определенно связывал перечень «северных народов» с IV в., когда их, по его рассказу, покорил остроготский король Эрманарих. Поэтому невозможно согласиться с теми исследователями, которые предполагают, что список “arctoi gentes” отражает освоение готами побережья Балтийского моря еще в северный период их истории, т.е. до конца II в., или, более того, восходит к полулегендарному греческому путешественнику IV в. до н.э. Питею из Массалии[1380]. Таким предположениям противоречит хотя бы тот факт, что в перечне “arctoi gentes” прямо называются меря и мордва — народы, в историческое время определенно обитавшие в Среднем Поволжье, куда Питей, конечно, не плавал. Также не подтвердилось и другое предположение о том, что в основе его лежит знакомство Аблабия или Кассиодора с «Дорожником Александра», составленным в IV в.[1381] Е.Ч. Скржинская полагала, что итинерарием, положенным Иорданом в основу списка, могли пользоваться и в VI в.[1382] Однако это крайне маловероятно, т.к. в том веке в Восточной Европе была совершенно иная этнополитическая ситуация, которая не благоприятствовала международной торговле. До минимума сократилось поступление импорта и монет[1383]. Но главное в Северном Причерноморье, за исключением Крыма, уже не было готов, язык которых нашел отражение в итинерарии. Поэтому сам перечень «северных народов» был актуален, скорее всего, для эпохи Эрманариха, т.е. для IV в., т.к. список со временем был так сильно искажен (особенно после “Athaul”), что, спустя два века, стал непонятен самому Иордану. Как уже говорилось ранее, мы не исключаем, что список покоренных Эрманарихом «северных народов» не был записан в виде итинерария, но мог «пропеваться» в форме готской героической песни, со всеми присущими фольклору искажениями племенных названий.

В контексте разбираемого раздела «Гетики» этот источник предпочтительнее датировать временем «государства» Эрманариха (IV в.), нежели современной Иордану эпохой. Во всяком случае, нам не удалось найти в нем ни одного свидетельства, сколь-нибудь определенно указывающего на составление его в более позднее время.

Уже более двух веков ученые пытаются понять иорданов список “arctoi gentes” и идентифицировать отдельные его этнонимы с конкретными этносами Древности или Раннего Средневековья на обширных пространствах Восточной Европы. Но успешной работе по расшифровке этого перечня препятствует уникальность этого источника при полном отсутствии в тексте «Гетики» какой-либо дополнительной информации о каждом из названных народов (или в других, близких по времени источниках). Поэтому по существу до сих пор исследователи были ограничены возможностью использовать лишь этимологический метод, исходя из формы этнонима, записанной в той или иной рукописи «Гетики» Иордана, а также привлекая более или менее близкие по звучанию названия народов из более ранних античных или более поздних средневековых источников. В итоге получилось множество вариантов интерпретации имен “arctoi gentes”, из которых не менее половины вообще не поддаются надежной верификации. Весьма скептический взгляд на эту проблему образно выразил О. Менчен-Хелфен. По его мнению, «сомнительные толкования и редкие фермы этих этнонимов сделали их идеальной Ривьерой для охотников за именами»[1384].

Работа по изучению и идентификации “arctoi gentes” ведется уже свыше двух столетий. Еще в 1772 г. датский ученый Петер Фридрих Сум рассмотрел имена «северных народов» и предложил их первую интерпретацию[1385]. Тем самым он заложил основы всей последующей традиции изучения этнонимии иорданова списка. В начале XIX в. Каспар Цойсс разработал свой вариант интерпретации ряда народов из иорданова списка, который основывался на простом созвучии с этнонимами и топонимами, встречающимися в античной или средневековой литературной традиции. Но именно он обратил внимание на латинизированные окончания ряда этнонимов на — “ens/ans” и возвел их к готскому суффиксу — “jans”[1386]. Этим важным наблюдением будет пользоваться не одно поколение ученых. В середине XIX в. шведский историк Й. Линдстрем сделал еще один важный шаг в понимании некоторых иордановых названий. Он усмотрел в слове “Inaunxis” предлог “in” + название местности “Aunks” и сопоставил последнее с финским названием Олонецкого края, в итоге получилась «чудь в Олонце»[1387]. Заметим, что это предположение шведского ученого впоследствии нашло подтверждение в Палермском кодексе «Гетики», где “Thiudos in Aunxis” записаны раздельно. В дальнейшем такой подход к сложносоставным (непрозрачным) названиям из списка «северных народов», когда первым называются этнонимы, а потом местности с предлогом “in”, получит развитие в науке XX в.

В конце XIX в. Теодор фон Гринбергер попытался прочитать по-готски весь перечень племен, якобы покоренных Эрманарихом[1388]. Как уже указывалось, он одним из первых высказал идею о том, что в основе иорданова списка «северных народов», вероятно, лежит фрагмент героического сказания о деяниях могущественного остроготского короля. На этом основании ученый попробовал перевести некоторые этнонимы из списка «северных народов» с готского языка, например, “Scytha Thiudos” — просто как «скифские народы». Он считал лингвистически невозможным широко распространенное сопоставление второй основы Thiudos с летописной «чудью» и возводил его к гот. “þiude” — «народы». При этом Т. Гринбергер видел в начальном “Golthe” искаженное переписчиком латинское слово “Gothe” в дательном падеже, поэтому всю реконструированную фразу понимал как «он [Эрманарих] правил скифскими народами, которых подчинил Готу». Тот же принцип перевода с готского он применил и к другим этнонимам, правда, на наш взгляд, не очень удачно: “Inaunxis” ← “*Inahsuggeis” — букв, «живущие в повозках»; “Vasinabroncas” ← как гот. “*Wasinabrokans” — «обитатели лугов»; “Imniscaris” ← гот. “*Ibniskans” — «равнинные жители», а не черемисы или мещера, как считалось ранее. Нужно отметить, что, несмотря на очевидную искусственность некоторых готских этимологий и их явное несоответствие ландшафтам лесной полосы Восточной Европы, идеи Т. Гринберга получили развитие в историографии XX в. Однако помимо успехов в изучении иорданова списка «северных народов» со временем выявились недостатки традиционного филологического направления в изучении этого источника. Они в полной мере проявились в книге финской исследовательницы И. Коркканен, посвященной лингвистическому и этимологическому анализу “arctoi gentes” Иордана[1390]. Еще раз отметим, что к сожалению, в качестве источника ею была избрана рукопись А «Гетики» (“Codex Mediolanensis Ambrosianus”), которая сейчас считается наименее подходящей для поставленной цели. В отношении к начальному термину “Scythathiudo(s)” И. Коркканен придерживалась старого подхода, предложенного Т. Гринбергером[1391]. Она считала доказанным наличие в протографе композита “*Skyþa-þiudōs” — «скифские народы»[1392].

Развивая идею Т. Гринбергера об этнониме Inaunxis (от гот. “*Inahsuggeis” — «на оси [живущие]») она превратила их в “νομάδες" т.е. в «кочевников», «пастухов», что вряд ли уместно в отношении народа, явно проживавшего в пределах лесной зоны. Иордановых “Rogas” финская исследовательница идентифицировала с ругами — известным восточногерманским племенем эпохи Великого переселения народов. В “Tadsans” она усмотрела имя сарматского кочевого племени языгов.[1393] Последнее сопоставление более чем произвольно и не только с филологической стороны. Напомним, что сарматы-языги уже в начале I в. откочевали далеко на запад, в степные районы Среднего Подунавья, поэтому в интересующую нас эпоху их в Восточной Европе давно уже не было. Еще более существенные отличия от традиционных толкований имеет ее версия в чтении и понимании четырех последних слов иорданова списка[1394]. На наш взгляд, слова “Athaul” и “Navego” истолкованы ею с готского более чем произвольно, в результате получился искусственный перевод вполне в библейском духе, что-то вроде «[он подчинил] род Гога, потомков Ноя». И уж совсем не понятно, каким образом в глубине Восточной Европы появились два последних народа: в ее толковании “Bubegenas” стали певкинами (“peucinas”), a “Coldas” — кельтами (“celtas”). Они хорошо известны античным авторам на юге Западной и Центральной Европы, но не в глубинных районах Европейской Скифии[1395]. Это обстоятельство исследовательница даже не пытается объяснить. Представляется, что предложенные И. Коркканен новые этимологии «восточной части» “arctoi gentes” во многом являются плодом умозрительного анализа. Нам кажется, что они получены в результате явного перенапряжения текста исторического источника. В целом, книга И. Коркканен серьезно поколебала представления о возможности соотнесения «северных народов» Эрманариха с исторически засвидетельствованными группами[1396].

В.Я. Петрухин обратился к непростым эпистемологическим проблемам понимания текста «Гетики» Иордана[1397]. По его мнению, большая часть этниконов из списка «северных народов» не поддается ясной интерпретации, но «выборочные» и, на первый взгляд, понятные этнонимы провоцируют на исторические реконструкции, раздвигающие пределы державы Эрманариха от Черного моря до Балтийского и от Средней Европы до Волги. Исследователь весьма скептически отозвался не только о возможности сближения иордановых “Thiudos” и “Vas” с летописной чудью и весью, но также “Mordens” и “Merens” — с мордвой и мерей со ссылкой на то, что последние экзоэтнонимы иранского происхождения и, скорее всего, более поздние. Однако этот аргумент представляется весьма уязвимым, т.к. не только в древности, но и сейчас мы по большей части пользуемся не самоназваниями, а иноназваниями народов, часто уже неясного происхождения. Казус с совпадением этнонима летописной чуди и иордановых “Thiudos”, а последних с гот. “þiuda(s)” — «народ(ы)» — еще не основание для отрицания такого совпадения, тем более, что «чудь» — классический экзоэтноним. Гораздо важнее другое — при таком подходе мы не получим удовлетворительного объяснения бесспорному факту совпадения почти половины этниконов из иорданова списка «северных народов» с соответствующими именами племен из «Повести временных лет».

Сомнения и возражения В.Я. Петрухина сторонникам реальности «северных народов» — концептуального порядка. Представляется, что они никак не связаны с анализом самих этнонимов иорданова списка, а по существу проистекают лишь из неприятия ученым, как, впрочем, и многими его предшественниками, тех огромных размеров Остроготской «державы», которые неизбежно получаются при признании соответствий иордановых и летописных этнонимов, вполне определенно локализуемых средневековыми источниками не только в центральной, но и в северной части Восточной Европы.

Среди специалистов нет единства мнений даже по вопросу о числе упомянутых Иорданом «северных народов», т.к. в рукописях «Гетики» их список идет без разделения имен. Поэтому различные исследователи выделяют в нем от 9 до 14 этнонимов. А.Н. Анфертьев усмотрел в рукописи Y «Гетики» числительное “undecim” («одиннадцать») в отношении числа весьма воинственных, но покоренных Эрманарихом «северных народов»[1398]. Однако другие ученые, например, Д.А. Мачинский и В.С. Кулешов не без оснований считают это числительное позднейшей вставкой средневекового переписчика, который по своему разумению подсчитал их число[1399]. В результате их анализа список «северных народов» сократился до десяти имен. Такие расхождения происходят главным образом потому, что одни ученые видят за сложносоставными этнонимами по одному народу (например, “Rogastadsans”) другие — по два (например, “Rogas Tadsans”).

Уже в отношении открывающего список «северных народов» этнонима “Golthescytha(s)” между переводчиками существуют непримиримые расхождения. При всем многообразии точек зрения, высказанных за два века изучения этого источника, их можно свести к трем основным вариантам:

1. Слово “Golthescytha(s)” понимают как общее (вводное) название всех покоренных Эрманарихом «северных» («скифских») народов, которое далее раскрывается путем перечисления их конкретных этнонимов[1400].

2. Чаще всего в имени “Golthescytha(s)” видят один из многих покоренных Эрманарихом этносов — «гольтескифов», т.е. обычный этноним того же ранга, что и остальные, с которого начинается список народов[1401].

3. В третьем случае “Golthescytha” трактуется переводчиком не как рядовой этноним, а в качестве имени или титула самого короля Эрманариха — «Гольтескиф»[1402].

В толковании этнонима “Golthescytha(s)”, открывающего список «северных народов», мы склоняемся к первой точке зрения и усматриваем в них общее название всех покоренных готами «скифских» (разумеется, в географическом смысле) народов, которое далее конкретизируются историком до уровня отдельных этнонимов, иногда с указанием местности (хоронима). На это в Палермском кодексе определенно указывает окончание — “as” (Асе. Р1). Из факта упоминания “Golthescytha(s)” в самом начале списка вряд ли можно сделать вывод, что за этим названием мог скрываться большой народ, оставивший в центре Восточной Европы киевскую культуру, и от которого в Средневековье уцелели только его немногочисленные потомки под названием «люди голядь»[1403]. Но нельзя полностью исключить, что здесь речь идет все-таки о прибалтийских галиндах, открывающих список «северных народов», как это предполагал в свое время В.Н. Топоров[1404]. Наконец, при всех лингвистических ухищрениях в духе Й. Маркварта — Г. Шрамма и их последователей, из “Golthescytha(s)” никак не получается готское “Gulþaþiudōs” = «золотые народы»[1405]. К тому же реально к золоту arctoi gentes, проживавшие в основном в зоне восточноевропейских лесов, вряд ли имели какое-либо отношение. Во всяком случае, в культурах лесной полосы Восточной Европы середины I тыс., в том числе, в Приуралье, этот драгоценный металл практически не встречается.

Попытаемся кратко суммировать этнографическую информацию, полученную из историко-филологического анализа списка «северных народов». Не вызывает сомнений географическая привязка большинства народов этого списка к широкой лесной полосе от Восточной Прибалтики до Волги. Можно считать доказанным соответствие “Merens” и “Mordens” Иордана «мере» и «мордве» Первоначальной Русской летописи. Вполне допустимо сопоставление “Imniskaris” с древней мещерой, а скорее с местностью Мещера, с которой Иордан связывал два вышеназванных племени (“Merens Mordens Imniskaris” < “in *Miskar”). Менее доказано, но вполне вероятно совпадение Thiudos с чудью в местности “Aunks” (“Thiudos in Aunxis”), а первой основы “Vasinabroncas” с летописной весью, также проживающей в определенной местности (“Vas in Abroncas” — «весь в Абронке»). Недавно даже предложен конкретный гидроним на Русском Севере, близкий второй основе в слове “Vasinabroncas”[1406].

Встает вопрос: как удовлетворительно объяснить бесспорный факт совпадения почти половины этниконов из иорданова списка «северных народов» с соответствующими именами летописных племен? Видимо, в обоих текстах мы имеем дело с двумя пучками взаимосвязанных этнонимов, зафиксированных независимо друг от друга в разновременных источниках, имеющих различное происхождение. Уже само по себе это требует объяснения, а не только изолированного, «поштучного» анализа каждого этнонима в отдельности, как делали наши предшественники филологического направления.

Среди имен «северных народов» определенно были готские апеллативы (“Thiudos”, “Rogas Tadsans” — но это вовсе не значит, что их носители на деле были готами), местные финно-угорские (“Vas”, “Merens", “Mordens” — два последних, скорее всего, всходят к древним иранским основам), тюркские (“Athaul”), возможно, балтские (“Golthe” — в «гольтескифах»), а также названия неясной принадлежности (“Navego”, “Bubegenas”, “Coldas”). Но даже при современной, далеко еще не исчерпывающей их изученности, нельзя не заметить удивительного лингвистического многообразия имен народов, попавших в список “arctoi gentes” Иордана. При этом обращает на себя внимание полное отсутствие этнонимов первых веков н.э., например, известных Клавдию Птолемею.

Скорее всего, последнее обстоятельство свидетельствует о весьма радикальной перестройке этнической карты Восточной Европы к эпохе составления списка «северных народов». С другой стороны, бросается в глаза то, что этот список содержит лишь перечень этносов, в лучшем случае местностей, где они обитали, и никаких иных этнографических подробностей (ср. с этнографическим описанием народов Скандинавии в Get., 21—24). То обстоятельство, что Иордан ничего конкретного не смог сказать ни об одном из этих племен, еще раз свидетельствует, что его источником, скорее всего, мог быть готский эпос с простым перечислением побежденных народов.

Двухвековой опыт историко-филологического анализа сюжета о «северных народах», несмотря на достигнутые результаты, свидетельствует о том, что решить эту проблему лишь на основе изучения единственного свидетельства Иордана, содержащего скупой перечень их имен, не представляется возможным. «На данный момент мы не видим независимых данных, которые бы послужили ключом к раскрытию секретов этого списка», — так оценил современный уровень его изучения А.Н. Анфертьев[1407]. Однако одновременно с публикацией столь пессимистической оценки появилась статья М.М. Казанского, впервые попытавшегося проанализировать список «северных народов» у Иордана с точки зрения археолога[1408]. В итоге он пришел к заключению, что только три народа — “Merens”, “Mordens” и “Imniscaris” могут соответствовать средневековым летописным мордве, мере и мещере. Их археологические аналоги он ищет в культурах раннего железного века лесной зоны Центральной России. Однако, на наш взгляд, далеко не все названные М.М. Казанским культуры доживают до времени иордановых «северных народов», например, городецкая прекращает свое существование до рубежа эр, да, и в дьяковской культуре происходят важные структурные изменения, свидетельствующие о появлении в ее ареале балтов. Для установления этнической принадлежности других племен из этого списка, по мнению этого исследователя, нет сколь-нибудь надежных данных и еще меньше соответствий с данными археологии[1409]. С последним выводом следует согласиться, но, пожалуй, за одним исключением — это “Rogas Tadsans”, упоминаемые Иорданом сразу же за “Imniscaris” — мещерой.

Этот этноним встречается во второй части списка «северных народов», скорее всего, связанных с Поволжьем. Он упоминается Иорданом вслед за “Imniscaris” — «мещерой» и в различных рукописях передается в формах “Rogas Tadsans”, “Rogans Tazans”, а также “Rogastadsans”. Большинство исследователей видели в них какой-то финно-угорский народ или даже конкретно угров со ссылкой на наличие близкой по названию р. Урга в бассейне Суры[1410]. Другие усматривают в “Rogas” имя восточно-германского племени ругов/ругиев, иногда входивших в готскую коалицию, но чаще действовавших самостоятельно[1411]. Некоторые находят в них готскую форму имени робасков (Ptolem., III.5.10) или даже гибридное сложение из и-a. “*roka-” (“*rauka-”) «светлый», «белый» и гот. “stadja” — «берег» = «Белобережье»[1412].

Нам, представляется, сейчас появляется возможность более надежно идентифицировать “Rogas Tadsans”, исходя из известной лингвистической гипотезы Й. Маркварта[1413] и данных современной археологии. Й. Маркварт и его последователи считали, что иордановы “Rogas Tadsans”, скорее всего, восходят к гот. “*Raúastadians” с весьма прозрачным значением «обитатели берегов Ра», т.е. Волги[1414]. Важно, что этих «жителей Поволжья» почти всегда локализуют на Средней Волге. На этом основании представляется возможным идентифицировать известных Иордану “Rogastadsans” — «обитателей берегов Ра» — с этносом, оставившим в Самарской Луке группу памятников позднеримского времени типа городища Лбище. Это, как впрочем, и другие недавно открытые укрепленные и не укрепленные поселения на Средней Волге, были заселены пришлым с юго-запада населением. Судя по самым поздним хроноиндикаторам, они доживают здесь до начала V в. Самарские поселения типа Лбище содержали весьма своеобразный культурный комплекс, в котором, несомненно, присутствовали элементы не только позднезарубинецкой, но и центральноевропейских пшеворской и вельбарской культур, прежде всего, характерная посуда (рис. 24, 1—8)[1415]. Как известно, распространение последней в Восточной Европе, так или иначе, связывают с миграцией готов или других «восточных германцев» из Южной Прибалтики в Северное Причерноморье[1416]. Так, на Старомайнском городище выявлены свидетельства существования германской домостроительной традиции, в том числе большой «длинный дом». Другие находки, неизвестные в предшествующих местных культурах (железные наральники от плугов, кузнечные инструменты, характерные биконические пряслица, булавки, фибулы, пряжки (рис. 24, 9—19) также вполне определенно указывают на западные и юго-западные истоки ядра культуры народа, оставившего на Самарской Луке древности IV—начала V в. Хозяйственный уклад этого населения также был близок Черняховскому и пшеворскому. Недавно специалисты обратили внимание на конструктивные особенности и технологию изготовления железных орудий труда (проушных топоров, наральников, серпов), а также весьма специфический набор кузнечного инструментария именьковской культуры[1417]. Они не имеют местных корней, но обнаруживают прямые аналогии в Черняховской культуре.

Скорее всего, те же самые истоки имеет обряд трупосожжения на стороне с помещением остатков кремации в простую яму, характерный для именьковской культуры и не обнаруживающий каких-либо местных корней[1418].

Г.И. Матвеева и В.В. Седов приложили немало усилий, чтобы доказать славянство пришлого населения Самарской Луки рубежа Древности и Средневековья. Но, как бы то ни было, присутствие в памятниках Самарской Луки вполне определенных вельбарских и Черняховских элементов позволяют думать, что это население входило в круг культур «полей погребений». Во всяком случае, оно не было чуждо той культурной традиции, которая появилась на юге Восточной Европы с приходом готских, и шире — восточногерманских племен.

Как самая удаленная этническая группа, она могла быть известна информаторам Иордана под описательным готским этнонимом, содержащим географическую привязку — древнее название Волги “Ravo” ← “*Raγo” ← ир. “Rangha”. Отсюда и искомое готское “*Ragostadjans” — «обитатели берегов Pa-Волги». Появление в Самарской Луке этого западного по своим культурным истокам населения могло быть связано не с завоеванием, а с переселением части подданных могущественного остроготского короля на восток с целью контроля важнейшей водной магистрали, какой с древности была Волга.

Если это так, то появляется дополнительный археологический аргумент для датировки списка «северных народов» с упоминанием “Rogas Tadsans”. Дело в том, что самарские древности типа городища Лбище ненадолго переживают «державу» Эрманариха — они прекращают свое существование на рубеже IV—V вв., когда начинается массовое проникновение в Поволжье кочевников гуннского круга[1419]. В таком случае “Rogas Tadsans” — это этнографическая реальность скорее позднеримского времени (IV в.), эпохи Эрманариха, но не Иордана (VI в.).

Приведенные здесь археологические аргументы для идентификации иордановых “Rogas Tadsans”, кажется, позволяют более оптимистично взглянуть на проблему “arctoi gentes” при условии, что исследователи не будут замыкаться в кругу традиционных нарративных источников. Рано или поздно постоянно увеличивающийся фонд археологических материалов позволит реконструировать этнокультурную ситуацию в Восточной Европе IV—V вв. независимо от раннесредневековой литературной традиции. В целом современная археология приносит все больше свидетельств в пользу взглядов тех исследователей, которые не ограничивали владения Эрманариха небольшой областью в степном Приазовье и Приднепровье, а распространяли их на более обширные пространства Восточной Европы. Во всяком случае, недавно группы памятников, культурно близкие Черняховским, стали известны не только в Поднепровье, но также на Верхнем Дону и, как только что было продемонстрировано, в Среднем Поволжье[1420]. Сами по себе новейшие археологические открытия заставляют с гораздо меньшим скептицизмом относиться к свидетельствам Иордана, в том числе, к его списку «северных народов». Думается, что в контексте будущих археологических исследований этот источник со временем приобретет новое звучание.