Готланд Эрманариха: остроготы в Восточной Европе на рубеже Древности и Средневековья

Заключение

Исследование комплекса разнообразных источников о королевстве Эрманариха позволяет считать его не мифом и не выдумкой Иордана, а скорее исторической реальностью, нашедшей отражение в исторических сочинениях позднеантичных авторов, в героическом эпосе Раннего Средневековья, а также в многочисленных археологических материалах Черняховской культуры. Важно, что эти источники принадлежат к различным видам, имеют разную природу и поэтому не зависят друг от друга в передаче информации об остроготах. Анализ отечественной и зарубежной историографических традиций о королевстве Эрманариха выявил не только достижения, но и заблуждения исследователей в изучении готской проблемы, в ряде случаев он помог установить их причины.

Сам факт исторического существования “regnum” Эрманариха установлен благодаря свидетельствам, сохранившимся в литературной и эпической традиции. Мы попытались выделить ядро достоверных сведений об Остроготском королевстве и последнем его правителе в различных нарративных источниках путем их перекрестного анализа. Но для решения готской проблемы нужно было выйти за пределы традиционных текстов в «вещный мир» прошлого. Современная наука накопила огромный фонд археологических источников, которые специально никак не предназначались в качестве носителей информации о прошлом и поэтому несут в себе лишь «ненамеренное» сообщение[1709]. При этом мы полностью разделяем исследовательский принцип, что «никакое создание культуры и искусства не исчерпывается содержанием, вложенным в него автором, в нем обнаруживается гораздо больше, чем мы думали и знали»[1710].

Историографический анализ показал, что к концу XX в. приоритет в изучении готской проблемы перешел к археологии. При этом российское и украинское черняхововедение явно переросло традиционный вещеведческий уровень исследований и вплотную приблизилось к решению ключевых вопросов истории юга Восточной Европы на рубеже Древности и Средневековья. В последние годы М.Б. Щукин, Б.В. Магомедов и другие российские и украинские ученые фактически вышли на новый уровень исторического анализа Черняховской культуры — своего рода археологической презентации королевства Эрманариха.

Тексты Аммиана Марцеллина и Иордана, лексика «Готской Библии» Вульфилы, но особенно массовые археологические материалы объективно показывают, что по ряду базовых показателей готское общество в IV в. переходило грань, отделявшую варварство от цивилизации. Есть все основания говорить о том, что носители Черняховской культуры достигли уровня второго общественного разделения труда, когда ремесло отделялось от сельского хозяйства. В сфере сельскохозяйственного и ремесленного производства, особенно в элитарной субкультуре быстрыми темпами шел синтез достижений позднеантичной цивилизации и местной варварской культуры. В определенных отношениях социум, оставивший Черняховскую культуру IV в., прочно входил в мир-систему позднеантичной римской цивилизации[1711]. Однако в его социальной организации и духовной культуре сохранялось множество архаических элементов, свойственных обществам на стадии «военной демократии». Складывается впечатление, что он лишь «вступал» в эпоху цивилизации, причем, весьма быстрыми темпами. Но развить все прогрессивные зачатки ему в полной мере так и не удалось из-за страшного гуннского нашествия.

По меркам того времени образование «державы» Эрманариха происходило весьма стремительно, на глазах одного-двух поколений. В результате впечатляющих военных успехов власть короля становилась все более сильной и непререкаемой. Все это сопровождается ростом принуждения и контроля, яркие примеры которых сохранил рассказ Иордана. По существу это была военная разновидность политогенеза[1712], но без заметной роли аристократии. Он вел к централизации огромного восточноевропейского региона и «авторитаризации» системы управления его многочисленным полиэтничным населением. Отношения между королем Эрманарихом и завоеванными народами складывались по принципу прямого «подчинения его законам», что приводило, по всей видимости, к образованию настоящей «варварской империи». Однако полиэтничное объединение варваров Восточной Европы во главе с королем Эрманарихом оказалось весьма непрочным, что сразу обнаружилось при столкновении остроготов с гуннами. Преобладание в Остроготском королевстве внешних военно-политических связей между уцелевшими племенными структурами и королем привело к тому, что как только эти связи рухнули и погиб король-основатель, распалось и само его королевство. Анализ сведений Аммиана Марцеллина и Иордана не оставляет сомнений в том, что владения Эрманариха занимали обширные пространства в Причерноморье и Приазовье между Доном на востоке и Днестром на западе. Иордан представлял королевство Эрманариха как огромную державу, включавшую не только приморскую полосу Причерноморья, но и внутренние районы, населенные венетами и «северными народами», проживавшими уже в лесной зоне. Оставившее Черняховскую культуру многочисленное, изначально неоднородное в этническом отношении население проживало в рамках крупномасштабного сообщества, по размерам и уровню сложности вполне сравнимого с «ранним государством». Но здесь возникают трудности методологического уровня. До сих пор в российской медиевистике появление варварских королевств связывалось с синтезом позднеримских и германских потестарных начал, возможным только после переселения варваров на территорию Римской империи. Когда владения Эрманариха на юге Восточной Европы рассматривались советскими учеными как «союз племен», а Остготское королевство Теодориха Великого в Италии как «варварское государство» вроде бы все логично выстраивалось в стройную эволюционную цепочку. Но для наблюдателя со стороны и подвластные Эрманариху земли представлялись королевством — “regnum Gothorum”, а сам он именовался “rex”. Еще раз обратим внимание на огромные размеры его владений, вполне сопоставимые с самыми крупными западноевропейскими варварскими королевствами V—VII вв. В пользу варварского государства свидетельствует полиэтничность подданных Эрманариха, плохо совместимая с родоплеменным строем. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов начавшийся синтез достижений античной цивилизации и местной варварской культуры в рамках “regnum” Эрманариха, которое могло включать и причерноморские античные города Ольвию, Тиру, а может быть, даже и Боспор. Уже по этим внешним критериям королевство Эрманариха следует считать государством. Поэтому назрел вопрос о разработке новой, более гибкой типологии варварских королевств, свободной от схематизма советской медиевистики 50—70-х гг. прошлого века.

В свете изученных нами источников складывается впечатление, что «держава» Эрманариха демонстрировала потенциальную возможность возникновения “regnum barbaricum” вне территории римских провинций, еще в восточноевропейском Барбарикуме. Представляется, что это был один из возможных путей исторического развития Восточной Европы на рубеже Древности и Средневековья. По своему геополитическому положению, полиэтничной структуре и роли в нем речных магистралей королевство Эрманариха IV в. в известной мере было предтечей Киевской Руси IX в., также возникшей на главных торговых путях Восточной Европы, связывающих север и юг. Объективно оно представляло первую попытку превращения разрозненных локальных миров Восточной Европы (степного, лесостепного и лесного) в крупномасштабное, обретающее государственность сообщество. Но в то время здесь оно так и не сложилось. Однако остался глубокий след в культуре, языке и исторической памяти о готском наследии у разных народов, в том числе у славян и русов.