К югу от Авалона

Глава 26

Наконец я приблизился к особняку Си Си Лутца, тому самому, где жил Обината. Я понял, почему писатель так любил это место, оно создавало полное впечатление оторванности от цивилизации.

Дорога здесь уже начинала заворачивать на главный холм, так что дом был построен не на ровном месте, а вплотную к горе, поэтому располагался террасами – с дороги была видна только крыша и немножко мансарды, зато здесь из всех окон, с балкона и террасы должен был открываться потрясающий вид на море.

Лужайки, как и сада вокруг дома не наблюдалось, все заросло бурьяном и кустами. Хозяева явно предпочитали естественный пейзаж, а, может, им просто было все равно, потому что двери и окна были наглухо закрыты ставнями, словно обитателям дома претила сама идея дневного света и свежего воздуха. На секунду я подумал, что они просто уехали с острова, но на мой стук дверь приотворилась, и я увидел недовольную девушку в проеме, закрытом на цепочку.

– Мы не разговариваем со свиньями, – с ходу заявила она прямо мне в лицо.

– Я не из полиции. Просто интересуюсь привидениями.

– Нэш, – крикнула она. – Нэш, иди сюда. Тут еще один псих из этих. Эй, вы из постояльцев Блэквуда?

– Да, но…

– Ух ты. И не побоялись прийти в самое логово разврата? Или думаете, что у нас тут в самом разгаре Черная месса?

– Да не стой в дверях, Дон, впускай овечку, – раздался изнутри хриплый голос.

Девушка сняла цепочку, и я протиснулся за ней в дом. В отличие от остальных особняков, вход тут располагался сбоку, как и холл с лестницей, зато весь первый этаж занимала огромная гостиная, которую новые хозяева умудрились сделать еще больше, снеся перегородки межу помещениями.

Окна были не только закрыты, но и занавешены черной тканью, зато помещение освещали галогеновые лампы. Слова насчет Черной мессы уже не казались преувеличением – все присутствующие, как мужчины, так и женщины, были одеты в черные одежды. На Дон Чадвик была длинная черная хламида и накидка, волосы спускались на лицо, выкрашенное белым гримом. Ее муж Нэш был одет в черную водолазку, несмотря на тридцатиградусную жару. Не удивительно, что Блэквуд подозревал именно их.

– Вы уже слышали о событиях сегодняшней ночи в отеле Блэквуда?

– Я же сказала, мы не разговариваем со свиньями. Я захлопнула дверь у них перед носом, – вскинулась Дон.

– Молочник рассказал, что там сегодня ночью убили какого-то старикашку, – томно протянула девица в черных кожаных брюках и кожаной жилетке.

По крайней мере, я выяснил, что они пьют молоко.

– А мы тут причем? Мы против насилия.

– Это кто вообще? – подал сонный голос еще один молодой человек в черном. – Засланный коп?

В помещении отчетливо ощущался запах марихуаны. Я ни капли не сомневался, что если эти ребята зачем-то решили бы вломиться в комнату Блэквуда, они бы произвели куда больше шума и бардака.

– Нет, я не коп. Просто интересуюсь потусторонними явлениями и местными проклятиями. Вам что-то о них известно?

– Бабкины суеверия. Напустили всех собак на бедного японца. Мало им Хиросимы.

– А вы знаете, что вы живете в доме писателя Честера Клода Лутца? Того самого, кто привез Обинату на остров?

– Нет. Вообще-то дом принадлежит агенту Нэша. Он сдает его нам для репетиции очередного перформанса.

– А это интересно, – вдруг парень в водолазке забегал по комнате. – Надо больше узнать об этом Обинате. Я хочу посвятить ему новую инсталляцию. Назову ее «Чужак на Тире».

Остальные бросились к Нэшу и начали бурно обсуждать предстоящий проект, совершенно забыв о моем существовании.

Я вздохнул пары каннабиса, плавающие по комнате, и стал постепенно двигаться к выходу.

– Подождите, – крикнула мне Дон Чадвик. – Эй, вы, как вас там, любитель привидений. Вы нам нужны. Мы хотим услышать историю Обинаты.

– Обратитесь в городскую библиотеку, – посоветовал я.

Я чувствовал себя слишком усталым, чтобы идти дальше в город и вести какие бы то ни было разговоры. Поэтому я вернулся в отель, зашел в свой номер, с наслаждением принял ванну, лег в кровать и начал заносить в блокнот краткий итог всех бесед с соседями и событий прошедших суток.

За этим занятием меня застал сон и смежил мне веки.