Сны. Корнет

Глава 22

— Разрешите, господин подполковник? — постучавшись, заглянул в кабинет «начштаба» Плещеев.

— Заходите, Юрий Александрович. Заходите! — Веселовский отложил в сторону стопку бумаг, с которыми работал, — Вот… Как всегда, ближе к весне начинаются заботы и хлопоты: справки, донесения, планы и расчеты.

Организм разбросанных по городу и окрестностям частей и подразделений, как медведь по весне начинал просыпаться от зимней спячки, ворочаясь и почесываясь. Заканчивался тот кратковременный период, когда местные удальцы уходили дальше в горы, «на зимние квартиры», ближе к родным очагам, чтобы и самим отдохнуть от «забав молодецких» и дать отдохнуть от своих набегов и «милых шалостей» армии проклятых гяуров. Плещеев понимал, что сейчас примерно то же самое происходит во всех полках, эскадронах и командах по всему Кавказу: армия готовилась к очередному этапу противостояния с местной герильей.

Надо сказать, что статус самого Плещеева за последние дни несколько поменялся. С очередной депешей из Ставрополя прислали и документы… как бы сказали в реальности — кадровых служб. В числе прочих были и рескрипты, и списки награжденных, и приказы о присвоении очередных званий.

Довольно неожиданно… хотя и очень приятно Плещееву было присвоено новое звание — подпоручик. А вот с наградой… С наградой что поручик Рузанов, что ротмистр Ростовцев попали, как говорится — пальцем в небо! Ни «Станислава», ни — тем более — «Владимира» Плещеев не получил. Получил он… «клюкву»! Несколько обидно, но… Пусть будет! И теперь эфес сабли гусара украшали темляк и маленький значок соответствующего ордена.

По сему поводу… Нет, не только по поводу производства в чине и награды Плещеева, ибо таковых поводов на гарнизон прилетело изрядно! По поводу раздачи очередных званий и наград офицеры-«именинники» в складчину организовали банкет в имеющейся в городе ресторации. Разгул и последующий разврат продолжался три дня. В первый день — непосредственно в ресторации, всем обществом. На второй день гад Ростовцев все-таки затащил их с Рузановым в салон к мадам Жози.

«Ну что сказать… Ну, неплохо! Но — не более того! Опять же шампанского опился так, что казалось — пузырьки вылетали что из носа, что изо рта!».

На третий день троица приятелей «отмокала» от разгула и выпитого в бане Оганесяна. Компанией им была все та же тройка знакомых этуалей. Даже Ростовцев уже не мог смотреть на вино, коньяк и водку, а потому было заказано пиво и соответствующие закуски.

Для Машеньки и ее подруги Юрий был — как «отец родной». Ибо и за Анфиску он взялся основательно! В плане лечения, а не всего прочего. «Все прочее» Плещеевым было оставлено «на потом». Ибо усмотрел он в организме женщины… точнее — в ее здоровье нечто не очень понятное, но настораживающее, что послужило этаким стопором для форсирования отношений.

Кроме него, подросли в званиях и Гордеев с Грымовым. Соответственно, Гордеев стал поручиком, а его командир-артиллерист — капитаном. Пришлось тоже… поздравляться.

По поводу их бизнеса — дела шли ни шатко ни валко. Сигнальных пистолетов было заказано пять штук, три из которых — самим Веселовским. Еще один майор заказал тридцать сигнальных мин — на пробу, чтобы обставить ими свои посты. Похоже, это было сделано тоже с подачи Веселовского.

С Рузановым они разработали таблицу сигналов, подаваемых с помощью ракет. Решили ограничиться максимумом в три ракеты разного огня и дыма.

«Иначе путаница будет!».

Таблица была небольшая, и ее содержимое заставляло Плещеева морщиться — неказисто и топорно. Но — что поделать, все это только начинает отрабатываться, опробоваться. Ошибки неизбежны, и сигналы будут корректироваться. Да и номенклатура сигнальных мин пока весьма невелика.

Какие-то копейки им за все это перепали, но именно что — копейки, ибо пришлось отдавать все это фактически по себестоимости. Лишь оплатили работу кустаря-механика, изготовившего пистолеты, да химику пришлось заплатить за работу. Долг Грымова и Гордеева перед Плещеевым подрос значительно.

Теперь уже подпоручик грустно вздыхал — от тех денег, что были отданы ему казаками за трофеи, оставались сущие крохи. Особенно — после разгула «проставления» за звание и «Аньку».

— Господин подполковник! Я здесь посидел с прошлогодними рапортами и донесениями…, - начал подпоручик.

— Что? Опять?! — Веселовский, сам не зная того, очень точно изобразил волка из одного мультфильма, но потом рассмеялся и сказал, — вы продолжайте, голубчик! Это я шучу. Просто каждый раз, работая с документами, вы вновь и вновь выуживаете оттуда какую-нибудь мысль. Это — хорошо! Эх, если бы все мои штабные офицеры работали с таким интересом…

Плещеев кивнул, собрался с мыслями:

— Так вот… Я уже вам передавал аналитическую записку…

Юрий увидел, как Веселовский беззвучно, одними губами повторил только что произнесенное им наименование документа — «аналитическая записка». Понравилось подполковнику сие понятие, как и еще некоторые, что так некстати порой вылетали из уст сновидца.

— … по общему количеству нападений в течение прошлого теплого сезона. Помните — с потерями, ранеными, материальному ущербу?

Задумчивый «начштаба» отозвался:

— Помню, голубчик, помню. Я все поданные вами документы помню. Очень уж толково подготовлены и составлены! И что же?

— Теперь я решил еще раз просмотреть их, но — несколько с другой стороны. Так сказать — по методам нападения…

— А что же там не так с этими… методами нападений? — удивился подполковник.

— Видите ли… основной массив этих нападений очень похож. И, надо признать, привычен для горцев. Я бы сказал — весьма бестолково задуманные и реализованные нападения. Обстрел, как правило — издалека, без особой надежды на результат. Есть немного другие — тот же обстрел, но с уже более близкой дистанции. Там результаты существенно хуже для нас. Есть несколько — обстрел и последующая атака наших объектов. Здесь, как говорится, тоже безголово реализовано…

Веселовский, с интересом разглядывая подпоручика, вновь перебил его:

— Х-м-м… вот вы, Юрий Александрович, несколько раз повторили — безголово, бестолково. А вы что же — сами бы по-другому действовали?

— Конечно. Тут и сомнений быть не может! — пожал плечами Плещеев.

— И как же, позвольте спросить?

Юрий задумался:

— На мой взгляд, все зависит от цели нападения. Если это — просто нанести нам урон, то… в любом случае в первую очередь я выбрал бы место нападения. Близость к дороге, чтобы стрелять наверняка. Потом — чтобы место давало максимальную возможность не очень-то опасаться ответных действий противника. К примеру, стрелять со скал, с некоторой высоты. Сами знаете, стрелять по укрывшемуся противнику, который загодя позаботился об укрытиях от ответного огня… х-м-м… возможно, но результат будет сильно хуже. И ответную атаку в пешем строю… Вверх, да по камням или другим препятствиям — не больно-то поскачешь-попрыгаешь! Далее — наличие скрытного подхода к позиции. Скрытно подошли, сделали свое дело и также скрытно — ушли!

Взглядом Юрий попросил разрешения налить воды из графина, налил и освежил несколько пересохшее горло. Веселовский же встал, подошел к окну, выходящему во двор, и крикнул:

— Корней! Корней, каналья! Где ты там? Сбегай-ка в лавку, прикупи баранок, да самовар поставь!

Плещеев продолжил:

— Другое дело — когда абреки покушаются на какое-либо имущество. Как говорится — волка ноги кормят! Здесь от места нападения еще больше зависит: заблокировать противника… Обоз — к примеру! В нужном месте. Перестрелять сопровождающих и, собрав трофеи, ретироваться. На все это нужно время. И чтобы никто не мешал! А значит — место должно быть удаленным или труднодоступным для нашей подмоги. Нужно знать — хотя бы примерно — количество сопровождающих, их силы. Рассчитать свои силы, разместить их грамотно… К примеру — для ведения перекрестного огня.

Веселовский подал реплику:

— Да-да… все верно! Хорошо, что у противника мало грамотных командиров. Но вот в горах Чечни и Дагестана — там такое частенько случается… Там больше мюридов опытных, думающих головой…

— Х-м-м… ну, тут тоже — против лома нет приема, окромя другого лома! — хмыкнул Юрий.

— Как вы, батенька, ловко все эти пословицы и поговорки вворачиваете! Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду… что на таковых мюридов можно тоже неплохо охотиться! Сбор информации о человеке, пути передвижения, засада. Набрать команду бесшабашных, но неглупых людей, которые опасности не боятся… И отстреливать этих грамотных мюридов. А может, и самого Шамиля!

Веселовский невесело засмеялся:

— Не все так просто, мой друг! Не все так просто…

— Основная масса горцев чем характеризуется? — почесал лоб подпоручик.

— И чем же? — наклонил голову набок начштаба.

— Они, как правило, очень горячие по характеру. И в целом… В целом — довольно диковаты. А потому — думать не очень привычны. А вот те, кто уже перерос по возрасту эту горячность, или по природе своей — умнее прочих… Вот они-то и самые опасные! Уничтожь их — и сопротивление нам на Кавказе станет куда слабее. Ну, или точно — глупее!

— М-да-с… Ну да — ладно! Что там с нашими нападениями, с которых вы начали разговор.

— Да… Из числа выбивающихся из ряда случаев я отметил четыре! — кивнул Плещеев.

— И чем же они отличаются?

— Именно: местом нападения, результатами, способом отхода. Прошлым летом случилось нападение на пасеку. Крестьянин из переселенцев завел вывозную пасеку на одном из лужков в долинке неподалеку от крепости «N». Разрешите карту, господин подполковник?

Расстелив на столе карту, в очередной раз поморщившись от ее «точности» и «информативности», Плещеев указал приблизительно место нападения.

— В результате нападения сам крестьянин был убит на месте. Видимо — оказал сопротивление. А его жена и двенадцатилетняя дочь — пропали без вести.

Веселовский с досадой поморщился.

— Сама пасека была разграблена, — цыкнув зубом, продолжил подпоручик, — Интересен способ отхода разбойников… Они вот тут прошли по долине, пересекли основную дорогу от Пятигорска в крепость и, опять же — по долинке, только по другой — ушли в неконтролируемую нами зону.

— Второй случай… Нападение на обоз, следующий в малую крепостицу. Вот здесь! — подпоручик вновь указал место на карте, — Точнее… Нападение было произведено не на сам обоз, а на фургон, у которого лопнуло колесо. Кстати! Интересно — почему их бросили? И фургон, и троих солдат при нем? В итоге — один солдат убит на месте, двое — пропали. Я бы этого унтера, что командовал обозом…

Веселовский снова поморщился, вздохнул и ответил:

— Уже, подпоручик, уже! Я помню этот прискорбный случай. Унтер-офицер Разумовский был разжалован и сослан в крепость Грозную. Пусть там попробует отличиться и смыть вину кровью.

Увидев вопросительный взгляд Плещеева, начштаба, пояснил:

— Струсил, сволочь! Унтер, из вольноопределяющихся. Бросил и имущество, и товарищей. Причем — еще до нападения, даже не зная о готовящемся! Просто побоялся стоять на дороге, ждать, пока заменят колесо. Это же — коней нужно выпрячь, телегу разгрузить, поднять ее, колесо поменять. И далее — в обратном порядке. Ну, вы сами знаете, голубчик! Не раз этим командовали.

— Да, я знаю. Не раз водил обозы… А Разумовский… он что — из поляков? Не так ли?

— Да. Из студентов, из Варшавы. Что-то там злоумышлял против государя и империи. Был заподозрен жандармами, вот и выбрал такой способ избежать ответственности… М-да… Продолжайте, подпоручик!

— Так вот… Еще два случая — из подобных. Произошли вот здесь… и — здесь!

Веселовский задумался:

— Верст двадцать пять или тридцать будет. По окружности. Если не больше…

— Да, примерно так! И вот что я подумал… Поговорил с казачками, которые, как правило, вдогон и идут. Они не ходят дальше трех-пяти верст за линию наших постов и пикетов.

— И это — понятно. Были случаи засад…, - кивнул подполковник.

— Вот я и подумал… Возможно… Возможно, есть кто-то, кто очень хорошо изучил наши ответные действия на такие нападения. И как действуют казаки — тоже. А что если… горцы создали неподалеку от нашей территории несколько таких…

Плещеев уже было хотел сказать — «аэродромов подскока», но вовремя опомнился.

— … небольших укромных баз. Они там сидят неподалеку, имеют все необходимое, высылают своих соглядатаев, как щупальца, в нашу сторону… И как только видят что-то интересное — раз! Нападают. А потом уходят на эти базы и отсиживаются там, зная, что казачки до них не дойдут. И, мниться мне, не доходят они, казачки, то есть, до них — сущие пустяки. Версту, может, две. Или — пусть будет — пять!

— А почему вы думаете, что они не уходят сразу в свои села? — усомнился Веселовский.

— Так взяли — мало! Ущипнули нас — не сильно. Что взяли — то можно и с нарочными к себе домой отправить, а самим — снова сидеть, ждать удобного случая.

Веселовский встал, походил, набил трубку:

— Закуривайте, Юрий Александрович. Когда куришь — лучше думается…

Потом начштаба подошел к столу с картой:

— Верст двадцать пять или тридцать… Не многовато для оперативной зоны одного отряда?

— Ну так… возможны две, или даже — три группы.

— М-да… Интересно, кто же такой умный у них там выискался? — начштаба почесал подбородок, пошуршав щетиной.

— И ведь все говорит о том, что они не успокоятся. Понравилось, значит, им. В фургоне они взяли пороха несколько бочонков, свинец на пули, муку, крупу. То есть — как раз то, что им нужно для дальнейшей деятельности… Обратите внимание, господин подполковник… Еще весной таких нападений — не было. Были другие, обычные. А вот так… Только в июне последовало первое. Потом — еще три. Это они, я так думаю, руку набивали, опыта набирались…

— И что делать? Ваши предложения, господин подпоручик?

«М-да… ну — как всегда: инициатива… э-э-м-м… инициатора!».

— С десяток казачков поопытнее, да пошарить потихоньку в округе. Найти эти базы… Если я не ошибся, конечно. Найти эти базы…

— И сжечь? — посмотрел на него начштаба.

Юрий хмыкнул, поморщившись:

— Ну, поставить мины вы же мне не позволите?

Это Плещеев напомнил Веселовскому о его категорическом запрете на изготовление противопехотных мин, которые предложил тогда еще корнет. Что характерно — такая же реакция последовала и от Гордеева, и от Грымова. Дескать, а ну как — мирные подрываться начнут. Да и вообще — подлое средство!

«М-да… рвать минами через подкопы стены крепостей — это можно! Использовать брандеры и прототипы первых морских мин против кораблей — тоже додумались. А вот противопехотные — подлое оружие! Можно подумать — от подрыва стен и кораблей меньше народа гибнет! Но… м-да… Ладно! Имеем то, что имеем!».

— Я уже высказал вам свое мнение по поводу этого! — насупился начштаба.

Подпоручик вздохнул:

— Просто сжечь… смысла никакого не будет. Они поймут, что мы поняли, и организуют эти базы в других местах. Может — на версту дальше. Получше их укроют, да еще и охрану организуют. На мой взгляд, бесполезное занятие — просто сжечь! А вот взять, да и порешить тех, кто ими пользуется… Это — вернее! Конечно, лучше бы того, кто это придумал, взять за задницу… Но — тут как выйдет!

— Кто же это такой хитрый? — прошелся подполковник по кабинету.

— Турки? — предположил Юрий.

— Турки? Да нет, не похоже. Знаете, подпоручик, вы еще не так опытны… Турки — те тоже не семи пядей во лбу. С ними воевать мы уже привыкли.

— Тогда… может — англичане? — подал мысль Плещеев.

— Англичане? Вообще-то… далековато от Турции. Но… от побережья уже не так далеко. Интересно-интересно… Задумка ваша, подпоручик, интересна — это бесспорно!

— Разрешите найти охотников из казаков и лично возглавить поиск? — вскочил «попаданец»-сновидец.

Веселовский остановился, пристально посмотрел на подчиненного.

— Вновь отличиться желаете? Похвально. Только… задумка ваша по поводу казаков… Не столь хороша, как кажется на первый взгляд. Казачки, они же — что? Они ребята храбрые и умелые. Но тут… Тут нужны охотнички поопытнее в таких делах. Давайте так, подпоручик, — я подумаю. Время до листвы у нас еще есть. Немного, но — есть. Вот… А что — участвовать не передумаете?

— Никак нет! — вновь вытянулся Плещеев, — Сам задумал, самому и воплощать!

— Молодцом, господин подпоручик! Молодцом! Браво службу начинаете. Ну-с… идите, отдыхайте. А я… подумаю.

Возвращаясь домой, Плещеев задумался.

«Вот! Сам нарвался на опасное дело. Оно мне надо? Если разобраться — то не особо. Но ведь скучно же! Это все-таки сон. А так… гулянки, блуд — это, конечно, хорошо. Но ведь непременным атрибутом гусарства является и любовь к опасностям, к адреналину. А где это? Скудно с этим! Х-м-м… а вот, кстати, рядом дом Воронцовой. Ведь бабуля приглашала заходить без церемоний? А у нас и время сейчас к ужину идет, здесь почему-то называемому — обедом! Гордеев обидится? Так он — на службе, на батарее. Да и не собираюсь я за его «объектом» волочиться! Поужинать, пообмениваться взглядами с рыжей Софьей — и ничего более! М-да… что-то у меня… как про блуд, так и о Софье мысли. Хорошо бы как у Ржевского: "мадам, разрешите вам…". Но — низ-з-я! Этикет, мать его, не позволяет!».

В прошлый раз все было без затей, даже несколько скучновато. Если бы не пикировка со старой графиней, так и вообще… Гордеев пел, лишь изредка заставляя себя отлипнуть глазами от Катеньки, вгоняя ту в легкий румянец… Пел, надо признать — хорошо, куда лучше, чем сам Юрий. Корнет вел беседу с графиней, изредка переглядываясь с Софьей. Потом — раскланялись, и Плещеев утащил домой горящего неземной страстью приятеля.

— Доложи, любезный: подпоручик Плещеев с визитом к графине! — Юрий подал лакею фуражку, саблю, осмотрел себя в зеркале.

— Юрий Александрович? Как неожиданно! — подала голос вышедшая к входу Катенька, — Корнет! Вас то не дождаться, то…

— Подпоручик, сударыня! Я не вовремя? Извините, тогда — откланиваюсь! — разочарованно протянул Плещеев.

— Ну что вы! Я совсем не то хотела сказать! — немного смутилась племянница хозяйки, — А вас, получается, нужно поздравить? Вот как? И темляк аннинский?! Однако, господин подпоручик! Проходите, мы как раз собирались обедать. Тетушка будет вам очень рада!

— М-да? Это хорошо, но я бы предпочел услышать, что и вы тоже… рады! — склонил голову подпоручик.

— Я? Я… тоже рада, — Катерина немного смутилась, но все же улыбнулась, понизив голос, спросила, — Однако же… я полагала, что вы были бы больше рады радости Софьи. Разве же нет?

— То так! — кивнул Плещеев, — Но… как гусар, я рад радости при виде себя у красивых женщин. И вашей — тоже!

Красавица отмахнулась:

— Гусар… Юрий Александрович! Хоть вы не пошлите, не уподобляйтесь вашему приятелю Ростовцеву. И стоило бы все-таки определиться — за кем вы волочитесь: за мной или же за моей подругой…

— Видите ли… Я бы с радостью и за вами, но… представляется это вовсе бессмысленным, ибо ваша неприступность уж давно является общеизвестной.

Красавица рассмеялась:

— Ну хоть… откровенно! И за то — спасибо. А чем же дала вам надежды Софья?

— Она также не давала никаких надежд, но… Извините, сударыня, но… Она хотя бы чаще смеется моим шуткам. А когда женщине нравится юмор мужчины, это дает определенные основания полагать, что он ей не вовсе безразличен.

— Ну, полноте… Пойдемте к столу.

Графиня была рада видеть его. По крайней мере, так сказала. К удивлению подпоручика, за столом, кроме хозяйки, ее родственницы и Софьи — никого не было.

— Что-то я недомогаю, голубчик…, - призналась бабка, — Что, в общем-то, в мои годы и естественно…

Юрий оглядел хозяйку.

«Похоже… давление у нее, да и сердце барахлит. Попробовать? А с чего начать разговор? Еще примут за шарлатана и выставят за дверь. Хотя… а тебе не все ли равно? Софья, конечно, трофей желанный, но… не настолько же я изголодался, чтобы особо держаться за гипотетическую возможность. Да я вообще не изголодался!».

В противовес хозяйке и младшим дамам Плещеев с аппетитом отдал должное мастерству повара. За обедом все крутил в голове фразы, выстраивая начало разговора. Да все никак не мог решить — с чего и как начинать.

После того как все встали из-за стола, графиня, посетовав на здоровье, хотела уйти, но…

— Извините, Евпраксия Зиновьевна! Позвольте задержать вас на минуту. Постараюсь донести до вас свое предложение внятно…

С видимым неудовольствием старуха разместилась в кресле в музыкальной комнате. Екатерина, да и Софья смотрели на подпоручика с явным осуждением и недоумением.

— Видите ли, сударыня… Я обладаю некоторым даром… назовем его — целительством, — увидев недоверие в глазах слушательниц, он тем не менее, продолжил:

— Передалось это мне, видимо, от бабки, в девичестве Абашидзе Екатерины Давидовны…

Графиня хмыкнула:

— Знавала я в молодости Екатерину. Мы не были приятельницами, но знакомы были. Вот уж не ожидала… Хотя при толике внимания можно было предположить. Вы немного походите на нее, молодой человек.

— Так вот… Как бы вас убедить? А вот что мы сделаем…, - Плещеев окинул взглядом молодых женщин, — У вас, Екатерина Васильевна, легкая мигрень. И еще — чуть побаливает правое колено. Ударились, наверное?

Не дожидаясь ответа:

— У вас, Софья Павловна… кроме вашего основного недуга, немного тянет болью в левую руку. Скорее всего, это — нервическое.

— Вы же, Евпраксия Зиновьевна, — повернулся он к хозяйке, — Кроме сильной головной боли, испытываете давление и покалывания в груди. Ну и уже привычная ломота в коленях, локтях и плече… Да, в левом плече. Ну-с… как видите, я не лукавлю. И, прислушавшись к себе, скажите — я ошибся?