Сны. Корнет

Глава 37

Прибыв по вызову в штаб линии, Плещеев застал некоторую суету и оживление, что было довольно странно. Многие штабные отправились вместе со сформированной колонной разного рода войск в сторону взбурлившей в очередной раз Чечни, и поэтому Юрий полагал, что штаб практически опустел. Однако адъютант командующего, поручик Рузанов шепотом объяснил ему, что произошло и что повлекло сие оживление: оказалось, что с очередным курьером в штаб прибыл приказ о присвоении подполковнику Веселовскому очередного звания. Вот оставшиеся штабные и создали суету, решая — что подарить начальнику штаба и вообще — как сие хорошее дело отметить.

Однако сам, теперь уже полковник, Веселовский, хоть и поблагодарил подпоручика за поздравление, однако отметил, что в сложившейся ситуации считает неуместным какое-либо «отмечание» данного пусть и хорошего, но крайне несвоевременного известия.

— Присаживайтесь, голубчик, присаживайтесь! Я вызвал вас несколько ранее, чем прибудут ваши попутчики. И вот по какой причине…

Веселовский, потирая как будто озябшие руки, прошелся по кабинету, провожаемый внимательным взглядом Юрия.

— Вот что я хотел у вас спросить, дорогой мой подпоручик… Точнее, даже не спросить, а… Как бы это правильно выразиться? Предложить. Наверное, так будет вернее, да — предложить! Не желаете ли отказаться, Юрий Александрович, от намечающегося рейда?

Плещеев несколько опешил, хмыкнул про себя, и, почесав затылок, спросил:

— Не понимаю, господин полковник, чем вызвано ваше предложение. Что случилось, Петр Васильевич?

Веселовский немного смутился, но потом, видимо, собрался с мыслями и принялся за довольно сбивчивое объяснение:

— Видите ли, в чем дело, голубчик… Если ранее проведенные вами набеги были хоть и опасны… Это — безусловно! Но… Вот предстоящее дело… Оно как бы — из ряда вон, так бы я сказал. Прежде же как? Вы хоть и выходили из зоны ответственности наших постов и крепостей, однако оперировали в непосредственной от них близости. То есть… Подмога была неподалеку. А здесь же… Определенное расстояние, и — весьма немалое, вам предстоит пройти по местности, которая не то, чтобы выходит за пределы нашей возможной помощи, но и… Да что скрывать?! По явно враждебной местности, заселенной нетерпимыми к нам племенами!

Веселовский снова прошелся по кабинету, потом махнул рукой и, приняв решение, подошел к стоявшему у стены металлическому шкафу, открыл его и вытащил на свет божий початую бутылку коньяка. Достав из секретера пару лафитников, наполнил их янтарной, ароматной жидкостью:

— Давайте, голубчик! Как я слышал от кого-то из штабных, бытует у вас интересная поговорка: «Не пьянки ради — здоровья для!».

Коньяк, провалившись в подпоручика густым комком, наполнил желудок приятным теплом, принявшимся расползаться по телу: потеплели и сделались чуть ватными ноги, слегка зашумело в голове, в теле образовалась приятная бодрость и готовность ко всему.

— Да-с… Так вот! Я хотел сказать, что уровень риска в предстоящем деле — он явно превышает разумные пределы. Я бы и отказался от сей операции, но… Уж больно заманчивым представляется результат! Ежели получится захватить этого… рыжего мерзавца, — продолжил после паузы полковник.

— Ваше высокопревосходительство! — Плещеев вскочил, — Мне несколько непонятны ваши сомнения. Разве я дал повод сомневаться в моей готовности?

Громкие эпитеты типа: храбрость, отвага, мужество и прочее — Плещеев полагал невозможными к использованию.

«Это со стороны должно присваиваться воину, но никак не именоваться им самим: иначе похвальба пустая выходит!».

— Ну что вы, голубчик! Ну что вы?! — Веселовский, подойдя к Юрию, опустил руку на его плечо и усадил подчиненного на стул, — Никто и не сомневается в вашей… к-х-м-м… готовности к выполнению сего поручения. Вы показали уже себя вполне сложившимся офицером. Я бы сказал — настоящим «кавказцем»! Вам не занимать всех черт, присущих настоящему русскому воину. Но вот… Здесь другое, Юрий Александрович. Да-с, другое. Вы за весьма непродолжительное время смогли зарекомендовать себя весьма неординарной личностью. Здесь и ваши предложения по организации службы, и задумки, которые вы воплощаете вместе со своими товарищами — Грымовым и Гордеевым… Да и, чего греха таить? И мне ведь не чужды моменты наслаждения прекрасной музыкой и стихами. А вы, голубчик, сумели в немалой степени развеять имеющую место быть скуку нашего гарнизона. Вы стали весьма примечательной личностью. Ваши песни поют люди! И, пусть я и невеликий знаток лирики, но… Не хотел бы я быть виновником вашей возможной гибели. Вот так…

Плещеев снова вскочил:

— Ваше высокоблагородие! — возможно, чуть более громко, чем следовало, рявкнул подпоручик, — Полагаю верным, что я прежде всего офицер, русский офицер, а не стихоплет и певун, и уж вовсе не выдающаяся личность в чем бы то ни было. Включая сюда разного рода придумки и безделушки.

— Весьма, голубчик, весьма! — полковник потрепал Плещеева по плечу, — Однако же, должен заметить, что вы зря так уничижительно поименовали ваши изобретения: все эти ракеты и сигнальные мины. Они, знаете ли, начали пользоваться все большим спросом. В первую очередь у тех офицеров и командиров, кто относится к службе не спустя рукава, кто привык ценить жизни и здоровье своих подчиненных. Да-с… Ну что же? Я, признаться, другого ответа от вас и не ожидал. Да! Не ожидал. И сам, знаете ли, грешил в молодости залихватской отвагой и наплевательским отношением к опасностям. Ну так что же… Значит, дожидаемся ваших попутчиков — охотников и казаков. После этого я доведу до вас ситуацию и объясню, с чем вам придется иметь дело.

— Так точно, господин полковник! Бог не выдаст — свинья не съест! — кивнул Плещеев.

Макара Ковязина и Ефима Подшивалова Плещеев не видел уже изрядно времени. В то время, пока он, прямо скажем — прохлаждался, и тот и другой, после краткого отдыха продолжили нести службу. Казак — со своим десятком, Макар же, со своими «разбойниками» продолжал лазить по ближним пределам и чуточку — за ними.

Поздоровавшись кивком с прибывшими, Юрий негромко спросил:

— Все ли благополучно? Все ли живы-здоровы?

Ефим в ответ шепнул:

— Слава богу, все в здравии.

Ковязин подтвердил слова казака, молча улыбнувшись.

— Ну что же, приступим! — скорее сам себе сказал Веселовский и развернул на столе перед ними большую карту участка кавказских гор, — Что хочу сказать в самом начале… Общая ситуация, вкратце: что на востоке вдоль линии, по Тереку, что в Чечне, так же как и на побережье — все крайне сложно. Практически одновременно… Да, с разницей всего в несколько дней, представьте! Западные, прибрежные горцы напали на крепости Черноморской линии, а Шамиль с присными, выйдя с гор Чечни и Дагестана, напал на ряд наших крепостей в предгорьях. Несомненно, нападения эти были хорошо скоординированы. Почему я так думаю? Горцы и прежде постоянно беспокоили наши крепости, посты и шверпункты набегами и обстрелами, что на востоке, что на западе. Но никогда их действия не были столь одновременными и такими изрядными силами.

Полковник встал и прошелся по кабинету.

— Кроме того, есть люди, которые точно указали, что те же прибрежные черкесы получили помощь от турок. Как деньгами, так и оружием. К Шамилю тоже направлялись эмиссары Порты. Несколько таких малых караванов перехвачены южнее, в грузинских пределах. Но бог весть — всех ли перехватили, или кому-то удалось проскользнуть незамеченным.

Как вы, должно быть, в курсе дела, неоднократно в рассказах мелькали упоминания о некоем рыжеволосом иностранце, который частенько появляется у черкесов. Имеются все основания полагать, что человек этот связан с этим общим возмущением горских племен. Как я уже говорил, нами предприняты определенные меры к установлению мест, в которых сей «рыжеволосый» появляется особенно часто, а также — с кем он имеет дело, кто его привечает из вождей племен.

Так вот… Есть у нас данные, что в настоящее время человек этот находится примерно вот здесь…

Веселовский, подойдя к столу, ткнул пальцем в какую-то отметку на карте.

«Х-м-м… судя по всему, от нас это… верст двести, даже побольше. Хотя… тут карты точностью масштабов не «страдают»!».

— А что здесь находится? — Юрий осмотрел карту, пытаясь высмотреть из имеющихся на местности названий знакомые, но не преуспел в этом.

— Здесь есть небольшой аул, который является родовым одному из родов Шаджимба. Есть такой род у абадзехов. Весьма злокозненный и из самых непримиримых! — ответил Веселовский, потом обратился к Ковязину:

— Десятник! Вам же приходилось бывать в тех краях?

Макар отвечать не торопился, задумчиво водил пальцем по карте, что-то прикидывая.

— Не совсем здесь, ваше высокоблагородие. Чуть севернее — да, бывал пару раз. Восточнее… Вот здесь примерно! — указал он на карте, — Здесь я места знаю более или менее уверенно. А далее мы не совались: мест не знаем, и народишко там больно уж дикий.

— М-да… Ну, проводник у вас будет. Дойдете сюда… Здесь все больше селения сванов, а они к нам настроены вполне дружелюбно. Не союзники пока, нет; но будучи непримиримыми врагами черкесов, они порой оказывают нам ту или иную помощь. Так вот… Здесь оставите отряд поддержки: мы смогли наскрести в помощь вам три десятка казаков из Кабардинки…

Подшивалов кивнул, и, чуть повернув голову к подпоручику, шепотом пояснил:

— Все из старших возрастов, но казаки справные, и вояки серьезные.

— Так… Далее! Отсюда пойдете в меньшем составе: лишь десяток охотников и десяток Подшивалова. Выйдите сюда. А здесь уже… По обстоятельствам! Вам нужно будет точно определить местонахождение этого «рыжего» путем наблюдения. Возможно, он будет в самом ауле. А может быть… Вот где-то здесь… Да, здесь! Есть что-то вроде личной усадьбы рода. Не знаю, что там точно. Может, башня, как в горном Дагестане; может быть — зимнее подворье. Так что, здесь уже нужно будет думать по месту.

В задумчивости подпоручик приподнял руку и, дождавшись кивка начштаба, спросил:

— Известны ли силы, возможно, там находящиеся? Прошу понять правильно: будет нас два десятка, и ежели там вдруг окажется сотня воинов, то… Просто — не осилим!

— Х-м-м… А вот здесь нам на руку именно обострение ситуации! Все наличные силы черкесов сейчас разбойничают на побережье. Как говорят люди, помогающие нам на той стороне, в аулах остались старики, бабы с детьми, да раненые, что оставлены выздоравливать. Конечно же, какая-то часть воинов оставлена на охране аула, но полагаю, что не сильно большая. Как подсказывает опыт, в таких случаях в аулах и впрямь остаются лишь старики с древними фузеями, да мальцы, не годящиеся в набег. Нет, у этого «рыжего» наверняка имеется какая-то свита, но не думаю, что больше десятка. В крайнем случае — два десятка. Но последнее — навряд ли…

— Еще вопрос, ваше высокоблагородие! — снова спросил Юрий, — А вот наша цель… Она — какова? Выкрасть эту бестию или…

Веселовский с удовлетворением кивнул:

— Ваш вопрос к месту, подпоручик! Цель — выкрасть эмиссара. Сделать для этого все возможное и живым… Не скажу — целым, это уж совсем задача непосильная. Но — живым доставить ко мне.

— Х-м-м… А если…, - Плещеев не успел закончить вопроса, как полковник ответил:

— Да! Снова вы правы: если вывезти его сюда не представиться возможным ни при каких обстоятельствах, то… Да! Вы все правильно понимаете. Но! Хотелось бы побеседовать с этим господином. Представляется, что очень уж он сведущ в вопросах дальнейших планов наших противников.

Они еще обсуждали те или иные вопросы, которые могут возникнуть в ходе подготовки к выходу, или при выполнении задания. Но вроде бы все понятно…

— Выход через три дня! — подвел итог Веселовский.

«До чего же тягостно и даже — муторно, когда вроде бы все готово, но время еще остается. И тянется это время, тянется. И чем дольше оно тянется, тем больше накручиваешь себя! Надо чем-то отвлечься. А чем?».

Так размышлял гусар, возвращаясь ближе к обеду из станицы Кабардинской. Нет, там он не ночевал, хотя вчера предложение такое от Подшивалова и поступало. Своего рода епитимью наложил Плещеев на род Подшиваловых: «Не желаете навести порядок во взаимоотношениях в доме? Ну и хрен с вами, но в гости я к вам не поеду!».

Подпоручик встретился с хорунжим, который был назначен старшим в тех трех десятках казаков, что определены к ним в поддержку. Убедился в здравости старшего и готовности к выступлению у подчиненных; проверил «охотничков» и десятка самого Ефима. Ну, там и проверять-то ничего не надо было: люди куда опытнее самого гусара. Проверил саки, что собрал ему самому Некрас — не придраться! Прошло два дня. А что еще делать?

«И вот… «крайний» день, а как же муторно! Чем заняться? Завалиться к Варьке и затеять дневной «сеанс»? Нет, не поймет. А по-быстрому «перепихнуться»? Так времени-то это много не займет! Что делать, что делать?! Снимать штаны и бегать, блин!».

Но, как говорится у известного баснописца, «На ту беду лиса бежала!».

Точнее — две «лисы», и не бежали, а мирно себе ехали в коляске под управлением кучера. Одна «лиса» — и впрямь лиса, даже колер подходит. Вторая — не иначе как «чёрно-бурая»! Да-да-да… Прогуливались в коляске Екатерина свет Васильевна, а с нею и ее приятельница — Софья ибн Павловна.

Подпоручик остановил коня и с улыбкой смотрел на приближающуюся коляску. С удовольствием, надо отметить, смотрел. Ибо были две красотки… Впрочем, когда они выглядели по-другому?!

Когда коляска по знаку Катеньки остановилась рядом, подпоручик, придуриваясь, вытянул ноги из стремян, залихватски уселся на седло практически в позе «лотос», и, покачивая головой, затянул, отбивая ритм ладонями по голенищам сапог:

Он с удовольствием и удовлетворением смотрел сквозь прикрытые как будто бы в упоении ресницы, как улыбаясь, смотрят и слушают его красавицы.

Когда он закончил петь и лихо спрыгнул с седла на землю…

«Хорошо, что Черт, как будто понимая важность момента, все это время стоял не шелохнувшись! Вот был бы номер, если бы я брякнулся с коня на землю! Конфуз, однако!».

Красавицы, смеясь, захлопали ему в ладоши:

— Браво, гусар! — воскликнула Соня.

— Браво, браво, Юрий Александрович! — вторила ей Катюша.

Юрий подошел к коляске и улыбаясь спросил:

— Понравилась ли вам, красавицы, песня?

— Очень! Очень понравилась! А что это за песенка премилая? — наперебой выражали восторг дамы.

— Мне говорили, что она похожа на какую-то испанскую песню. Только вот испанского я не знаю вовсе! — пожал он плечами.

— Но там поется про трех красавиц! — приподняла бровь Катя.

— Согласен, здесь не сходится, — повинился Юрий, — А куда держат путь прекрасные дамы?

— Дамы держат путь, намереваясь развлечься и подышать свежим воздухом! — пояснила Софья.

— Х-м-м… А что если… Если…, - Плещеев раздумывал, — Если я приглашу вас в гости?

— В гости? Вот как? — опешили женщины.

— Ну а почему бы и нет? — развел руками Юрий, — У вас в гостях я был неоднократно, почему бы не пригласить вас к себе?

Софья задумалась, а Катя, пожав губки, прошипела:

— Это… Это неприлично! Дамы идут в гости к мужчине, моветон!

— Чего неприличного-то? — удивился подпоручик, — Вас же двое, и белый день на дворе…

«Хотя… в реальности… М-да! В реальности-то — и двое вполне… к-х-м-м… Но здесь — не там. Здесь такое, наверное, и вовсе не мыслимо!».

Соня несколько растерянно повернулась к подруге:

— А правда — почему неприлично? Нас же действительно — двое.

— Неуместно дамам, пусть и двоим, посещать жилище мужчины! — продолжала негромко морализаторствовать брюнетка.

— Да с чего бы? — снова удивился гусар, — Выпьете чаю, посмотрите, как я живу.

Похоже, что Софья уже приняла решение, только Катя все нудила:

— Это… это — предосудительно. О нас могут подумать невесть что!

— Да бросьте, Катерина Васильевна! — отмахнулся Юрий, — Ну… не хотите заходить в жилище бедного гусара, мы можем посидеть и в беседке. Я вам спою, вы выпьете чаю. Пообщаемся, да поедете домой. Что здесь предосудительно?

— Люди могут подумать…, - попыталась найти аргументы против посещения Катя.

— Люди могут надумать себе что угодно абсолютно на пустом месте. Таковы люди. Завтра я уезжаю и буду отсутствовать какое-то время, — настаивал Плещеев.

Женщины что-то поняли, подобрались и переглянулись.

— Знаешь, Катя… Я, пожалуй, приму приглашения Юрия Александровича, — протянула, не отрывая взгляда от подпоручика, Софья.

— Как? Даже одна? Ты чего, Софи? — опешила Екатерина.

— Полагаю, что в гостях у подпоручика мне ничего не грозит. Не так ли, Юрий Александрович? — похоже, что рыжая уже приняла решение, и даже протянула к нему руку, собираясь покинуть коляску.

— Нет! Ну это уже никуда не годится! — всплеснула руками подруга, — Хорошо! Но перед тетушкой будешь оправдываться сама. Едем вдвоем!

«Ишь как! А я уж думал — будет шанс «охмурить» рыженькую!».

Высадив дам из коляски, сопроводив их до беседки, Юрий заглянул в дом и негромко, но выразительно рявкнул:

— Некрас! — дождавшись, когда денщик выглянет из своей коморки, скомандовал:

— У меня две гостьи. Рысью на рынок! Купишь там свежей зелени, сыра, бастурмы. Люля-кебаб купи побольше. У этого… у татарина, который чуть дальше от входа лавку держит. У него вроде бы всегда из свежего мяса. Вино-то у нас есть? Не все еще выпил?

И не слушая обиженный бубнеж ветерана, продолжил командовать:

— Накроешь в беседке. Да! Еще, как накрывать будешь, попроси Авдотью, чтобы самовар поставила. Да спроси у нее что-нибудь к чаю: у них всегда что-нибудь есть. Плюшки там какие-нибудь, варенье, мед, может быть… Все! Одна нога здесь, другая — уже здесь! Аллюр — три креста, гусар! Понял? Три креста!

«Хорошо, что я не раз уже показывал Некрасу, как накрывать «поляну» по-быстрому: шашлык там, сыр, бастурма, зелень-мелень… Блин! Про лепешки ему не сказал! Но, надеюсь — сам додумается!».

Чуть запыхавшись, он проследовал в беседку. Софья с интересом оглядывалась, а Катя что-то продолжала нашептывать подруге, имея при этом несколько насупленный вид.

— А у вас ничего здесь… миленько! — проворковала Сонечка.

«Чего здесь миленького? Обычный двор, вовсе не сад в имении графини!».

Но надо признать, что благодаря стараниям Некраса, «ценным» указаниям самого подпоручика и вложенным им деньгам, а также нанятым людям, двор удалось превратить из обычного рабочего заднего двора купеческого дома во вполне уютный дворик. Беседка так вообще стала очень симпатичным местом отдыха.

«Надеюсь, что дамы не обратят внимание на строение типа «сортир надворный, обыкновенный», который притулился в углу, за конюшней, возле забора?».

— А где же ваша гитара, подпоручик? Кто споет нам красивые песни? — улыбнулась Сонечка.

— Гитара? Х-м-м… гитара… Гитара у меня в кабинете! — почесал нос Плещеев, — Пройдем туда? Тем более что денщик здесь накроет стол…

Софья улыбнулась, а Катя, хмыкнув, посмотрела язвительно на подругу:

— Ну вот! Сначала нас приглашали посидеть в беседке. Потом — зовут в кабинет. А что далее? Предложат осмотреть спальню?

Юрий не выдержал и расхохотался:

— Признаюсь честно, Екатерина Васильевна, где-то в глубине души я бы всеми фибрами желал именно такого развития событий. Но… Но… Но понимаю, что сие попросту невозможно. Объекты моего поклонения чересчур высокоморальны, и, я бы сказал, чрезмерно целомудренны. Но гитара и правда — там. Мне принести ее сюда? Или все же пройдем в дом? Кроме необходимости накрыть стол есть еще одно обстоятельство: как вы видите, сейчас солнце светит именно с этой стороны. В беседке душновато, а вот через час-полтора здесь будет тенисто и гораздо лучше. Так как — идем?

Дамы еще пошептались, а потом вперед выступила Соня:

— Мы согласны. Только… Х-м-м… Юрий Александрович, стесняюсь спросить… А где у вас…

Плещеев с пониманием кивнул головой, и, не обращая внимания на покрасневшую щечками и ушками Катю, подошел к Соне, довольно беспардонно развернул ее лицом к «объекту» и шепнул на ушко:

— Вот там, видите? Я сейчас зайду в дом, но буду ждать вас в прихожей. Да! Умывальник вот, за беседкой. Полотенце… Свежее, заметьте! Там же на крючке! Ну все, не буду вас смущать…

«Да-да… А в книжках красавицы никогда не писают и не какают. И даже не хотят! А в жизни… Вот как бы сидели эти красотки много дольше? И потом — за столом? Как на иголках, не думая ни о том — что есть и что пить, и все мысли только о… Вот то-то же!».