Сны. Корнет

Глава 32

«Дахусим!» — пробормотал подпоручик про себя волшебное заклинание, — «Что у меня, занятий не найдется? Да — полно! Тем более что это вынужденное затворничество долго не продлится. Веселовский сам сказал: к середине лета надо будет организовать и провести тот опасный рейд. Да, из разряда: «Пойди туда, не знаю куда! Найди то — не знаю что!». Будем искать по всему западу Среднего Кавказа некоего «Рыжего», который предпочитает говорить по-турецки!».

В силу характера Плехов имел склонность к упорядочиванию своего собственного жития. Здесь, видимо, повинны были и гены: батя — строитель, специальность, приучающая к порядку в деятельности, мать — бухгалтер, что тоже… Потом — юрфак универа, общая усидчивость и скрупулезность в изучении различных отраслей права. Аналитические способности, пусть и не такие, природой данные, как у Светки Чертковой.

Только вот взбрыки сознания и эмоций порой… Ну, тут уж Евгений возлагал вину на некоего Каннута и, отчасти на самого Плещеева.

И вот в последнее время бытие подпоручика, с этими продолжительными рейдами изрядно отличалось от того, к чему привык и что нравилось. А потому, получив возможность вынужденного отдыха, Юрий решил заняться некоторым перфекционизмом. Внимательно осмотрев бывшую комнату поручика Гордеева, он через Некраса нанял небольшую бригаду рабочих, что довольно быстро — буквально в несколько дней, привели в порядок это помещение.

«Здесь будет спальня! Моя комната чуть побольше, а потому там останется что-то вроде кабинета!».

Воспользовавшись появившимися деньгами, Плещеев, посмеиваясь над собой, оформил эту спальню в духе… этакого гарема — низкая, но широкая кровать, которая уже была в наличие; обилие ковров вокруг — как на полу, так и по стенам; и просто россыпь подушек различной мягкости и размеров. Получилось немного темновато, но… Вполне! Зона интима холостяцкой берлоги!

«Зеркала бы еще — над кроватью! Но, блин, недешевы они сейчас!».

В углу расположился небольшой поставец с самой необходимой посудой сверху, а в нижнем отделе, с двумя створками — немногочисленные пожитки и белье, как постельное, так и нательное. Дополнял немногочисленную мебель этой комнаты платяной шкаф с одеждой.

Разбирая и сортируя свое имущество, с некоторым удивлением Юрий обнаружил деревянный ящик. Старая полировка была изрядна побита, потрескалась потемневшим от времени лаком.

— Некрас! А это что такое? — ткнул пальцем в ящик подпоручик.

— А-а-а… это… А вы что же, батюшка, не помните разве? — немного удивился денщик, — Тоже… как его там? Несессер, во! Вам же, вы сами говорили, его тетушка московская презентовала. Перед отъездом сюда вы у нее в гостях были. Вот она, стал-быть, и отдала его вам. Это ейного покойного супруга вещь…

— М-да? Чего-то и не припомню…

Плещеев, как было уже сказано ранее, бывал несколько раз в гостях у этой тетушки, бездетной вдовы.

«Ага… Правда, насколько помнится, те дни Плещеев неудержимо заливал горе случившейся опалы и ссылки на Кавказ. Может, потому так все слабо припоминается? Тогда же… вроде бы и с сестрицей сводной повидался. Но там — вообще все смутно и непонятно. Лишь общее неприятное впечатление от нехорошего скандала, в который превратилась та встреча! Ладно, любопытно посмотреть, что это за несессер!».

В реальности, неоднократно разъезжая по командировкам, Плехов, естественно, имел несессер. Но та небольшая кожаная сумка на замочке-молнии никак не напоминала этот вот сундучок.

«А вещица интересная! Правда — явно знавала лучшие времена. Видно, что лет ей уже немало!».

Разобравшись с защелкой, на которую закрывалась крышка, подпоручик поднял последнюю.

«О как тут… интересно и замысловато получается!».

Под верхней крышкой имелось немаленькое зеркало, что тоже имело вид весьма ненового. А потом — многочисленные отделы и отдельчики, выдвигающиеся и раскладывающиеся в разные стороны. Чего тут только не было! Одних ножниц — пять: от больших, по виду совсем напоминающих портняжные, до совсем небольших, маникюрных.

Щетки…

«Ну — это явно одежная. Вот эта… а хрен его знает, для чего она! И совсем небольшая. Ага… расчески. Большая — это для волос на голове, вот эта… не знаю для чего! А эта, коротенькая и узкая, на ручке — усы, что ли, расчесывать?».

Флакончики, пузырьки, шкатулки и шкатулочки… Большинство содержимого — непоправимо испортилось и даже засохнуть успело. Только и можно было предположить, что вот это — было кремом, а это, похоже, пудра, засохшая в брусок.

Выходило, что когда-то полный комплект всего этого, по мере выхода из строя или утраты отдельных предметов, доукомплектовывался подходящими по размеру. Потому часть из предметов была явно серебряной, часть — по виду — из бронзы, а некоторые — медными.

Ниже — еще один выдвижной ящик — только уже с походно-полевой посудой. Даже кофейник медный присутствовал! Рюмки серебряные, вилки-ложки дополнялись простыми тарелками из обливной керамики.

— Старый уже несессер! — прокомментировал его интерес Некрас, — У вашего-то батюшки такой же имеется. Но поменьше этого. И комплект весь серебряный…

Для наведения окончательного порядка в комнате была приглашена горничная. У Паши уже явно виднелся небольшой животик, что выступал из-под юбок забавным холмиком. Женщина была явно чем-то недовольна, потому, прибираясь, принялась что-то бубнить себе под нос. Поначалу Плещеев не прислушивался, занимаясь разбором имеющегося имущества, но потом…

— Стало быть, добралась эта грымза до сладенького! Как та кошка до миски со сметаной! — бормотала Паша.

Юрий прислушался, а потом, заулыбавшись, встал и, подойдя к горничной, обнял ее.

— Ты чего сердитая такая?

Не встречаясь с ним взглядом, но замерев под его поглаживаниями, женщина вздохнула и негромко высказала обиду:

— Я говорю… значит, все-таки… затащила она вас к себе в койку, да?

— Ты про Варвару сейчас? — засмеялся подпоручик.

— Ну а про кого еще-то? — насупилась Паша.

— Ну-ну-ну… не ревнуй, милая! У меня и до того женщины были. Да и сейчас… Так что, ревновать — это дело зряшное! Неужели тебе меня мало?

— Да вот… Редко что-то вы меня к себе звать стали! — осмелилась женщина на прямое обвинение.

— Так ведь я и дома с наступлением тепла стал реже бывать. Да и ты — в положении, значит, пошалить так, как раньше — уже не выйдет!

— Но вы же сами говорили… что можно, если аккуратно…

Юрий повернул ее к себе, погладил по волосам, забранным под чепец, нежно поцеловал в губы. Потом прошелся ладонью по выступающему животику.

— Я смотрю у тебя все в порядке со здоровьем. И младенец растет хорошо — я не вижу никаких проблем.

— Так может… Ну…

Паша, глядя ему в глаза, поддернула юбки и присела на колени.

«Ох, хорошо! Научилась она… Молодец какая!».

— Подожди, милая! Я хочу, чтобы и у тебя удовольствие было…

Плещеев потянул горничную на ноги, развернул к себе спиной.

— Обопрись о столик. Вот так. И аккуратненько, чтобы не повредить ни тебе, ни младенцу…

Когда повеселевшая Паша уже собиралась уходить, Плещеев сказал:

— Ты меня не ревнуй! Если мы с тобой и Варварой меж собой ругаться не будем, то и ты недовольной не останешься, и она в накладе не будет. Поняла ли, милая?

Горничная остановилась, задумавшись, а потом несмело обратилась:

— Ваше благородие, Юрий Александрович! Позвольте с просьбой к вам обратиться?

Плещеев хмыкнул и разрешил.

— Захар мой… Бестия эта рыжая. Простыл ведь по весне! Телега как-то в ручье застряла, вот он и вытягивал ее. Ноги застудил. Вроде и вылечился, да все кашляет, да говорит, что в поясницу у него отдает. Христом-богом прошу — поглядите его, а? А ну как эта хворь и далее грызть его затеет?

Юрий поморщился, но был вынужден согласиться. Осмотрев рыжего приказчика, Юрий вынес вердикт, для себя, прежде всего:

«Я бы назвал это бронхитом. Не особо сильным и вне стадии обострения. Почки еще, видимо, подстужены. Ну, это мы быстро наладим!».

Плехов чувствовал, что его внутренний запас силы… Подрос, что ли? Вроде бы и не слишком заметно, но ему уже не было необходимости после каждого лечения бегать и «обниматься с березками»! И какой-то минимальный уровень уже пополнялся сам. Навыки, похоже, росли.

Можно было ограничиться парой сеансов, но Юрий решил довести дело до конца. Привел в норму легкие и почки приказчика, занялся общим фоном здоровья. Разминая в очередной раз рыжего прощелыгу, от скуки больше Плещеев спросил:

— А что, Захар, ты с батюшкой Варвары, хозяйки нашей — знаком ли?

Рыжий приподнял голову от кровати, где и происходило лечение:

— С дядькой Никитой, что ли? Вестимо, знаком! То дядька же мой… Как не знаком-то?

— Так ты, выходит, брат Варвары, что ли?

— Не… не брат. То я только так сказал, что Никита Саввич — мой дядька. Так-то, получается, он мой дед. Не родной, правда, а троюродный, выходит. Мамки моей двоюродной тетки сродный брат.

«М-да… Хрен пойдешь! «Нашему забору — троюродный плетень!».

— И как он купец — крепкий ли?

— Так все дело — под ним же! Варвара-то… так только хозяйка. Можно сказать, представитель семьи. А за весь товар, как проданный, так и купленный — я перед Никитой Саввичем отвечаю.

Юрий хмыкнул:

— Прямо вот ты отвечаешь? Не Варвара?

Захар заверил:

— Говорю же… Варвара — она только отца представляет. А все расчеты — то на мне всегда было…

— Так что за купец-то Никита Саввич, дед твой. Купи-продай, или что серьезное?

— Скажите тоже, ваш-бродь… Купи-продай! Не-е-е… Саввич крепко на ногах стоит! Окромя лавок у него еще и лабазы имеются. Мельниц одних — три штуки. А уж третий год он и с сахаром затеял дело. А что… Земли-то у него нет, вот он и заключил подряд с несколькими поселениями вкруг Ставрополя — свеклу они сеять начали. А он, стал-быть, ее у них скупает, да на сахар перерабатывает! Растет Саввич, пусть не быстро, но — растет! Масло давить начали. Сахар, масло…

— Погоди! Так, насколько я знаю, дело это такое… Так, с кондачка не получится! Это что же… Получается, у него и мастера-химики есть? Ну — кто ведь процесс-то ставит?

— Есть! Сначала-то он все больше с учителями разными советовался, кто в этой химии микитит. А потом уж пару скубентов к себе принял, из тех, что недоучки. Но — ничё-о-о… Он их и доучиться заставил, робют на него теперь.

«Трум-пурум-пурум-пум-пум… Х-м-м… Если у этого купчины есть какое-то производство и химики… Может есть смысл с ним попробовать поговорить по поводу всех этих новинок? И мин сигнальных и прочего… из моих задумок?».

— А вот… Кузня есть ли у него? Или какой цех по работе с металлом? — продолжал опрос Юрий.

— Есть! Даже не кузня… Мастерская — я бы так назвал. Не цех, но… Там они больше для себя работают. И на мельницах тех, и в маслобойке, и на сахарном заводике — всегда же что-то требуется. Вот — чтобы к другим не бегать, решил Саввич все это у себя изготавливать.

— Значит, говоришь… Развивается твой родственник, да? — спросил подпоручик.

— А то! Саввич — он такой, своего не упустит! Он, ваш-бродь, спит и видит — как бы со второй гильдии в первую махнуть! Это же… Это же — какой кураж! Купец первой гильдии! Не хухры-мухры, понимать надо! — Захарка вроде даже загордился, как будто это он сам собрался идти в купцы первой гильдии.

— А вот еще вопрос: он к нам в гости-то — не собирается ли? В Пятигорск-то?

— Почему — не собирается? Собирается! Он же хоть раз в год — но приезжает, своими-то глазами поглядеть — как тут все у нас. Чаще, конечно, дважды в год — весной и осенью. Но — раз в год, не реже, да побывает, проверит тут все!

«М-да… поговорить, что ли, с ним, с купцом этим? Вдруг, что и получится?».

После разговора с Захаром, во время очередной ночи в спальне купчихи… Точнее — в очередной перерыв между приступами «любовной лихорадки», как прозвала сие явление сама партнерша, разминая и массируя Варе спину и то, что ниже, Юрий спросил:

— А что, Варенька, приедет ли твой батюшка в гости?

Женщина, которая млела под его руками — казалось, что только не мурчала от удовольствия, замерла, а потом, потянувшись, спросила:

— Ну что вы, право, Юрий Александрович… Прям всю негу с меня согнали! Вопросы такие…

— Ну, как согнал — так и снова нагоню! — засмеялся соблазнитель-массажист, — Или не веришь?

Варвара осторожно вывернулась из-под него, села повыше на кровати, подтянув и подложив под спину подушку, поправила растрепавшиеся волосы и, усмехнувшись, признала:

— Как не верю? Верю… Вы порой одними касаниями меня в трепет приводите.

Она уже вовсе не стеснялась его и не просила задуть свечи. И, как он и говорил, вполне полюбила… К-х-м-м… Ласкать его губами и языком. И получалось это у нее все лучше.

Женщина хитро уселась, сложив руки под грудью, подняв их, оценила воздействие картины на гусара и подтянула ножки ближе к груди, открывая для взгляда красивые бедра.

— Юрий Александрович! Вот — так-таки и нужно вам в такой-то момент разговоры о делах заводить?

Плещеев обвел оценивающим взглядом всю картину, чуть усмехнулся:

«А она явно похорошела! И так-то была женщиной вполне симпатичной, а сейчас… Груди я ей поправил, кожа… ну — не то, что как у девушки стала, но… упругая, бархатистая. Бедра крепкие, литые. Животик, благодаря нашим «упражнениям» почти исчез. Да и вообще… Нет, определенно — хороша!».

— Нравлюсь? — женщина заулыбалась, верно оценив его взгляд.

— Очень! — признал Юрий.

Варя мгновенно сменила выражения лица и, надув губки, протянула:

— А ежели так… Так что ж вы… Ладно там — Пашка эта, мерзавка. Но ведь к вам и эти бегают… Девки оганесяновские. Яж не раз их видела, как они к вам приходят! Как вам не совестно… со шлюхами-то?

«М-да… Не успела какие-то отношения завести, и уже — ревность. Не-не-не… Этого нам не надь! Осаживать надо. Но — не резко!».

— А ты что же — ревнуешь, что ли?

Варя принялась накручивать локон на палец:

— Ну-у-у… Не то что ревную. Но… сие может же… У них ведь там, сколько кавалеров бывает? Да ведь и люди разные. А ну как — болезнь какая срамная?

Плещеев засмеялся:

— Варенька! Ты как будто забыла, с кем дело имеешь. Я ведь болячки всякие сразу вижу, мне даже не надо до человека притрагиваться. Да и подлечиваю я их…

— За плату, небось? — купчиха кивнула, ей это было понятнее.

— Нет, не за плату. Я фактически на них тренируюсь. Можно сказать — руки набиваю по лечению вот этому. Тебе же нравится, как ты сейчас выглядишь и как себя чувствуешь, да? Во-о-о-т… А на ком бы я так… упражнялся? И им польза, и мне — навыки.

— Вон оно как…, - протянула Варя, — Тогда… тогда понятно! Но ведь… Вы же с ними и… того! Или скажете — нет?

Плещеев снова усмехнулся, покачал головой:

— Варюша… А вот давай ты меня ревновать не будешь, ага! Тебе хорошо со мной? Хорошо! И для здоровья польза и для внешнего вида. Мне и самому приятно помочь тебе. Так что… давай без глупостей этих — ревностей всяких. Вот, к примеру… Я тут один амулетик решил сделать. Ну и пробовал — как оно может быть, да что у меня в итоге получилось. А на ком попробовать? Ну-у-у… вот только на них!

Женское любопытство — это дело такое, его если вовремя запустить, то оно все остальное собой затмит и все мысли дурные из головы — выдует!

— А что за амулетик? — ожидаемо подалась к нему женщина.

— Да вот…, - Юрий прошлепал к своей одежде и достал из кармана штанов коробочку с серебряной цепочкой и маленьким амулетом на ней. В виде сердечка.

Поразмышляв, он решил, что дарить Маше амулет из серебра несколько… расточительно. Хотя даже эта мысль была не главной! Просто на первых порах Плещеев решил подстраховаться: а ну как не выйдет? Или — выйдет плохо? Ладно, если девушка какую хворь подцепил — тут он ей помочь сможет. А если — «залетит»? А избавляться от плода Плещеев даже в мыслях не хотел. Вот не лежала у него душа к этому, и все тут! Потому подпоручик в очередной визит к «православному» ювелиру присмотрел набор из кубачинской бронзы. Та же цепочка вкруг пояса и маленькая подвеска на ней. Только — не серебряные, а — бронзовые! Но тоже — очень красивые, с растительным орнаментом и качественно сделанные. В довесок к этому амулету Юрий решил сложить в подарочный набор еще и браслетик. Только не принятый сейчас на Кавказе — массивный, дутый и с каменьями, а ту же цепочку — только плоскую, с застежкой. В комплект еще вошли и маленькие серьги и кулончик на шею. Все — также бронзовое, красиво покрытое зернью и канителью. Очень интересно и даже изысканно выглядели эти безделушки.

«Лев Львович» подобрал для подарка два набора — одни для Маши, другой — для Анфиски. Все это Плещеев тщательно «зарядил», а потом еще и проверял неоднократно — как быстро расходуется «сила». Оказалось, что предметы, если их держать рядом, почти не расходуют ее и как будто взаимно дополняют друг друга.

«Путанки» сначала с осторожностью и видимым недоверием взяли подарки, но потом, когда «распробовали» и убедились в их надежности… Очень бурно отблагодарили «лекаря»! Неоднократно они приходили к нему в гости, чтобы он мог проверить состояние амулетов, а также — состояние здоровья девушек. Все было в порядке! И потому сейчас…

— Ой, какая прелесть! — восхитилась Варя, — Только почему такая длинная цепочка? Ее что — в несколько раз на шею наматывать?

Плещеев объяснил. Подробно объяснил, рассказав, что девушки неоднократно приходили к нему именно за этим.

— Х-м-м-м… И вот прямо — точно-точно не понесешь? — закусив губку, задумалась купчиха, — И ничего со здоровьем не случится?

— Пока что опыт показывает, что — да: и не понесешь, и не заразишься! — подтвердил Плещеев.

— Как интересно-о-о…, - протянула Варя, — Так это же… Это же как выходит…

Женщина размышляла сейчас вслух, не обращая внимания на подпоручика.

— Это же — без страха блудить можно! — продолжала Варя.

Юрий хмыкнул:

— Только молвы все-таки нужно остеречься.

Женщина отмахнулась:

— Так это-то — понятно! Ой, Юрий Алексеевич! А ведь я вам таких клиенток быстро найду! У вас же с руками отрывать сии амулеты будут!

Плещеев с недоверием хмыкнул:

— Прямо уж! Пятигорск наш невелик. Сколько их таких продашь здесь? Три? Пять?

Варя засмеялась:

— Ничего-то вы, ваше благородие, не понимаете! Любовь-то… она не смотрит — Пятигорск-то или столица. Вот прямо с ходу знаю, кому штук пять предложить! А потом? Уже сейчас дамочки на воды прибывать начинают. А дальше? И все ведь хотят… ну… романтизм там, воды, господа офицеры…

Юрий пожал плечами. Он действительно до этого не был вхож в общество и не волочился за прибывшими на воды дамами.

Меж тем купчиха взяла верх над женщиной:

— А почем предлагать будете — не думали? Как не думали?! Ну что же вы так?

— Ну, полагал по себестоимости самого украшения, потом сколько-то накинуть…

Варя посмотрела на него, как на убогого:

— В самом деле? Вы сейчас не шутите? Нет, так дело не пойдет! — женщина была сейчас сама деловитость! — Я сама закажу несколько штук… Так! Штук пять — из серебра. Но вот пару, а то и тройку штук нужно делать из золота. И вы правы… Не нужно их делать массивными и большими. Такие вот — изящные вещицы. А почем… Тут нужно подумать! Для состоятельной женщины предложить такое задешево — заведомо заронить сомнения в действенности изделия и наложенных чар. Тут нужно бить на то, что это — редкость редкостная и цены немалой. Штучное изделие! Позвольте мне этим заняться, Юрий Александрович?

— М-да… Эксклюзив, однако! А впрочем — займитесь, Варенька. Надеюсь, что вы меня сильно не обманете?

— Ну что вы… Юрий Александрович! Я хоть и купчиха, но ведь и представление о честности имею. К тому же… как же я буду обманывать того, с кем мне так хорошо? — немного надулась женщина.

Видя, что Юрий улыбается, она сменила настрой и вновь с деловитым видом принялась расспрашивать.

— Да, эти женские дни должны прекратиться. Поэтому лучше дождаться прекращения оных в очередной раз и лишь потом — на второй или третий день надеть амулет. А еще через три дня… Да, уже можно быть уверенным, что он поможет. Что? Как назад вернуть, если хочет женщина понести? Да снять его и уже через неделю все вернется на круги своя.

— Юрий Александрович! А вот если моих близких знакомых полечить? Ну — очень близких! Конечно же — молчок! Да, я понимаю — можно сделать инкогнито. И конечно же, недешево.

Сговорились, что таковых людей Варвара сначала будет представлять ему просто за чаем как будто — ненароком. Чтобы он и посмотреть мог — что там к чему со здоровьем, да ей пересказать. А уж она-то — цену и назначит. Нет, ломить сверх здравого предела — не будет!

— Тут же еще как, Юрий Александрович…, - пробормотала Варя, — Я же тоже рискую!

— Чем же? — удивился Плещеев.

— Ну как — чем, как — чем? Умыкнут вас у меня, вот и все! Есть, знаете ли, такие оторвы… К мужчинам сами в штаны лезут! А если вот это все — так они в лепешку расшибутся, чтобы вас у меня отнять.

— Да перестань! — засмеялся он, — Ты женщина красивая. Мне нравишься, и в постели — огонь. Так чего же мне еще искать? Только… не ревнуй меня, и все будет хорошо. А то, знаешь ли, бывают такие собственницы — вроде и все ее устраивает, а вот — взгляда мил-дружок вокруг бросить не имеет права!

Варвара чуть задумалась, а потом, тряхнув головой, сказала:

— Все! О делах закончили. Я снова хочу как на качелях — вверх-вниз, вверх-вниз. Чтобы голова кружилась и дух захватывало.

И женщина, облизнувшись, ловко перекинула ножки и поползла к нему, нацеливаясь на то, о чем еще недавно без брезгливости и не помышляла.