Лев Майсура

Пушки умолкают

Вскоре после памятной охоты сипахдар Зайн уль-Абедин Шастри получил распоряжение повесить Касыма. Широким каре выстроилось войско. Бывшего киладара повели между рядами сипаев. Глашатай, заглядывая в свиток, выкрикивал:

— Воины Майсура! За бесславную сдачу крепости киладар Мир Касым предается смертной казни! — барабанщики отбивали громкую дробь, и глашатай продолжал: — По его вине ни за что погибли тысячи людей, а казна понесла неисчислимый урон. Будь вечно проклят предатель за нарушение клятвы верно служить Майсуру, которую он принес на благородном Коране!

Между конвоирами плелся закованный в цепи Мир Касым. На черном его лице застыл ужас. Из шеренг на него с осуждением глядели тысячи глаз. Ветераны-командиры, с которыми Мир Касым недавно делил славу и невзгоды ратной жизни, отчужденно отворачивались. Сердце предателя грызла злоба — ведь вместе с Мухаммадом Али вынашивали они честолюбивые планы, а умирать позорной смертью суждено ему одному!..

Конвоиры уже подталкивали Касыма к виселице. Но в этот момент раздался трубный клич. Со стороны лагеря к выстроенным войскам быстро приближался слон, над которым реял знакомый всем личный штандарт Мухаммада Али. За слоном едва поспевал небольшой отряд сипаев. Касым вмиг ожил. Мухаммад Али не забыл о нем.

Махаут остановил слона возле Мир Касыма и смущенных конвоиров. Мухаммад Али громко приказал:

— Снять с него цепи!

Из-за слона выскочили почти голые, черные и всклокоченные кузнецы. Резкими ударами молотков они сбили с запястий Касыма кандалы, и они со звоном упали на землю.

— Спасибо, Мухаммад Али, — радостно сказал Касым. — Ты настоящий друг!

— Живо на слона!

Мир Касым в один миг очутился за спиной фаудждара. Старшие командиры, которые присутствовали при этой странной сцене, сгрудились вокруг слона.

— Что ты делаешь, Мухаммад Али? В уме ли ты? Опомнись!..

Фаудждар был лучшим и славнейшим полководцем Майсура. Сипаи его любили и сражались под его командой как львы. И командиры не знали, что делать. Может, Типу уже нет в живых...

Мухаммад Али не стал их слушать. Он поднялся в хоудахе во весь рост и вскинул над головой саблю.

— Справедливость во имя Аллаха! Эй, вы! Все, кто сражались под моей командой, за мной! Пусть будет проклят тот, кто посылает на казнь невинных слуг! За мной! За мной!

Махаут ударил слона пятками, и тот двинулся вниз по дороге к Мангалуру, унося на спине фаудждара и Мир Касыма.

На одном из флангов каре возникло замешательство. Несколько сот сипаев, которые служили под командой Мухаммада Али, кинулись вслед за слоном. «Стой! Стой!» — кричали командиры. Раскинув руки, они пытались удержать беглецов.

Но основная масса войск осталась неподвижна. Ровный частокол пик и штыков не поколебали мятежные призывы фаудждара. Все смотрели на то, как катится вниз к крепости лавина взбунтовавшихся сипаев.

Вдруг наперерез мятежникам вылетел конный отряд. Образовав две колонны, всадники взяли в клещи бунтовщиков. Во главе первой из колонн, пригнувшись в седле, скакал седоусый Гази Хан. Другую колонну возглавлял Саид Ахмед, полный жажды отличиться перед всей армией. Зайн уль-Абедин успел предупредить Типу о мятеже...

Конники заперли дорогу. Мятежный отряд остановился. Гази Хан с трубачом и знаменосцем выехал вперед и стал прямо перед слоном.

— Эта дорога ведет во вражеский стан, Мухаммад Али, — негромко заговорил старый полководец. — Одумайся! Отдай предателя и вернись со своими людьми в лагерь. Помня о твоих прошлых славных делах, Типу простит тебя...

— Прочь, старый стервятник! — бешено выкрикнул Мухаммад Али. — Отойди или я пробью дорогу силой!

— Предупреждаю в последний раз. Отдай предателя! — в голосе старика послышались стальные нотки.

Мухаммад Али прокричал команду. Мятежники выстроились в несколько рядов. А на другой стороне запела труба. Перед плотными рядами всадников проскакал Саид Ахмед. Копья дрогнули и нацелились в гущу мятежников. Предчувствуя схватку, заволновались кони.

Гази Хан не тронулся с места. Конь его стоял как вкопанный.

— Я знаю, ты умеешь драться, Мухаммад Али, — все так же негромко сказал старик. — Но сначала обернись, взгляни назад.

Вместе с Мухаммадом Али обернулись многие его сообщники. С пологого склона скорым шагом спускался отряд чола — личной гвардии Типу. Набранные из сирот и молодых пленников, чола отлично знали ратное дело. В ухе у каждого из них дрожала большая серебряная серьга. «Дети Султана», — звали их в народе. Среди чола ехал всадник на белом коне. «Типу! «Типу! Типу!» — раздались громкие возгласы.

И словно кто метнул камень в воробьиную стаю. Мятежники кинулись врассыпную, стремясь уйти от возмездия. Напрасно призывал их Мухаммад Али сплотиться вокруг его знамени. Возле слона топтались, не зная что делать, каких-нибудь полторы сотни человек.

Строй чола был столь устрашающе плотен, а вид Типу столь суров, что Мухаммад Али и его люди не оказали ни малейшего сопротивления. Чола и всадники Гази Хана взяли мятежников в кольцо. Телохранители раздвинулись, пропуская вперед правителя Майсура.

Типу с холодным гневом смотрел на Мухаммада Али, на скрючившегося позади него предателя.

— Прочь со слона!

Махаут не стал дожидаться нового приказа. Слон послушно согнул задние, а потом передние ноги и тяжело улегся на землю. Телохранители стащили с хоудаха Мир Касыма. Он выл и бился в их крепких руках. Непереносимой была для него мысль о смерти после столь чудесного спасения. Однако никто даже не посмотрел на то, как предателя вздернули на ближайшем сухом дереве и как забилось в судорогах его тело. Взоры всех были прикованы к Типу и Мухаммаду Али.

Телохранители не решились тронуть прославленного полководца. Мухаммад Али стоял возле слона и исподлобья глядел на Типу. Он был теперь в полном одиночестве — сторонников его оттеснили назад. Не выдержав гневного взгляда Типу, он отвел глаза и пустил голову. Типу, казалось, не знал, как поступить с ним.

— Что ж, здравствуй! — сказал он наконец. — Не ожидал я увидеть тебя во главе мятежной орды. Бахадур почитал тебя как родного брата. В его смертный час ты поклялся быть верным Майсуру и моему знамени. Сколько же посулили тебе ангрезы за предательство?

Гримаса не то ярости, не то запоздалого раскаяния исказила грубое, продубленное солнцем, ветрами и дождями лицо Мухаммада Али. Он вскинул было голову, но тут же уронил ее обратно на грудь.

— Хочешь, иди к ангрезам. Они, как видно, ждут тебя.

По знаку Типу, сипаи и всадники мигом расступились.

— Иди! Иначе, клянусь Аллахом, тебя будут судить как предателя!

Мухаммад Али не двинулся с места. Он даже не смотрел в сторону крепости, стены которой облепили английские солдаты. Кемпбелл судя по всему готов был поддержать восставших. У крепостных пушек уже суетилась прислуга. Дымились запальники. Ворота были распахнуты.

Типу подождал еще немного.

— Заковать!

Те же кузнецы, которые недавно сбили цепи с Касыма, мигом заковали Мухаммада Али. Фаудждара втолкнули в закрытый паланкин и унесли в лагерь. И вскоре опустело место, где толпились тысячи вооруженных людей. Только к вечеру из ближних кустов вылезли голодные шакалы, обнюхали чалму Мир Касыма у подножия дерева и жалобно затявкали, глядя на повешенного.

Мятежному полководцу пришлось испить полную чашу позора. На полпути к Шрирангапаттинаму паанкин его нагнала толпа сипаев с кровоточащими ранами вместо носов. Это были его сторонники. Их постигло суровое наказание.

— Ты причина наших бед, Мухаммад Али! — гнусаво кричали несчастные сипаи. — Своими носами мы ответили за глупую преданность тебе. Будь ты проклят со всеми своими потомками до седьмого колена!..

На следующем привале Мухаммад Али покончил с собой. Его нашли лежащим навзничь на ковре, а рядом валялась пустая оправа от кольца. Мухаммад Али вынул драгоценный камень, растер его на камне и проглотил. Все тело гордого полководца было скрючено от страшной боли, но даже в агонии он не издал ни звука.

В небольшом ларце с имуществом Мухаммада Али нашли сорок серебряных монеток, две смены одежды и письма, из которых стало ясно, что их хозяин давно уже плел интриги с ангрезами. Однако судьба предателей всегда одинакова. Их либо настигает рука мстителя, либо убивает совесть...

Генерал Маклеод, который явился в Мангалур с подкреплением, был раздосадован непонятной выходкой Мухаммада Али.

— Тоже полководец! При Хайдаре Али он был простым исполнителем его воли. А пришла пора действовать самостоятельно, так мигом провалил все дело! — горячился генерал. — Что делать? У меня провианту и боеприпасов всего на несколько дней...

У полуживого от непомерных испытаний Кемпбелла все же хватало сил слушать Маклеода и даже давать ему советы.

— Ведите флот и людей на юг Малабара, сэр. Там нетронутые войной районы. Например, земли племени мопла. Биби, их хозяйка, — богатая старуха. Город Каннанур, ее столица, прямо-таки ломится от богатств. Для этого похода есть и предлог. Недавно у ее берегов разбился наш корабль «Сюперб», и весь его экипаж и имущество Биби передала Типу Султану.

— Знаю. Она союзница Типу.

— Данница более сильного соседа, как и везде на Востоке, — вяло махнул рукой Кемпбелл. — Правда, экипаж она интернировала согласно здешним старинным законам. Но до формальностей ли сейчас? Не подыхать же с голода...

— Вы правы, майор, — согласился Маклеод. — Впрочем, почему майор? У меня для вас сюрприз, Кемпбелл. За мужество и отвагу, проявленные при обороне Мангалура, вам присвоено звание полковника.

На пергаментном лице Кемпбелла промелькнула горькая усмешка. Какое это имеет значение для умирающего! Однако он поднялся и поблагодарил генерала.

Губернатору Макартнею пришлось-таки поторопиться с заключением мира. Типу заявил, что больше ждать комиссаров не может, а это означало возобновление военных действий. Кемпбелл тоже не мог больше ждать. Со всеми воинскими почестями он отбыл в Бомбей, чтобы вскоре умереть там от чахотки. Разрушенный Мангалур перешел в руки Типу.

Маклеод был неискренен в разговоре с Кемпбеллом. Высадка десанта к югу от Мангалура была решенным делом. Негласное распоряжение бомбейского правительства предписывало генералу захватить южные малабарские княжества, чтобы за их счет поправить финансовые дела Компании, расшатанные долгой войной.

Типу вернулся в Шрирангапаттинам. И вскоре он направил своего слона на восток. За купеческим поселком Шахр-Гянджам он свернул направо, к массивной арке с наккар-хане[138] наверху, и, сойдя по лесенке со слона, аллеей молодых тополей направился к мавзолею под белоснежным куполом. Это был Гумбаз — гробница Хайдара Али.

— Я хочу остаться один, — сказал он приближенным.

На платформе Хайдаровой гробницы приветливо белела небольшая мечеть Масджид-и Ахса С трех сторон вокруг Гумбаза уже выросли караван-сараи для богомольцев, во множестве прибывавших сюда, чтобы поклониться праху Бахадура. Кругом зеленели леса, сверкали изумрудом рисовые поля. Славное место выбрал Хайдар Али для своего последнего пристанища.

Типу вошел в Гумбаз и остановился у надгробия. Оно было убрано черным бархатным покрывалом. У края лежал морчхал — пучок перьев райских птиц. Ярко сиял свисающий с потолка большой стальной шар. Кверху поднимались синие колечки ароматного дыма от палочек агрбатти. Было светло, тихо и торжественно.

— Здравствуй, отец! — Типу склонился перед надгробием. — Я привез добрые вести. Армии твоей сопутствовала победа!

Типу погрузился в раздумье. Что теперь делать? Как сохранить и возвеличить государство, завещанное ему отцом? Душа Бахадура, полная сочувствия, могла оказать ему великую помощь и поддержать в борьбе с ангрезами. Ненависть в глазах комиссаров и офицеров мангалурского гарнизона ясно говорила о том, что слуги Компании не оставят попыток разгромить Майсур. Удастся ли объединить для борьбы с ангрезами все государства Декана? Или это бесплодная мечта?

Тем временем полководцы и вазиры, прибывшие вместе с Типу к Гумбазу, негромко толковали о минувшей войне, дивились красоте гробницы, любовались прелестными кипарисами и изящными минаретами мечети. Иные читали надписи на первых надгробных камнях вокруг Гумбаза. Кому не лестно лежать здесь, под сенью густых деревьев и громкой славы Бахадура, о которой неустанно напоминают в урочные часы гулкие раскаты наккаров!