Лев Майсура

У Тунгабхарды

Слова Типу, что он унаследовал от Хайдара Али немало пушек и мушкетов, терновыми колючками засели в сердцах пешвы и Наны Фаднависа. Горели местью маратхские сардары. По мере силих подогревал в этом мистер Малет — агент Компании. Люди Типу карают палаяккаров Междуречья — старинных данников и вассалов Пуны, а они сидят сложа руки! Пора выступать и сразиться с Типу. А нет, так они не мужчины. И тогда им лучше бросить сабли, напялить сари своих жен и чистить котлы на кухне!

Мнительного же низама слова Типу лишили покоя. Ах ты, сын презренного наика! Да как смеешь ты так разговаривать с владыкой Декана! И низам ворочался по ночам на своем ложе, обдумывая планы мести.

Хитроумные звездочеты при дворах Пуны и Хайдарабада, задрав кверху бороды, глядели по ночам, в каком бурдже[145] пламенеет Бахрам[146] — мрачная звезда войны. Раскрыв Коран или Веды, они наугад тыкали пальцами в страницы, читали строки и, ощущая приятную тяжесть золотых монет в карманах, в один голос заявляли, что война уже на носу и что избежать ее никак невозможно...

В мае 1786 года выступили в поход маратхи. Через южные горные проходы в Междуречье двинулись Харипант, Холкар, Синдия и другие сардары. Заполоскались на ветру их кроваво-красные хвостатые знамена, загудела земля под копытами коней. А за конницей повалили толпы оборванных пехотинцев, потянулись обозы и паланкины с женами сардаров, торговцы и просто мародеры.

Крестьяне Междуречья со слезами глядели на то, как опустошают их страну прожорливые орды. Пиндари безжалостно вытаптывали поля и отнимали последнее скудное достояние. Будьте прокляты вы, сардары, и ваши наемные банды!

Придвинулись к майсурской границе и хайдарабадские войска. Низам явился в сопровождении огромного обоза и множества кое-как вооруженных сипаев. Сипаи, преимущественно крестьяне андхра, оторванные от родных деревень, с горечью вспоминали о том, что под предлогом войны амилы отобрали у них почти все зерно. Не миновать голода! А их пригнали в чужую страну умирать неизвестно за что. Будь ты проклят, низам, твои спесь и чванство!

Сипахсалар Бурхан уд-Дин, который недавно усмирил палаяккаров Междуречья, словно попал в мешок со злыми осами. Одна за другой пали почти все его крепости. Огрызаясь, сипахсалар уходил от подавляющих сил врагов и слал к Типу гонцов с тревожными вестями.

Типу не заставил себя долго ждать. Из усмиренного Курга он направил свои кушуны и мокабы к северным границам. Однако первый удар Типу обрушил на Адони — сильную пограничную крепость низама к востоку от Междуречья. Передовые кушуны штурмом взяли петтах — нижний город и заперли в твердыне несколько тысяч хайдарабадцев.

Неожиданный маневр Типу озадачил маратхов и низама и расстроил все их планы. Адони находилась на южном берегу Тунгабхадры, и, чтобы выручить ее гарнизон, нужно было перейти реку. Но близился муссон. С запада уже неслись хмурые тучки — его предвестницы. В верховьях Тунгабхадры должны были вскоре выпасть дожди. Вот-вот вздуется река. Отступать тогда будет невозможно. Однако за могучими, позеленевшими от времени стенами Адони, построенной еще в далекие времена Виджаянагара, тряслись от страха брат и племянник низама. Приходилось рисковать.

Без малого сто тысяч маратхов и хайдарабадцев пересекли Тунгабхадру и явились на выручку Адони. Пришлось Типу снять осаду и отойти на юг, к Черным горам. Он преградил подступы к горам пикетами и заставами, понастроил множество редутов и волчьих ям, наводнил окрестности Адони отрядами луути-вала и джасусами, от которых не стало житья вражеским обозам и харкарам, и в лагере союзников стало неприютно и голодно...

Темными ночами, под жалобные вопли шакалов, из Черных гор прокрадывались к Адони майсурские джасусы. Спрятав надежно коней, они выползали на пригорки и подолгу всматривались в ночь. Вдали темной громадой высился холм Адони. Бастионы и стены крепости на нем четко обозначались яркими точками факелов. А у подножия холма угадывались очертания большого, залитого огнями костров палаточного города. Оттуда неслись говор, крики и рев скота. Порывы ветра доносили волны смрада. В лагере союзников некому было закапывать бычков, околевших от голода и непосильной работы.

Джасусы половчее проникали в самый лагерь. Они бродили там по базарам и прислушивались к разговорам, считали пушки и отряды. Все это они выкладывали в палатке своего начальника и потом, замотав лица платками, вновь уходили в темень.

Хорошие вести получал Типу из Адони. Союзники не ладили. Маратхи обвиняли низама в невыполнении условий договора, а его командиров — в трусости. В обеих армиях не хватало продовольствия, было много больных. Того и гляди мог вспыхнуть великий мор. Узнав о том, что в верховьях Тунгабхадры выпали дожди, самые осторожные из маратхов и хайдарабадцев начали отправлять жен и имущество за реку...

Типу, расположивший свои основные силы в Черных горах, ждал решающего часа. Он направил к Адони еще больше луути-вала и джасусов.

Джукдар Хамид целый день кружил со своим джуком между Адони и рекой. Прячась в лощинах, каменных распадках и лесах, он осторожно обходил маратхские конные дозоры, маячившие на вершинах холмов. Перед тем как выйти на открытое место, он долго выжидал и осматривался. Впереди, по обе стороны отряда, двигались надежные дозорные. Джукдар был доволен. Дела нынче сложились совсем неплохо. В хвосте отряда, понурясь, ехал прикрученный к седлу маратхский гонец — не удалось ему добраться до Адони с важной бумагой! Кроме того, разгромлен небольшой отряд хайдарабадских копейщиков...

Наступала ночь. Пора было уходить к Черным горам. Хамид велел соварам обернуть копыта коней тряпками, чтобы не слышно было в ночной тишине движения отряда. Вдруг из темноты вынырнул Садык и осадил коня перед джукдаром.

— Обоз с соломой!

— Где?

— А вон там, за пригорком, — указал плетью Садык. — Охраны почти нет. Хорошо бы его...

— Пошли! — махнул рукой джукдар.

Тихо подкрались к пригорку. Человек пятнадцать спешились и змеями поползли наверх. Сверху был хорошо виден ставший на ночлег обоз с соломой для Адони — темные возы, фуражиры у костров, смутные фигуры часовых.

Садык обернулся к соварам и шепотом велел приготовить стрелы. Подавая пример, он облил горючей жидкостью тряпочку, обернул ею наконечник стрелы, положил стрелу на тетиву лука.

— Готовы?

— Готовы!

Совары разом подняли луки. В воздух с шипением взвились полтора десятка огненных птиц. Описав дугу, они ударили пылающими клювами в возы. И тотчас же вспыхнула сухая, как порох, солома. Забегали среди огромных костров вражеские сипаи и фуражиры, сталкиваясь с напуганными быками. Окрестные холмы и леса с сумрачным удивлением глядели на пожарище и слушали несвязные выкрики и выстрелы. А майсурцев уже и след простыл. Кони уносили их прочь от опасного места.

— Хватит! Едем к себе! — отдуваясь, сказал джукдар. — Вторую ночь не спим, не едим. Кишки Аллаху молятся...

Совары поскакали на юг — к Черным горам. Но уже через полчаса джукдару пришлось спешно завести отряд в небольшой лесок на повороте дороги. Навстречу со стороны Адони двигалась громадная темная масса. Поглаживая шеи коней, чтобы те не заржали ненароком, луути-вала напряженно всматривались в темень. Что такое?

Вскоре, однако, все стало ясно. К Тунгабхадре двигались маратхи. Сначала стремительно пронеслись на крепких приземистых конях всадники в плоских тюрбанах, закутанные в одеяла. За ними следовали основные силы. Все вокруг заполнил гром копыт, лязг оружия и негромкий говор. При слабом лунном свете смутно колыхался целый лес пик, вспыхивали тусклыми бликами круглые металлические щиты. Бесшумными грузными тенями плыли боевые слоны сардаров. В хоудахах виднелись человеческие фигуры...

— Ай, беда! — шептал джукдар Хамид. — Уходят маратхи. Оповестить бы хазрата...

Однако вражеская конница двигалась к реке сплошным потоком. За ней брели сипаи, вооруженные кто пикой, кто старинным мушкетом, а кто и просто палкой. Босые их ноги поднимали пыль, от которой задыхались луути-вала.

Несколько часов шли маратхи. С невыносимым скрипом тащили они пушки на аляповато раскрашенных разбитых лафетах. На каждой из них гора пожитков. Самые тяжелые пушки волокли по нескольку десятков бычков. Пушкари орали на все голоса и нещадно избивали животных. Если какой-нибудь бычок вдруг тыкался вспененной мордой в дорожную пыль, его мигом оттаскивали в сторону. Позади шагали рабочие слоны и подталкивали лафеты. Осела пыль за арьергардным конным отрядом. Путь был свободен.

— Вперед! — крикнул Хамид. — Не отставать!

Отряд выскочил из леска и галопом помчался на юг. Какая-нибудь отставшая конная часть маратхов могла поднять его отряд на пики, но джукдар не имел права больше ждать. Нужно было предупредить Типу!

Тунгабхадра вдруг начала быстро вспухать в своих высоких, поросших лесом гранитных берегах, и маратхи не выдержали. Несколько часов промедления могли оказаться гибельными для их армии. Без подмоги из-за Тунгабхадры рассчитывать на успех в битве с Типу было рискованным делом.

Как ни спешил джукдар, весть об отступлении противника пришла слишком поздно. Когда Типу осадил Тауса на берегу Тунгабхадры, реку было трудно узнать. Только вчера она сонно текла в своем песчаном ложе, а сейчас прибывала на глазах...

Подходили все новые конные отряды, покрывая берег частоколом пик. С высокого берега совары глядели на брод, которым несколько часов назад в великой спешке переправлялись маратхи. Песок по обе стороны реки был истоптан и загажен. Беспомощно уронив рогатые головы, изумленно глядели в небо умирающие бычки. Над иными уже копошились серые груды стервятников с отвратительными голыми шеями. Еще больше их сидело на деревьях. Постепенно скрывались в прибывающей воде сломанные арбы и заклепанные пушки. Великая Тунгабхадра брезгливо смывала с берегов обломки, мусор, тряпье, помет и, крутя, уносила на восток...

Застань Типу маратхов на переправе, они были бы неминуемо разгромлены.

— Слишком поздно! — с сожалением сказал Типу приближенным. — Не успели. Отозвать всех с того берега!

Неподалеку, вытягивая хоботы, пили из реки слоны с похожими на огромные сахарные головы барабанами на спинах. К ним поспешил верблюжий харкара, и барабаны тотчас же оглушительно заревели. Послушные их зову, на другой стороне появились луути-вала. Увидев Типу, они молодецки бросились в воду и, держась за конские хвосты, пересекли Тунгабхадру. До нитки мокрый командир их явился с докладом, что ему удалось настигнуть хвост вражеского обоза.

А на северном берегу вдруг появились маратхские всадники. Тучный сардар в огромном алом тюрбане лихо расправил усы и потряс саблей над головой.

— Эй, ты! Грязная низкорожденная собака! — заорал он. — Мошенник, обманом захвативший хиндуистский трон. Погоди, мы еще доберемся до тебя и твоего Шрирангапаттинама!..

На берегу сгрудилось множество майсурцев, однако они не могли причинить ни малейшего вреда вражеским всадникам, которые выкрикивали оскорбления, всячески стараясь выразить свое презрение к Типу и его армии.

Типу не произнес ни слова. Приближенные затаили дыхание. В самом деле, все государи Индии имеют легальное право на свои владения. Даже Хайдар Али, и тот позаботился о приобретении звания далаваи — главнокомандующего армией Майсура, за что ему пришлось отвалить большую сумму делийскому падишаху. Но обессилевший падишах — игрушка в руках резидента Компании и маратха Синдии, отказал его вакилям в санаде — грамоте на право власти над Майсуром. Поэтому в глазах всего Декана Типу — узурпатор.

Слова маратха сильно задели Типу. Лицо его потемнело, глаза метали молнии. Лалли, Саид Сахиб, аркотский командир Саид Ахмед и другие полководцы в замешательстве молчали. Тяжкое это молчание нарушил Гази Хан:

— Не обращай внимания на карканье жирной вороны, хазрат, — мягко сказал он. — Власть и государство принадлежат тому, кто умеет держать в руках меч. Обожди немного, и маратхи вместе со сбродом низама робкими ланями побегут перед твоими победоносными знаменами...

Ободренные полководцы разом заговорили:

— Соколу нет дела до воробьев, хазрат!

— Хромой лисе, как бы она ни была хитра, не причинить вреда льву!

Типу с благодарностью взглянул на Гази Хана. Прочь мысль об оскорблении! Он тоже получит свой санад, но не из рук бессильного Могола, а от султана могучей Османской империи. И санад этот будет весить куда больше. Вот только возвратится из Константинополя Лютф Али Бег!

— Приказ фаудждару Беднура, — обернулся Типу к мунши Хабибулле. — Его люди должны пригнать сверху по реке плоты и лодки. А здесь нужно будет собрать все подручные средства.

Слова Типу удивили приближенных.

— Неужто хочешь переправляться, хазрат?

— С этой рекой шутки плохи...

Качая головами, полководцы с опаской поглядывали на вспухающую реку. Не перетопить бы войско. Но Типу разрешил их сомнения:

— Маратхи и низам думают то же самое. Но мы должны переправиться, и Аллах дарует нам победу.

— Пусть будет так! — воскликнули полководцы. И все они с рвением принялись выполнять его волю.

Адони досталась Типу без боя. Хайдарабадский киладар бежал в такой спешке, что оставил в крепости большой запас зерна и гхи, военные палатки, панцири и прочее военное имущество. Мир Садык, посланный занять крепость, приметил среди трофеев несколько больших сундуков с личной печатью низама. Решив, что в сундуках таятся сокровища, он, не распечатывая, отправил их в главный лагерь.

Однако когда в палатке главного бахши открыли крышки, у всех от удивления полезли глаза на лоб. Сундуки были битком набиты старыми ночными туфлями, рваными чувяками, солдатскими сандалиями и прочей никуда негодной рванью. В палатке долго не смолкал хохот. Младшие мунши строили догадки, одна веселее другой:

— Киладар сапоги шил! Гляди, сколько наработал...

— Что ты! Низам брал обносками налог со своих крестьян. О жадности его толкуют по всему Декану!

— А может, братцы, отправить сундуки в Хайдарабад? Небось убивается по ним брадобрей...

Но тут явился главный бахши. Он мигом смекнул, в чем дело, и прикрикнул на подчиненных. Те прикусили языки. Сундуки были оставлены в Адони не случайно. Низам хотел таким образом еще раз выразить свое презрение Типу — сыну низкорожденного наика.

Когда из Адони прибыл Мир Садык, его чуть не хватил удар при виде горы обносков, и длинные его усы уныло повисли над сундуками. Никогда в жизни не делал он такого промаха. Дернул же его шайтан спутаться с проклятыми сундуками! Одна оставалась у него надежда. Из Адони привез он несколько сот великолепных книг на дакхни. Может, при виде их смилуется и простит его Типу Султан!