Лев Майсура

Муштра

В Бомбее Джеймс Батлер хотел сразу же начать поиски отца. Однако не тут-то было. Рекрутов никуда не выпускали из-за полосатых заборов казармы. Самовольный уход карался самое малое розгами. Приходилось ждать удобного момента.

Между тем в Бомбее день и ночь шли спешные военные приготовления. Из порта подвозили пушки, боеприпасы и обмундирование. Плотники и кузнецы сооружали большие крытые фургоны для перевозки пороха и раненых, делали передки, пушечные лафеты и зарядные ящики.

Из Англии прибывали крупные воинские части и команды рекрутов. Шел набор новых сипаев в туземные батальоны Компании.

Рекруты еще не успели обжиться в душных бараках, в которых изводили комары, блохи и клопы, не успели привыкнуть к дрянной солдатской еде, когда их погнали в каптерку. Каптенармус, высунувшись из оконца, смерил взглядом голую фигуру Джеймса, ненадолго исчез, а затем выкинул ему красную форменную куртку, белые брюки, связку патронташей, ремни и ранец. Тут же в каптерке ему был выдан видавший виды мушкет со штыком.

— Здорово, приятель! — приветствовал свой мушкет Сандерс. — Давненько, брат, не держал я тебя в руках!

— Говорят, ты служил здесь, — сказал Джеймс.

— Было такое. Пяток лет назад...

— Что ж уехал?

— Ха, уехал! — осклабился Сандерс. — Не то слово. Скажи вышибли!

— За что?

— Да так, за ерунду! — сплюнул Сандерс. — Нарвался на патруль. Черт их таскает по ночам! А при мне была пара хороших ковров — позаимствовал у одного здешнего парса[36]. Откуда мне было знать, что парс — пайщик того же самого морского дока в Бомбее, что и сам генерал-губернатор, и они вместе дуют по вечерам мадеру. Ну, взяли меня под руки и впихнули в трюм тюремного корабля — есть такие у Компании...

— Ну и что же потом?

— Что потом? Отсидел сколько положено. Потом — война, Чуть-чуть не забрили в королевские войска. Воевать бы мне сейчас где-нибудь в Канаде. Но по мне лучше Индия...

Джеймс с невольным уважением поглядел на Сандерса. Ловкач! Такой нигде не пропадет. Никто не умел так ловко раздобыть съестного или увернуться от тяжелой работы, которой изводят рекрутов.

Едва успели рекруты переодеться в выданную им подержанную амуницию, как запела труба.

— Бежим, Топсфилд строит роту! — сказал Джеймс.

Оба солдата вскинули на плечи тяжелые мушкеты и побежали строиться. Из барака уже высыпали молодые солдаты. Тот самый капрал, который привез их из Лондона, командовал:

— Рота, по ранжиру становись!

Молодые солдаты, толкаясь, выстроились перед бараком. Лейтенант Топсфилд — детина на полголовы выше самого крупного солдата в роте, не спеша прошел перед неровным строем. У лейтенанта был крутой характер и железные кулаки.

— С сегодняшнего дня вы служите Компании, — сказал он, вглядываясь холодными бесцветными глазами в лица солдат. — Деньги вам зря не будут платить. За дезертирство — расстрел. За неподчинение — розги. Советую запомнить. А сейчас — марш на плац!

Капрал вывел роту мимо полосатой будки на улицу. Солдаты часто путали ногу, чем вызывали гнев ретивого унтер-офицера.

Перед большими красивыми бунгало, где жили офицеры и высшие чиновники Компании, на ровных зеленых лужайках молодые слуги-хинду развешивали на шестах и веревках хозяйское белье и выбивали пыль из больших персидских ковров. За ними приглядывали горничные — девицы деревенского вида, в чулках и темных сарафанах — точь-в-точь как в старой Англии. Поравнявшись с двумя такими горничными, капрал скомандовал «Смирно!» и заставил солдат пройти мимо них церемониальным маршем. Девицы зарделись и прыснули. Капрал галантно козырнул:

— Здравствуйте, девочки! Не нужно ли вам мальчиков?

— Вашего брата тут хоть отбавляй, — храбро ответила одна из горничных.

Солдаты дружно заржали. Недоволен остался один Сандерс.

— Еще натопаемся сегодня, а тут ходи на цыпочках!

Большой восточный город, по которому проходила рота, понравился Джеймсу. Все здесь было красочней и интересней, чем на рисунках, которые он видел в книгах. По обеим сторонам улиц тянулись бесконечные торговые ряды, лотки и лавки. Важно вышагивали полные темнолицые мужчины в белых одеждах. Лбы у них были в белой краске, а с полуобритых макушек свисали косички. За ними семенили женщины с выводками детей. В толпе сновали поджарые носатые люди в барашковых шапках. Распевая песни, плелись гуськом нищие с медными кружками в руках...

Толпа пропускала строй солдат, но тотчас же смыкалась за ними. Иногда в ней мелькали лица европейцев. Чаще всего это были английские матросы и солдаты, приглядывавшиеся к местным женщинам.

— Смотри-ка! — указал глазами Джеймс на массивного темнолицего человека в военной форме Компании.

— Негр с Мадагаскара. Компания покупает их у арабских пиратов и купцов, — равнодушно объяснил Сандерс. — Стоят они совсем пустяк.

По улицам скакали всадники на хороших, ухоженных лошадях. Трусили бычки, таща причудливые колымажки. Однако больше всего было паланкинов, задрапированных дорогими тканями, с густой позолотой и шелковыми занавесками на оконцах. В паланкинах полулежали дородные индийцы или же англичане — чиновники и купцы. Надсадно дыша, их тащили на плечах полуголые носильщики. Впереди каждого паланкина шел старший носильщик с серебряной палочкой в руке и разгонял толпу, выкрикивая титулы хозяина. За паланкином брели сменные носильщики. В самом конце плелся мальчишка-кашевар с припасами и котелками.

При виде одного особенно большого паланкина капрал снова заорал «Смирно!» Из оконца на солдат равнодушно посмотрел одутловатый лысый человек с рыжими баками, куривший длинную трубку.

— Господин советник! — сказал Сандерс. В Совет президентства направляется. Раньше он не таким толстым был. Разъелся, негодяй, пока я был в Англии!

За паланкином шла целая процессия ярко разодетых сипаев и слуг. По бокам с криком бежали мальчишки. Джеймс долго провожал глазами бесколесный экипаж.

— Целый дом на носилках! Послушай, Билл. А ведь нести его, наверное, тяжело.

Сандерс усмехнулся.

— Жрать захочешь — понесешь! За горсть риса носильщики хоть на край света утащат. Лежи себе да покуривай. В иных паланкинах имеются даже стулья и кровати. Ей-богу, не вру! Хотел бы проехаться в таком паланкине, Джимми?

— Хорошо бы.

Сандерс захохотал.

— Сейчас нам такой паланкин покажут, что свету не взвидишь!

Рота остановилась на краю огромного, еще кое-где зеленого поля, на котором одновременно проводили учения несколько батальонов. Все оно было забито солдатами-англичанами и джаванами. На джаванах были голубые тюрбаны с кисточками, легкие красные куртки, перепоясанные голубыми кушаками и короткие белые брюки, на ногах — грубые сандалии. Ремни крест-накрест. В руках мушкеты.

Над полем звучали надсадный барабанный бой, резкие звуки труб, топот тысяч ног и командные выкрики. За тем, что происходило на поле, с интересом наблюдали толпы местных жителей; останавливались и англичане, проходившие мимо. Опершись на мушкеты, Джеймс и Сандерс с любопытством разглядывали удивительную картину массового военного учения.

— Ну и народу! — бормотал Сандерс. — Тысячи две, не меньше...

— Билл, — толкнул его локтем Джеймс. — А солдаты-то все больше черные.

— Дешевле стоят, — рассеянно ответил тот.

— Послушай. Как же это они воюют против своих?

Сандерс пожал плечами.

— Что значит против своих! Индия велика. Компания набирает джаванов по всей стране. Хорошие вояки получаются из патанов и раджпутов. Все они тут чужаки, вот и воюют. А я, брат, кажется, встретил знакомого. Ей-богу, он!

Один из унтер-офицеров подогнал джаванов к самому краю поля и подал команду «Стой!». Джаваны, как видно, понимали его плохо, потому что остановились не сразу и приклады стукнули о землю не одновременно. Унтер-офицер выругался и, отдуваясь, принялся вытирать платком потную шею.

— Проклятые негры! Легче выучить медведей — пожаловался он, обращаясь к молодым солдатам. — Откуда, новички?

— Из Лондона, — ответил за всех Джеймс.

Взгляд унтер-офицера упал на Сандерса, который уже давно с усмешкой наблюдал за ним.

— Что за черт! — удивился тот. — Не верю своим глазам!

— Протри их получше! — засмеялся Сандерс.

— Ты, Билл?

— Собственной персоной.

— Не ужился в Англии?

— Увы, Гарри. Как всегда — нелады с полицией...

Унтер-офицер захохотал.

— А ты не изменился.

— Зато ты посинел. Пьешь?

— А что тут делать, как не пить.

Старые друзья отошли в сторонку.

— Небось сколотил деньжонок, пока я лобызался со старушкой родиной? — спросил Сандерс.

— Не удалось. Завел тут одно дельце, да пришлось его прикрыть.

— Послушай, Гарри! Судя по тому, сколько народу гоняют по плацу, Компания опять ввязалась с кем-то в крупную драку...

Унтер-офицер кивнул.

— С Хайдаром Али. Он крепко прижал мадрасцев. В апреле отсюда отправили на Малабар десант, чтобы отвлечь часть его сил от Мадраса. Вскоре загремите туда и вы.

— Значит, повоюем. Может, повезет на этот раз...

— Если только тебе не сшибет башку какой-нибудь майсурский кавалерист.

Джаваны переминались с ноги на ногу, вытирали лица обшлагами рукавов, пока унтер-офицер и Сандерс вели свой разговор.

— Ну, прощай, Билл! Поговорим как-нибудь за чаркой, — сказал унтер-офицер и погнал джаванов дальще.

Лейтенант Топсфилд развел роту по отделениям. Началась строевая учеба. Часов шесть без перерыва гоняли по жаре молодых солдат злые и придирчивые унтер-офицеры. Джеймс напрягал все силы. Ему казалось, что еще немного —и он не в состоянии будет держать тяжелый мушкет, не сможет идти. Но он все-таки шел, не зная, откуда берутся силы.

Наконец, разрешили отдохнуть. Джеймс без сил грохнулся на землю. Куртка на нем насквозь пропотела, и он жадно глотал воздух, словно выброшенная на берег рыба. Сандерс присел рядом.

— Что, брат, кисло? — посмеивался он. — Вот бы попался тебе сейчас капитан Монней! Пропорол бы его насквозь штыком, а?

— Долго нас будут гонять, Билл?

— Недели две. Потом отправят воевать. Оно и лучше.

— Лучше? — удивился Джеймс.

Сандерс бросил на него быстрый взгляд.

— Чудак! Не для того я напросился в армию Компании, чтобы топать по этому чертову плацу. Война — та же игра в карты. Убили или ранили — значит, проиграл. Лежи в гробу или скачи на костыле. А вернулся в Бомбей живым с золотишком или дорогими камешками в ранце — значит, выиграл. Из-за этого стоит рисковать шкурой. Здешний народ любит копить всякие дорогие штучки. На каждой здешней бабе — целый клад: браслеты, кольца, перстни. А если вломишься в богатый дом, так там...

— Билл, но ведь это нехорошо! — вырвалось у Джеймса.

Смысл его слов дошел до Сандерса не сразу. Несколько секунд он озадаченно смотрел на Джеймса, потом захохотал.

— Ну и птенец же ты! — вытирая слезы, проговорил он. — Ей богу, уморил! Не смеши меня, Джимми, не надо!

И Сандерс снова весело захохотал.

— Что тут смешного, Билл? Это же не война, а грабеж...

— Полегче, парень! — оборвал его Сандерс. Он быстро оглянулся вокруг. — Ты кому приехал служить?

Слова Сандерса застали Джеймса врасплох.

— Королю и отечеству, — вспомнил он, наконец, слова Моннея.

— Брось валять дурака! Ост-Индская компания — вот кто твой хозяин, понял? А в Лондоне недаром говорят, что Компания — это шайка грабителей, что от ее дел воняет до самых небес, что все ее служащие и чиновники — казнокрады. Пайщики в Англии получают от торговли с Индией крупные барыши, а местное начальство, где только может, старается урвать лакомые куски. Например, когда меня выпроваживали из Бомбея, тут разразился крупный скандал. Ревизоры из Лондона недосчитались целого полка, на который директора давали деньги — на оружие, обмундирование, жалованье и жратву солдатам. Его вовсе и не было.

— Как же так?

— А вот так. Денежки делило между собой начальство. Подумай только — сколько они загребли! Впрочем, ревизоры особого шума не подымали. Догадываешься, почему?

Джеймс пожал плечами. Глядя на недоуменное выражение его лица, Сандерс снова расхохотался:

— Ну и теленок ты, Джимми! Ревизорам сунули жирные взятки, и они уехали довольные. А здешнее начальство, выпроводив ревизоров, вмиг набрало еще один такой же полк. Эх, просто обидно смотреть, как денежки плывут мимо твоего носа в чужие карманы...

Поучительный этот разговор был прерван командой строиться, и солдаты снова принялись топать по плацу.

Вырваться в город Джеймсу удалось лишь дня за два до того, как бомбейские батальоны погнали грузиться на десантные суда. С моря дул свежий ветер, но в городе было убийственно душно и жарко. Воздух был густо пропитан влагой, отчего военная куртка неприятно прилипала к лопаткам. Держа кивер в руке, Джеймс побежал сначала в порт. Отец был морским артиллеристом. Искать его нужно было там, где море и пушки.

На просторном бомбейском рейде уже не видно было «Ганнибала». Корабль давно ушел в Мадрас. Поглядев на лес высоких мачт, на черные парусные баркасы, которые перевозили на берег солдат, лошадей, пушки, бочки с ромом и бесчисленные кипы и ящики разных военных грузов, Джеймс решил сначала обойти кабаки, которые во множестве лепились к гавани.

Толстые кабатчики — отставные матросы и местные парсы — с помощью здоровенных вышибал едва справлялись с буйной клиентурой. В ответ на вопросы Джеймса они только пожимали плечами. Мало ли народу побывало в Бомбее за последние годы!

Выйдя из последнего кабака, Джеймс с минуту постоял в раздумье среди мертвецки пьяных людей, которые спали под солнцем на песке. «Надо будет заглянуть в доки», — решил он.

В доках шла лихорадочная работа. Бригады босых темнолицых плотников в тюрбанах и белых рубахах ремонтировали военные корабли, чьи высокие мачты торчали из глубоких каменных колодцев, отгороженных от моря крепкими деревянными воротами. Корабли были изранены в морских битвах — разбитые мачты и реи, проломленные борта. Плотники сдирали с бортов и днищ кораблей медные пластины и разбитую ядрами обшивку и нашивали на их место новые. Кипела смола в котлах, распространяя вокруг удушливый запах. Стоя на лесах, конопатчики смолили длинные пеньковые жгуты. Рабочих подгоняли мастера и морские офицеры — скоро кораблям предстояло снова уходить в море.

Здесь тоже никто не слыхал об отце Джеймса. После долгих расспросов, уже совсем отчаявшись, Джеймс наткнулся на мастера-англичанина. Сидя в тени под брюхом корабля, он командовал плотниками-индийцами, менявшими шпангоуты. На вопрос Джеймса мастер, подумав, ответил:

— Вроде был такой. Работал оружейником у старика Смита, а потом куда-то пропал. Народ тут долго не задерживается: один заболел, да скоро и на кладбище, другой нанялся на корабль, третий уплыл обратно в Англию.

— А где старик Смит?

— Помирает, бедняга. Лежит желтый, как лимон, и не сегодня — завтра отдаст концы. Живет он в Черном городе — женился на здешней бабе...

Джеймс поблагодарил мастера и направился в Черный тород. Дело шло к вечеру, и приходилось торопиться. В Черном городе среди глиняных, крытых пальмовыми листьями лачуг слонялись без дела моряки и солдаты. Они то и дело приставали к женщинам, которые выходили к колодцам с медными кувшинами и бельем. При виде англичан женщины тотчас же скрывались в хижинах.

Кое-как объясняясь с жителями, Джеймс добрался, наконец, до хижины побольше, в которой, несомненно, жил европеец. У нее был дымоход, застекленное окно и порожек перед крашеной дверью. Постучавшись и войдя в хижину, Джеймс с трудом разглядел в полутьме длинного исхудалого англичанина с седыми усами, который лежал на топчане, устланном дерюжкой. Рядом, пригорюнясь, сидела пожилая индианка в старом вылинявшем сари. Это были старик Смит и его жена.

— Похож! Вылитый отец! — задыхаясь, сказал больной, когда Джеймс объяснил ему, кто он такой и что ему нужно. — Хороший он был пушкарь. Только нет его сейчас в Бомбее...

Больной не договорил. Хватаясь костлявыми руками за впалую грудь, он закашлялся. В легких у него хрипело и клокотало. Старик Смит был болен чахоткой.

— Где же он? — спросил Джеймс.

Больной неопределенно махнул рукой.

— Накопил твой отец денег, да обокрал его какой-то негодяй. С горя он запил, а потом пропал. Слышно было, что нанялся к Хайдару. А где он сейчас — не знаю...

Больной стал горько жаловаться на свою долю. Не судьба ему лежать у приходской церкви в родной деревне. Останется он на чужой постылой стороне! Посочувствовав старику Смиту, Джеймс распрощался и пошел восвояси. Вот, оказывается, какая беда стряслась с отцом! Наверное, он все еще пытается раздобыть деньги, не зная о том, что матери Джеймса уже давно нет в живых, а сам Джеймс — в Индии. Уже входя в казарму, он подумал: «Зря я связался с Компанией. Ходи теперь в хомуте целых пять лет!»