Нас ленинская партия вела... Воспоминания

Вот так конспиратор!

Вскоре В. И. Ленин пригласил нас в Берн на конференцию заграничных секций РСДРП. Мне поручили попутно отвезти ему клише одной интересной открытки, которую мы распространяли в Париже.

Парижская секция большевиков широко применяла разнообразные способы пропаганды и агитации: лекции, рефераты, печать, выступления на рабочих собраниях, выпуск ленточек с большевистскими лозунгами. Придумали и эту открытку. Инесса Арманд порекомендовала мне связаться с сочувствующим нам французским художником. Мы вместе обсудили сюжет. И вот появилась на наш взгляд очень удачная карикатура.

...Течёт бурная река, на быстрине по течению плывёт в лодке Плеханов. Навстречу — другая лодка. В ней группа большевиков. Ленин держит знамя, на котором написано: «Мы возбудим течение против течения!»

Секция утвердила этот рисунок, он был размножен на открытках и продавался по франку за штуку. Одну такую открытку я послала Владимиру Ильичу в Берн. Он одобрил её и попросил прислать клише. В Швейцарии была возможность размножить карикатуру, и это обошлось бы дешевле, чем во Франции. Оттуда открытку можно было распространить по другим странам Европы.

Несведущим людям такая карикатура могла показаться пустяком. На самом деле она приобретала в то время немалое международное значение. Ведь Плеханов, по существу, был главой социал-патриотов. Выступать в то время против него значило действительно пойти против течения, вразрез с шовинизмом. Я мечтала эту открытку использовать для газеты «Социал-демократ», выпуск которой возобновился.

Обычно при переезде границы я держала всё своё имущество в чемодане. Таможенники проверяли его содержимое и пропускали, иной раз отобрав подозрительную книжку или забавную безделушку. На этот раз клише открытки я спрятала в одежде, на себе. К сожалению, не учла, что война изменила порядки и таможенники стали более строгими.

На швейцарской границе я внешне равнодушно наблюдала, как чиновник открывает мой чемодан, ловкими, привычными пальцами прощупывает содержимое. Закончив осмотр, он бросил коротко:

— Можете сложить вещи и следовать дальше.

Как-то непроизвольно я облегчённо вздохнула, и этот вздох насторожил чиновника. Он окинул внимательным взглядом мою фигуру, остановил меня:

— Мадам, пардон. Один момент... — позвал женщину, она повела меня в соседнюю комнату, обыскала, обнаружила клише. Выдать его за часть туалета, конечно, не удалось. «Нюх у них прямо-таки собачий», — подумала я с досадой.

— Кес-ке се? Вас ист дас? — по-французски и по-немецки спросила женщина.

Я объяснила, как могла, что это — клише, то есть нанесённый на цинк рисунок или фотография. Она ничего не поняла, другие таможенники тоже, но клише на всякий случай отобрали. Меня это очень огорчило: не удалось выполнить просьбу Ленина...

Я приехала в Берн.

После Парижа этот тихий, чинный город показался большой, правда очень благоустроенной, аккуратно причёсанной, деревней. «Ленину и Крупской, наверное, здесь хорошо, они не любят шума», — подумала я. И снова вспомнила о клише, сердце сжалось: что скажу в своё оправдание? «Вот так конспиратор! — будто услышала я голос Ленина. — Не могла провезти простого клише!»

Был вечер. На Лангштрассе, обсаженной могучими деревьями, толщиной в два, а то и в три обхвата, зажглись молочно-белые фонари. По этой чистенькой улице дошла я до ухоженного, красивого парка, от которого веяло миром и прохладой. К парку прилегает ещё более тихая улочка Дистельвег, в одном из домов которой жили Ленин и Крупская. По привычке прошлась несколько раз вдоль улицы, хорошенько рассмотрела номера домов, ходы и выходы, убедилась, что за мной никто не следит, постучалась.

Тотчас открылась дверь. Я увидела Надежду Константиновну.

— Приехала Танюша. Заходите.

— А вы не спите? — спросила я вежливо.

— Какой там сон! — отозвался из глубины квартиры Владимир Ильич. — Ждём гостей, съезжаются делегаты.

Ленин поздоровался. Я вошла в освещённую комнату, стала у порога.

— Входите, входите, — говорил Владимир Ильич. — Э, да вы чем-то взволнованы. Нуте-ка, раздевайтесь, присаживайтесь.

Я сняла пальто, села на табурет. Две-три минуты мы молчали. Ильич не торопил, ждал, пока я справлюсь с волнением и что-нибудь скажу. Потом мягко спросил:

— Ну, как у вас дела в секции? В клубе? И почему вы такая мрачная?

— Видно, у Танюши неприятности, — определила Крупская.

— У меня большое несчастье! — сказала я с пылом. — На границе отобрали клише открытки о Плеханове, которое комитет Парижской секции поручил доставить вам...

— Только-то и всего? — улыбнулась Крупская.

— Всё же, как это случилось? — спросил Владимир Ильич.

Выслушав мой рассказ, он махнул рукой.

— Не велика беда, Танюша. Клише у вас отобрали именно потому, что вы его тщательно прятали. Если бы оно лежало в чемодане на вещах, на него не обратили бы внимания. Они ничего не поймут и, наверное, вышлют вам клише ближайшей почтой.

Так оно и произошло. Клише мне вернули, и мы карикатуру размножили, а открытки разослали по странам, где жили наши товарищи.

Конференцией заграничных секций РСДРП в Берне руководил Ленин. Приехали на неё делегаты от Парижской, Цюрихской, Лозаннской, Женевской, Лондонской, ну и, конечно, Бернской секций РСДРП, женских социал-демократических организаций. Надежда Константиновна была занята размещением прибывших товарищей, другими хозяйственными вопросами, женщины-делегатки помогали ей, как могли. Владимир Ильич готовил доклад о войне и задачах партии, проекты резолюций по всем основным вопросам.

В созыве этой конференции была большая необходимость. Шёл первый год мировой войны. Вожди II Интернационала предали рабочий класс. Одна лишь партия большевиков подняла знамя решительной борьбы против империалистической бойни. Нужно было сообща выработать программу действий.

Ленин говорил на конференции предельно чётко: Россия экономически зависела от французского и английского капитала, её вовлекли в войну на стороне Антанты. Русские меньшевики и эсеры на конференции в Лондоне одобрили защиту буржуазного отечества. Большевики заявили: «Всё дело в том, какой класс ведёт войну, какую политику продолжает война, какую политическую цель преследует господствующий класс в данной войне». С этой точки зрения революционные марксисты различают войны справедливые и несправедливые. Империалистическая война несправедливая. За что воюют двадцать восемь стран с населением в полтора миллиарда человек? Конечно, не за интересы рабочего класса...

Конференция приняла ленинские резолюции. Переизбрали Комитет заграничных организаций партии, перевели его из Парижа в нейтральный Берн. Крупская подчеркнула, что ЦК по-прежнему считает нашу Парижскую секцию самой деятельной, дисциплинированной и принципиальной. Отметила нашу активную работу среди французских пролетариев. Нам, «парижанам», приятно было услышать такую оценку нашей работы.

В марте 1915 года большевики участвовали в международной женской конференции. Потом была международная социалистическая конференция молодёжи. Наконец — Циммервальдская.

А в 1916 году в конце апреля в горную деревушку Кинталь (Швейцария) прибыли сорок три делегата от десяти стран на II международную социалистическую конференцию. Делегаты пробивались сквозь заслоны, поставленные на их пути международной полицией, которая ни на минуту не выпускала из поля зрения противников войны, деятелей революционного движения. Чтобы направить полицию по ложному следу, организаторы конференции опубликовали в газетах сообщение, что состоится она в Голландии. Всё же на границе были задержаны десять германских, один австрийский делегат, не смогли пробиться некоторые товарищи из Болгарии, Швеции, Румынии.

Кинталь дал новый сильный толчок пролетарскому движению. Выделились боевые интернационалистские силы, образовавшие впоследствии III, Коммунистический Интернационал.