Нас ленинская партия вела... Воспоминания

За мир

Известно, что в драматический период нашей истории, когда молодая Советская республика боролась за заключение тяжелейшего Брестского мира, В. И. Ленину пришлось столкнуться с серьёзной оппозицией «левых коммунистов».

Московское областное бюро партии тогда возглавляли «левые коммунисты»: Бухарин, Осинский, Ломов, Стуков, Сапронов и другие. Оно выступило против Брестского мира, приняло резолюцию о недоверии Центральному Комитету, объявило, что даже считает целесообразным «идти на возможность утраты Советской власти, становящейся теперь чисто формальной».

— Чудовищно! — воскликнул Владимир Ильич, ознакомившись с этой резолюцией. — Своими «левыми» фразами о жертвах, приносимых якобы в интересах международной революции, «левые» на деле прикрывают пораженческую позицию.

Оппозиционеры делали всё от них зависящее, чтобы речи и статьи Ленина, разъясняющие необходимость немедленного заключения мира, не доходили до партийных масс. «Левые коммунисты» запрещали агитаторам и пропагандистам рассказывать на заводах и в казармах о позиции ЦК партии и точке зрения Ленина.

Большинство коммунистов Сущёвско-Марьинского района поддерживало ленинскую линию. Я не сомневалась в правоте Владимира Ильича и всюду агитировала за мир во что бы то ни стало, пусть тяжёлый, но мир, который так был необходим нашим рабочим и крестьянам для передышки, для того, чтобы страна могла собраться с силами.

В разгар дискуссии о мире я узнала, что ЦК партии и Советское правительство переехали в Москву. Для меня это было большой радостью. Теперь я получила возможность слышать Владимира Ильича, старалась сама не пропустить ни одного его выступления и звала на них колеблющихся. А выступал Ленин часто. На следующий день после приезда в Москву он произнёс речь о текущем моменте на заседании Моссовета. Затем я слушала Ленина в Алексеевском манеже. Владимир Ильич выступал на IV Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов, открывшемся 14 марта. Когда я узнала, что на собрании московского партийного актива по вопросу о Брестском мире будет выступать Ленин, я позвала на это собрание Аболя. Бывший рабочий Военно-артиллерийского завода, в первые дни революции он стал комиссаром милиции, потом входил в ВЧК. Он считался одним из активнейших членов нашего райкома партии. Однако и он не понимал необходимости заключения Брестского мира.

— Как же так? — с горечью говорил он. — Мириться с врагом, который принёс столько вреда, захватил такие большие территории! Да лучше погибнуть в сражении! И если поднять на врага всех...

У входа в зал мы столкнулись с Лениным.

— Здравствуйте, Таня! Как вам живётся в Москве, почему не придёте к нам на чашку чая? — обратился ко мне Владимир Ильич. — Мы с Надюшей вспоминаем вас. Не забыли парижской эмиграции?

— Одно дело — в Париже, другое — здесь, — ответила я. — Могу ли отрывать вас от неотложных дел?

— Иногда отдыхаем, как и все. Вы что сейчас делаете? Секретарствуете в районе? Очень хорошо. Что говорят рабочие о мире?

Я ответила честно:

— У нас в районе некоторые против...

— А вы сами?

— Я — за мир.

— А ваш райком.

— Райком тоже. И исполком. Проголосовали: пять человек были против, один воздержался. Мы выразили доверие Совнаркому, послали вам приветствие. Но есть отдельные активисты, даже из рабочих... Вот, например, товарищ Аболь. Познакомьтесь...

Владимир Ильич живо обернулся к моему спутнику:

— Это вы, товарищ Аболь? Очень приятно. Ваши рабочие готовы сейчас же в бой? Так ли это? Вы точно знаете это, сами проверили? Вы посчитали, сколько у вас пулемётов, винтовок? Вероятно, меньше, чем резолюций.

Аболь смутился. Слова Ленина заставили его задуматься. Он всё же сказал:

— Да, действительно, Владимир Ильич, вы правы, с вооружением у нас негусто, но зачем же становиться на колени перед Германией?

— А знаете ли вы положение на фронте? — продолжал Ленин. — Народ адски устал от войны. Фронт развален, солдаты массами уходят с фронта, и никто не может их остановить. Своей армии мы ещё не создали. Германские империалисты отлично знают о нашем положении. Как можно в таких условиях заключить выгодный для нас мир? Можем ли мы продолжать войну? Не значит ли это, что мы ставим свой временный престиж выше самого существования Советского государства?

Только Владимир Ильич, зная, что ему ещё предстоит выступать перед всеми по тому же вопросу, мог потратить столько сил на убеждение одного человека.

Я сказала:

— Мы вас внимательно будем слушать, Владимир Ильич.

— Да, да, конечно, я подумаю, — присоединился ко мне Аболь.

На активе Ленин горячо и убедительно говорил о необходимости передышки, которая позволит создать Красную Армию, способную защитить страну от врагов.

— Ну что, каково впечатление? — спросила я Аболя после выступления Владимира Ильича.

— Огромное, — ответил Аболь. — Знаете что, Татьяна Фёдоровна, поедем отсюда прямо на наш завод.

Я согласилась. На собрании заводской парторганизации Аболь подробно рассказал всё, что слышал.

— Я проникся убеждением, что правда на стороне Владимира Ильича, — заявил он.

И собрание единодушно одобрило линию Ленина.