Никогда не поздно

Глава 20

Экипаж тряхнуло и я, не успев среагировать, едва не пробила головой окно. Повезло, что сидящий рядом со мной мужчина вовремя успел удержать.

Я настолько глубоко погрузилась в собственные воспоминания, что совершенно забыла о том, где и с кем нахожусь и потому, обернувшись, застыла с широко распахнутыми глазами, не веря в то, что увидела. Мои воспоминания были настолько реалистичны, что оборачиваясь, я ожидала увидеть рядом с собой на сидении Леммарда Брокка, а вовсе не Антуана. И теперь просто не знала, что делать. Казалось, что это просто сон. Не очень хороший, странный сон.

— Айрин? — встревожено спросил Антуан, вглядываясь в мое лицо — Все в порядке?

Я моргнула, ожидая, что видение развеется, как утренний туман, и меня перенесет на несколько лет назад, в Вильсу, в отвратительный старый экипаж, который до той поездки не использовали несколько лет. А сидящий рядом со мной Лемм будет спорить с мэтром Сарушем. Я даже огляделась по сторонам, словно бы пыталась рассмотреть в полумраке кареты старого ворчливого некроманта.

Но, увы, мэтра Саруша здесь не было, как и Лемма… а за стенами экипажа была вовсе не старая лесная дорога к древнему захоронению, а осенний, дождливый и неприветливый Орум, в котором стали происходить странные и страшные дела. Тот самый Орум, что за прошедшие шесть лет стал мне домом.

— Айрин, что случилось? — Антуан не на шутку встревожился и даже слегка встряхнул меня, приводя в чувство.

— Все… все в порядке, — я мотнула головой и неловко высвободилась из его полуобъятий. — Просто… задумалась. Извини.

— Я не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, — покачал головой Антуан и отодвинулся. Отвернулся к окну. — Ты стала нервной, раздражительной… и это твое отсутствующее выражение на лице… Меня это пугает, Айрин. Есть что-то, чего я не знаю? — вопрос он задал нарочито небрежным тоном, словно бы невзначай, но я почувствовала исходящую от него тоску. И боль. А сама испытала острый приступ сожаления.

Насколько было бы проще, будь у меня возможность ответить на чувства Антуана. Всем было бы проще. Но, увы… Прошлое нельзя изменить, даже если очень постараться и есть ошибки, которые просто невозможно исправить.

— Прости, — я мотнула головой, возвращаясь в реальность. — Ничего особенного, правда. Просто… это дело и… маг, который вдруг ни с того ни с сего появился в Оруме. Все это… странно и навевает воспоминания. Я никак не могу отделаться от мысли, что… все это не случайно, но нащупать ту ниточку, которая привела бы меня к разгадке, не могу. Не получается.

— Ты думаешь, что это привет из прошлого и охота ведется на тебя? — Антуан обернулся, даже на сидении подвинулся так, чтобы теперь смотреть на меня без помех. И взгляд его, встревоженный, заставил меня взять себя в руки. Я была уверена в том, что он сделает все возможное, чтобы защитить меня. Пойдет на любое преступление и даже рискнет собственной жизнью — прецеденты уже случались — и не могла ему этого позволить.

— Я не знаю, Антуан. Правда, не знаю. Не могу понять, мне не хватает каких-то кусочков, маленьких деталек, без которых общая картинка никак не складывается, — я нервно усмехнулась и потерла рукой лоб, голова разболелась. — Хотя, стоит признать, что мелкими детальками тут не обойдешься. Мне не хватает… Да у меня ничего нет, Антуан! И это меня злит. Ты себе представить не можешь, как меня бесит этот маг, позволивший себе творить такие безобразия в моем городе! Это мой город! И никому не позволено устраивать здесь подобный беспредел!!! — я распалялась все больше и больше. Уже почти кричала, но резко осеклась, когда услышала заливистый смех градоправителя. — Что смешного я сказала? — удивленно взглянула на Антуана, заметив, как он старательно утирает глаза.

— Ничего, — отмахнулся он. — Просто… тебе надо выступать на площади перед горожанами. Одна такая вот вдохновленная речь — и магических преступлений в Оруме больше не будет. Да жители просто побоятся иметь с тобой дело.

— Да ну тебя, — обиженно буркнула и отвернулась. — Я с тобой серьезно разговариваю, а ты… ведешь себя как мальчишка.

— Не дуйся, — Антуан подвинулся еще ближе, обнял меня за плечи одной рукой и привлек к себе. — Тебе не идет. А если серьезно, то я понимаю. Это и мой город тоже, Айрин. Я в ответе за него и за каждого жителя и то, что происходит здесь сейчас, в первую очередь бьет по мне.

— Вот это мне и не нравится, — вздохнула и положила голову ему на плечо. Я скучала по вот таким вот нашим умиротворенным беседам, когда мы с ним запирались в его кабинете в ратуше, открывали бутылку вина, усаживались перед камином и часами разговаривали. Обо всем, начиная с налогов и пошлин и заканчивая требованиями гильдий. Иногда, Антуан рассказывал мне о том времени, что провел в столице, при дворе короля, а я в свою очередь вспоминала свои студенческие проделки и веселые случаи. Последних было не так уж и много, и потому говорил в основном он. — Все время кажется, что удар рассчитан на тебя, но… не складывается.

Ответить градоправитель не успел, экипаж, натужно заскрипев, остановился.

— Идем, — вздохнул Антуан, распахивая дверь. Внутрь тут же ворвался холодный воздух, встрепенул влажные волосы, пробрался в слишком широкие рукава, заставляя поежиться и плотнее запахнуть на себе куртку.

— Неа… — я покачала головой и буквально вжалась в спинку сидения. — Мне туда не очень хочется. Я лучше прокачусь до казарм. Надо посмотреть, что там с комнатами Сэма. Майк сказал, что они только снаружи опечатали, а внутрь не ходили.

— Уверена, что справишься? — встревожено поинтересовался Антуан. — Может, позже, и я смогу пойти с тобой.

— Не надо все время ходить за мной хвостом! — вот теперь я уже разозлилась на него. — Я не маленькая девочка, а боевой маг. Главный городской маг Орума. Меня не надо опекать! А у тебя и своих дел достаточно или представители торговых гильдий больше не обивают твой порог, а торговцы стали усердно платить налоги?

— Как скажешь, маленький главный маг, — усмехнулся Антуан и прежде, чем я смогла ему возразить, выскочил под дождь, ловко захлопнув за собой дверцу.

— Вот же! — буркнула себе под нос и слегка расслабилась. Экипаж тронулся, и я мысленно поблагодарила Антуана за то, что сам сообщил кучеру, куда меня отвезти.

Прикрыла глаза, прижалась затылком к обивке на стенах кареты и… вздохнула. Воспоминания… Почему так сложно избавиться от них? Вот почему? Есть моменты, которые я совершенно не хочу переживать заново. Мечтаю о том, чтобы выбросить из их памяти, навсегда стереть из своего прошлого, но… не получается. Они снова и снова возвращаюсь ко мне в мыслях.

Вот и в тот раз. Первая наша полевая практика, закончившаяся катастрофой. И первое мое заклинание такого уровня.

Как сейчас помню недоверчивость в глазах профессора Мастерса, когда я сама предложила использовать «Арку». Он не верил. То есть, знал, на что я способна и точно помнил о том, что на полигоне «Арка» у меня так ни разу и не получилась.

До того дня.

«Арка» такое же энергозатратное заклинание, как и «Лезвия», сложное плетение, многоступенчатая структура. Разница лишь в том, что «Лезвия» магией напитывают сразу и под завязку, а вот «Арка»… Там все сложнее. Магию в плетения надо вливать постоянно, не увеличивая и не уменьшая поток.

И на тренировках в этом и состояла самая большая моя ошибка. Моя искра горела слишком ярко, и проснулась она поздно, я тогда еще не чувствовала ее в полной мере и не могла управлять силой, как сейчас, а потому обычно вбухивала максимально возможную долю магии в заклинание. «Арка» требовала другого к себе отношения и я… я не была готова к ее применению, но выхода у нас не было. Оставить Лемма внутри контура и просто смотреть, как умертвия, которые с каждой секундой становились все сильнее и быстрее, будут раздирать его на мельчайшие кусочки, я тоже не могла.

Наверное, если бы профессор Мастерс принял сторону Салема и отступился, я сама бы отправилась спасать напарника. Вряд ли бы спасла, конечно, но дел наворотила еще больше, чем уже было натворено к тому моменту. И профессор это понял. А может, мои мысли просто были созвучны с его?

«Лезвия», как это ни странно исполнил тот самый Салем, который громче всех возражал против нашего плана. Просто… он был слабее всех и после того, как контур был разрезан, и я запустила «Арку», пытаясь удержать небольшой проход на одного человека, просто лишился сил. Магический откат — штука такая.

Мастерс рванул внутрь, оставшиеся ловцы, с мечами наизготовку пристроились возле удерживаемого мной прохода, чтобы не позволить выбраться наружу ни одному из пробужденных умертвий, пока профессор уводит с поля боя Лемма.

А я стояла. Кусала губы, из последних сил удерживая плетения «Арки». В тот момент, впервые в жизни поняла, насколько еще слаба и несостоятельна как маг. Силы уходили в заклинание и покидали меня с невероятной скоростью. На самом деле, прошло всего несколько минут, а мне показалось, что я стою тут уже несколько дней.

Перед глазами заплясали черные мошки. Сразу небольшие, едва различимые, а затем они становились все крупнее и крупнее и отмахнуться от них не было никакой возможности, как и закрыть глаза. Малейшая потеря концентрации и «Арка» схлопнулась бы, навсегда запечатав внутри контура не только Лемма, но и профессора.

И потому я стояла. И держала плетения.

Затылок налился свинцом, в ушах зашумело. Показалось вдруг, что я с разбегу вступила в ледяную воду, и холод в мгновение ока сковал ноги. Сосуды обледенели, стали хрупкими, кровь внутри моего тела замерзла. И холод этот поднимался вверх по ногам, уже достиг коленей, и я точно знала, что на этом он не остановится. А спину вдруг опалило жаром. Я вскрикнула даже и едва не упустила плетение заклинания. Вниз по спине, вдоль позвоночника все горело огнем, точно бы на меня вылили ковш расплавленного свинца.

Сил почти не осталось.

Сквозь мельтешащие перед глазами черные пятна, я видела перекошенные лица ловцов, которые пытались сдержать рвущихся наружу умертвий. Где-то там, за их спинами были профессор и Лемм… и они не могли прорваться к выходу.

Я не видела их, не слышала ничего — нарастающий гул в ушах заглушал все звуки. Но… но и сил держать «Арку» уже не оставалось.

И тогда я сделала еще одну глупость. Не самую большую в своей жизни, но ту, за которую долго потом пришлось расплачиваться.

Собрав последние крохи магии, я закрепила концы «Арки» так, чтобы успеть их подхватить через несколько мгновений и… выпустила «Лезвия». Формула возникла в воспаленном мозгу самопроизвольно. Я даже не задумывалась над тем, что именно делаю. Плела заклинание машинально, не концентрируясь на деталях, а затем, когда невидимые лезвия сорвались с пальцев, с удивлением наблюдала, как летят во все стороны ошметки умертвий, слизь, осколки костей… еще какая-то гадость…. Через кроваво-красную пелену перед глазами видела, как вырывается из этой кучи-малы профессор, волокущий на себе что-то… большое, неопознанное…

— Замыкай круг!!! — хриплый голос Мастерса заставил меня вздрогнуть и… все, наступила темнота.

Больше я ничего не помнила. Это потом, уже в академическом лазарете, спустя почти неделю мне рассказали, что «Арку» я так и не схлопнула и профессору пришлось подхватывать мои плетения и пытаться самому их замкнуть. И у него не получилось, потому что перед этим он тоже почти полностью выложился в борьбе с умертвиями. Что-то пошло не так магический контур, образованный древним заклинанием просто взорвался…

Пострадали стражи, которые находились в непосредственной близости от контура. Еще несколько стражников пали в схватке с выжившими в результате моих упражнений умертвиями. Но угроза была устранена. И среди магов погибших не оказалось.

Именно так мне сообщила целительница амирена, когда я пришла в себя в академическом лазарете.

— Эх, Лайрон, Лайрон, — покачала головой немолодая женщина, глядя на меня с укоризной. — И что же тебе на месте не сидится-то, а? вот оно тебе надо было — к умертвиям лезть? И люди пострадали, и разбирательство сейчас начнется. В Академии уже полным полно следователей из особого отдела. Все рыщут, вынюхивают, разговоры разговаривают.

— Разбирательство? — я только вчера пришла в себя и долго не могла понять, где нахожусь. Потом устроила истерику, пытаясь добиться информации, и в результате на меня просто наложили успокаивающие чары вкупе с сонным заклятием. Проспала я почти сутки и совсем недавно снова очнулась, чтобы узнать, что в академию меня и Леммарда Брокка доставили порталом в очень тяжелом состоянии аж целую неделю назад. И все. Больше никто мне ничего говорить не стал ровно до прихода целительницы Амирены.

Добрая женщина сжалилась надо мной или, что вернее всего, решила дать мне хоть немного информации, чтобы по ее же словам я не навредила сама себе.

— А ты думала, что все так и закончится? Нет, милая моя, — покачала головой целительница и потянулась, чтобы поправить одеяло. — Это ж не шутки — древний алтарь активировать. Да не просто так, а с целью лишить самого Канцлера единственного наследника!

— А? — я непонимающе вытаращилась на целительницу. — Что значит… Это как?

— А вот так, — кивнула Амирена и поднялась. — Сегодня еще спи спокойно, а вот завтра — жди в гости следователя. Они уже давно под твоей дверью дежурят, все дожидаются, когда ты очнешься и в себя придешь. Да я пока не пускала, но… приказ ректора, как только ты настолько оправишься, чтобы разговаривать — сразу же на допрос. так что вот, девонька.

— Так, а что с Леммом? Он… он жив?

— Да Боги с тобой, деточка! — целительница всплеснула руками. — Жив, конечно. Адепта Брокка уже три дня назад выписали. В отличие от тебя он отката магического не словил. Потрепали его, конечно, знатно, да то дело молодое, организм сильный, все срослось, все зажило. Его родитель домой забрал, чтобы поправлялся под присмотром семейного лекаря.

Сказала она все это, посмотрела на меня странно так и… вышла, тихо-тихо притворив за собой дверь. А я осталась лежать, смотреть в потолок и… недоумевать. Что значит — с целью лишить Канцлера наследника? Это как вообще понимать? Это что же, получается, что все, что произошло на том кладбище расценили как нападение на Лемма? Да глупость же? Или нет?

Целительница Амирена не ошиблась. С утра ко мне пожаловал очень вежливый, приятный молодой человек. Представился он каким-то лордом, от волнения я не расслышала, как именно он назвался, а переспрашивать постеснялась. Увы, даже во временя моей приютской жизни, со следователями из Особого отдела мне разговаривать не доводилось.

— Доброе утро, мисс Лайрон, — вежливо улыбнулся следователь-лорд, аккуратно присаживаясь на стул возле моей постели — вставать мне никто не разрешал, но даже если бы целители и позволили, вряд ли бы у меня это получилось. Собственным телом я еще владела плохо, сказывался магический откат. — Позвольте выразить вам мою радость от того, что вы идете на поправку. Я разговаривал с целителями, уже скоро вы сможете покинуть больничное крыло.

У меня в горле от переживаний пересохло и потому в ответ мне удалось только пискнуть что-то маловразумительное. Впрочем, моего ответа на эту дань вежливости никто и не ждал. Лорд-следователь сразу же принялся задавать вопросы.

Сначала вопросы были вполне даже обычные. Как мы попали в Вильсу, что там делали, является ли подобная практика в порядке вещей. Я расслабилась, поверив то, что весь это разговор просто формальность. Но затем…

— Поймите правильно, мисс Лайрон, произошедшее в этом городке, как его? А, Вильса. Выходит за рамки допустимого. Погибли люди, доблестные стражи, выполнявшие свой долг. При исполнении своих служебных обязанностей погиб заслуженный мэтр Саруш. Вы знали, что мэтр Саруш больше тридцати лет своей жизни отдал служению королевству? Не знали? Ну так вот теперь узнали. Его величество и вся гильдия магов скорбит о его кончине.

Я растерялась. Вот как-то не вязался в моей памяти образ старого сморщенного некроманта и доблестного мага, заслуги которого столь велики, что сам король знает его имя.

— Расскажите, что именно, по вашему мнению, произошло на том кладбище. Кто подбил вас активировать древнюю пентаграмму?

— Это случайно все получилось! — воскликнула я, наверное в сотый раз. — Никто не знал, что она вообще там есть. Мы искали следы магического отката от темного ритуала, а потом я упала, споткнулась обо что-то и поцарапала ладонь о надгробие.

— А почему вы отправились искать эти самые… следы именно на то кладбище?

— Так… я рассчитала, что волна отката аккурат в ту сторону ушла, ну и мэтр Саруш… он сказал, что там кладбище. Оно даже на карте не было обозначено и мы с Леммом, — когда я произнесла имя Брокка, следователь поморщился, но ничего не сказал. Только взгляд его изменился, стал… острее, пронзительнее, словно бы этот мужчина пытался понять, о чем я думаю. Среди приютских ходили слухи, что в Тайную канцелярию или вот в Особый отдел берут одних лишь менталистов. И не приведи все боги нашего мира попасть к ним на допрос — вытряхнут не только душу из тела, но так в мозгах покопаются, что потом будешь до конца жизни слюни пузырями пускать. В Академии я узнала, что ментальный дар очень и очень редкий и его нельзя развить. То есть, менталистом, в отличие от того же боевика или вот даже демонолога, надо родиться. А обучают их в специальной закрытой школе, которая расположена где-то на западе королевства, но никто доподлинно не знает, где именно. Так что вероятность того, что вот этот вот следователь был именно менталистом, равнялась очень маленькому проценту, но… страшно мне стало по-настоящему, и я поспешила исправиться, — с адептом Брокком, и не подозревали о том, что именно там находится. Думали просто лес. Там еще поселение рядом небольшое, мэтр Саруш сказал, что живут в нем в основном охотники и лесорубы, ну и вот…

— Так зачем же вы отправились на это кладбище, мисс Лайрон? — вкрадчивым таким голосом поинтересовался следователь. — Еще и лорда Брокка туда заманили? Кто подговорил вас это сделать?

— Да никто не подговаривал? — воскликнула я и, забывшись, попыталась встать, но, увы, мой организм не выдержал подобной нагрузки, перед глазами тут же заплясали черные пятна, в ушах зашумело, и я упала обратно на подушку, тяжело дыша.

— Вам заплатили? Или же… таким образом вы решили расправиться с лордом Брокком за то, что он не ответил на ваши чувства?

— Ч-что? — прохрипела я. — Ка-какие чувства? Вы вообще о чем?

— Поверьте, мисс Лайрон, мы все знаем.

— Да что вы знаете… — говорить я больше не могла, горло сжало спазмом. Я закашлялась, захрипела…

— А ну, хватит девочку мне мучить! — раздался вдруг суровый голос целительницы Амирены. — Не видите, что она еще не восстановилась! Прекратите немедленно свои допросы и покиньте лазарет!

— Мы с мисс Лайрон еще не договорили, — попытался было возразить противный следователь, который больше не казался мне приятным, да и вежливость свою он где-то подрастерял.

— Потом договорите! — решительно пресекла все дальнейшие попытки целительница. — А сейчас у нас время для процедур. Ступайте, ступайте и если захотите еще что-то спросить, то приходите завтра. Раньше утра адептка Лайрон никого не принимает!

— Что ж, хорошо, — буквально выплюнул следователь и поднялся. Глянул на меня… совсем нехорошо так посмотрел, у меня от этого его взгляда по спине озноб прошелся, заставляя поежиться и повыше натянуть одеяло. — Завтра, так завтра. Но учтите, мисс Лайрон, вам не удастся уйти от правосудия. И вы мне все расскажете, всех своих сообщников выдадите.

— Да не было никаких сообщников!! — просипела я. — Я же вам уже рассказала все, как было.

— Что ж, если будете упорствовать, — следователь, не обращая внимания на попытки целительницы его выпроводить, вдруг шагнул ко мне, прижал ладонью одеяло, склонился к самому моему лицу и хриплым шепотом произнес: — Тогда на каторгу в одиночку отправитесь.

И все. После этого он вышел. А я… мне так плохо стало. Вот просто до невозможности. Я лежать не могла, казалось, что с меня заживо содрали кожу, и все тело превратилось в один сплошной нерв. И воздуха все время не хватало. Целительница Амирена в результате все же сдалась и снова наложила на меня сонные чары.

А на следующее утро допрос повторился. И на следующее отвратительный следователь снова появился в моей палате и задавал свои дурацкие вопросы. Сначала он пытался просто со мной разговаривать, а когда понял, что я не признаюсь ни в чем из того, что он сам себе понапридумывал, стал угрожать. Каторгой. И тюремным заключением.

В результате, я не выдержала:

— Да что вы от меня хотите?! Я уже все вам рассказала. По сто раз одно и то же повторила! Никто меня не подговаривал и о той пентаграмме ни я ни Лемм понятия не имели. Мэтр Саруш, кстати, тот самый заслуженный некромант, который это кладбище все тридцать лет инспектировал, тоже о ней ничего не знал!

— Вы пожалеете о своем упрямстве, мисс Лайрон, — мстительно сказал следователь. Его имя я так и не запомнила, да и не хотела его запоминать, если честно. — Надеюсь, до завтрашнего утра, вы все же одумаетесь. Это ваш последний шанс. Все ваши сообщники уже признались.

— Э, девонька, — вздохнула целительница Амирена, когда следователь ушел, — сказала бы ему, что он от тебя хочет.

— Да я все ему уже сказала! — не выдержала я. Из-за постоянного нервного напряжения, восстанавливалась я плохо и потому все еще с трудом могла сидеть, не говоря уже про то, чтобы встать с кровати. — Не знаю, чего он от меня еще хочет.

— Под наставника вашего копают, — прошептала мне целительница. За то время, что я провела в лазарете, мы с ней почти подружками уже стали, даже разница в возрасте этому не мешала. — Слышала я, как Тобиус у ректора в кабинете кричал, а потом чуть дверь с петель не сорвал, так ею об косяк шандарахнул. Хотят его в государственной измене обвинить.

— Да за что?

— А за то, что вас в эту Вильсу, чтоб она провалилась, с собой взял и не уследил там. О том, что он Брокка-старшего не особо жалует, все знают, ну а тут такая возможность с давним врагом поквитаться, наследника его со свету сжить. Да и вообще… нашлись доброжелатели, которые нарассказали этому, из Особого отдела, что Тобиус адепта своего принижал, и издевался над ним по-разному…

— Когда это? — еще больше удивилась я.

— А когда вы тут с Брокком-младшим ко мне по очереди на прием ходили! — всплеснула руками Амирена. — Или что, забыла уже, как то он тебя на руках в лазарет, то ты его на плече сюда же?!

— Так это же… учебный процесс… — я растерялась. Просто и представить себе не могла, что наши тренировки на полигоне и отношения к нам профессора Мастерса могут расценить, как издевательства. Нет, признаюсь, что и сама не раз грешила тем, что в наставники мне попался изверг и тиран, но то не со зла было.

— Ага, — закивала Амирена, — учебный. Только вот у других преподавателей ученики по лазаретам не валяются и до ночи на полигоне заклятия не отрабатывают. Поговаривают, что Мастерс сильно уж суров с Брокком был, а надо было помягче, да поласковей, сын Канцлера ж все-таки, не простой крестьянин.

— Сомневаюсь я, что Лемм согласился бы на такое. Он же сам именно к профессору хотел попасть. Специально для этого все сделал. И точно сам он не желал, чтобы его хвалили только за то, что он Брокк, и по головке гладили.

Амирена покивала согласно, а потом все же мотнула головой.

— А Брокка то твоего в Академии нету. Как забрал его папаша домой, так и все на этом. К тебе вот все ходят… подружка твоя, эта, красивая такая, из аристократов. Каждый день приходит, все просит, чтобы пропустили, а нельзя. И жених ее тоже частенько тут ошивается. Слышала, может, ночью переполох был? — я согласно закивала, потому что и правда слышала ночью какой-то шум, но у моей двери стояли охранники и никого не пускали как внутрь, так и меня не выпускали. — Ага, так вот, он это… к тебе хотел пробраться по карнизу.

— Как по карнизу? — испуганно выдохнула я. — Мы же на третьем этаже!

— Ага, а его вот это не остановило. Вылез из окна в лаборантской, да и полез. Тут его и поймали.

Я только головой покачала, слушая про подвиги Эвана. Вот же… Но на душе стало чуть теплее, после слов Амирены. Камилла и Эван не отвернулись от меня, беспокоятся. Вон, даже на подвиги сподобились. Лез, правда, Эван, но я уверена, что соседка тоже где-то неподалеку дежурила, а может, стражников отвлекала, да что-то у них там не получилось.

— Ладно, — вздохнула целительница, в последний раз просканировала мое состояние, заставила выпить очередную отвратительную микстуру и поднялась, — отдыхай. Тебе надо сил набираться, а то этот… — она скривилась и кивнула в сторону двери, — завтра с утра опять заявится.

Но утром следователь не пришел.

Не пришел он и на следующее утро. А потом меня выписали. Целительница Амирена вошла с самого утра в палату с загадочным выражением на лице, молча просканировала меня, полностью игнорируя мои вопросы, покивала с многозначительным видом, а затем:

— Все, адептка Лайрон, собирайся! — заявила она и в продтверждение своих слов, стащила с меня одеяло.

— К-куда собираться? — испуганно съежилась я на больничной койке и заозиралась в поисках, чем бы укрыться.

— Выписываю я тебя, Лайрон. Состояние твое уже в норме, еще несколько дней походишь на процедуры, заглянешь к травникам — дадут тебе урепляющую настойку, я рекомендации дам. И все, можно уже возвращаться к жизни. Хватит, належалась в лазарете.

— А… а как же… как же следователь и…

— А нет его, — торжественно возвестила целительница и хитро так мне подмигнула. — Со вчерашнего дня охрану у твоей палаты сняли, а сегодня уже эти… — тут она скривилась, — из особого отдела отбыли из Академии. Говорят, лорд Аргон лично вышел провожать. И так расчувствовался, так расчувствовался, что едва не прослезился. Хороший он мужик, ректор наш.

— Так а… обвинение? Расследование? Что с профессором Мастерсом? — я завалила Амирнену вопросами, но целительница только отмахнулась.

— А мне откуда знать? Тихо все. Наверное, ректор что-то сделал, что они убрались отсюда подобру-поздорову. Надоели за эти дни, сил моих уже не было на этих стражников в коридоре натыкаться. Стоят вдоль стен, морды, что те булыжники важные сделают и ни подвинуться, ни дверь слабой женщине придержать! А еще и сапогами своими натопчут вечно, грязюки приволокут! И откуда только они ее берут, не понятно, сколько дней уж сухо, ни капельки не упало?

И все. Больше от Амирены мне ничего добиться не удалось. Она притащила мою форму, возвестив, что одежду оставила Камилла, когда в прошлый раз у дверей топталась и пыталась стражников уговорить ее впустить, и выпроводила меня за дверь, возвестив напоследок.

— Эх, Лайрон, вот отпускаю я тебя, а у самой душа не на месте. Чую, что скоро опять здесь окажешься. Непутевая ты, ох, непутевая. И наставника себе выбрала, — Амирена покачала головой, поджала губы, — вот и всем Тобиас хорош. И красавец, каких поискать, и родовитый, и умный, и как маг он сильный, да только нет в нем жалости к ученикам своим. Загоняет же опять.

— Неправда! — вступилась я за профессора, щурясь от яркого солнца. — Наставник очень хороший. А жалость… он о нас в первую очередь думает, заботится, делает все, чтобы научить нас выживать. Мы же боевые маги, солдаты, воины — в первую очередь. А жалость… она в данном случае неуместна совершенно.

— Ага, — покивала Амирена, — то-то я смотрю ты вся в синяках да царапинах раз в неделю у меня тут отдыхаешь. Шла бы ты… вон, хоть на целительский или как подружка твоя — в бытовики. Варила бы крема какие или вон, фонари училась заправлять. Все лучше, чем на пузе по грязюке лазать, да за умертвиями гоняться.

Я только улыбнулась в ответ, попрощалась с целительницей и очень осторожно принялась спускаться по ступенькам.

Тело еще слушалось плохо, приходилось останавливаться через каждые шагов десять-пятнадцать, чтобы отдохнуть. И каждую такую остановку, я поднимала голову и подставляя лицо солнцу. Казалось, что я целую вечность провела в лазарете, а не десять дней. За это время земля уже основательно так подсохла после весенних дождей, травка зазеленела, листья на деревьях распустились уже полностью. Красота.

— Привет, — знакомый голос раздался за спиной. Я как раз в очередной раз остановилась и, зажмурившись, подставила солнцу свою бледную физиономию. Понадобилась вся выдержка, вся сила воли, которая у меня была, чтобы не вздрогнуть и не обернуться. — Мне целительница вчера еще сказала, что тебя сегодня уже выпишут. Хотел успеть и встретить возле лазарета, но… опоздал. Как твои дела?

— Жива, — отозвалась я и с тихим вздохом обернулась.

Лемм выглядел как обычно. Ну, почти. Он сильно похудел, отчего на лице заострились скулы, а глаза запали. И это придавало ему какое-то хищное выражение. Только глаза были прежними и улыбка. А еще действие этой улыбки на меня.

Стоило Брокку улыбнуться, как мое бедное сердечко зашлось в бешеном ритме, и в горле тут же пересохло, а еще где-то в животе запорхали бабочки. Отвратное состояние, решила я, и попыталась задушить этот порыв нежности на корню.

— Я только вчера вернулся в Академию. Но меня к тебе не пустили. Целительница сказала, что ты отдыхаешь. Хотел вот… сегодня. Ты торопишься?

Я пожала плечами. На самом деле понятия не имела, что ему отвечать. И точно не знала, стоит ли мне куда-то спешить?

— Давай присядем, — Лемм подхватил меня под локоть и повел по направлению к лавочке, уютно устроившейся под раскидистым деревом неподалеку. А Академии сейчас скорее всего были лекции, потому что широкий двор был совершенно пуст. Кроме нас и нескольких пичуг, что заливисто щебетали, скрывшись в кронах деревьев, никого не было. — Я еще не совсем восстановился после ранения, голова иногда кружится. Да и ты тоже, судя по всему, еще очень слаба. Мастерс рассказал, что ты удерживала «Арку» пока мы с ним прорывались к выходу через толпу умертвий.

— Ну да, — я пожала плечами, усаживаясь на широкой лавке и с облегчением откидываясь на деревянную спинку. Стоять было уже почти невмоготу и предложение Лемма пришлось весьма кстати. Как и всегда, впрочем. Он словно бы чувствовал меня и мое настроение, всегда угадывал, чего я хочу, даже, иной раз, ему удавалось понять, о чем я думаю.

— Это было очень смело, — усмехнулся Лемм. Он вел себя как-то странно, смотрел на меня, когда думал, что я этого не вижу, кусал губы, словно бы хотел сказать что-то, но никак не мог решиться.

И меня это нервировало. До такой степени, что я уже собралась с духом и почти сама спросила у него о том, что происходит. Чем закончилось расследование? И как… как профессор Мастерс? Но не успела.

— А мага того поймали, слышала? — нейтральным голосом произнес Лемм, чуть наклонился в сторону и сорвал какой-то цветок из тех, самых первых, что выбиваются по весне. Принялся вертеть его в руках, нервируя меня еще больше. Вот не могла я смотреть, как он мучает несчастное растение. — Мастерс сам и поймал его. Эван рассказывал, что когда ловцы добежали, профессор из него почти всю душу вытряс.

— Откуда Эван все это знает? — очень тихо спросила я, отбирая у него несчастный цветочек.

— Шутишь? — улыбнулся Брокк, наклоняясь и срывая еще один… такой же и снова принимаясь вертеть его в пальцах. — Все в Академии знают о том, что происходило в Вильсе. Это же… даже во всех газетах об этом писали!

— Ясно, — буркнула я, отбирая и этот цветок у Брокка. А затем просто схватила его за плечо, не позволяя наклониться за следующим. — Оставь траву в покое. Этак ты ее всю тут изведешь.

Лемм улыбнулся невесело как-то, но за цветком больше не наклонялся. Положил ладони на колени, стал смотреть куда-то… во двор. Я глянула туда тоже, ничего не увидела и повернулась к нему, все же намереваясь задать свой вопрос, и снова не успела. Лемм меня опередил:

— Отец хотел с тобой поговорить.