Первый год

ГЛАВА 6

В учительской, когда Логов заглянул в нее, никого не было, и Виктор Петрович решил осмотреть школу.

Лестница, ведущая на второй этаж, уже отремонтированный, была тщательно вымыта. Логов отряхнул с ботинок опилки и быстро взбежал наверх.

Перед ним открылся просторный светлый коридор: зеркальный блеск масляных панелей, ровная белизна стен и потолка, справа — широкие ясные окна, слева — классы, классы, классы.

Виктор Петрович медленно двинулся по коридору и открыл первую дверь. Здесь было еще светлее от солнца. Доска и парты сияли свежим, нетронутым лаком.

«Замечательно! — Логов сел за учительский стол. — Дети еще отдыхают, веселятся, а здесь уже все готово… Пусто и тихо. Даже странно как-то для школы. Правда, еще месяц впереди. Потом мы встретимся, и, может быть, в этом классе. Интересно…»

— Здравствуйте! — вдруг услышал Виктор Петрович, когда он вернулся в коридор: три мальчика в замасленных куртках перегнали его.

Логов удивился: «Откуда они? Я думал встретиться с ними через месяц, а они сегодня».

Учитель последовал за ребятами к двери с табличкой «Кабинет физики». Там слышались голоса, стук, приглушенные звуки радио. Виктор Петрович вошел. Учащиеся вежливо встали, отвечая на его приветствие, и снова принялись каждый за свое дело.

Кабинет имел рабочий вид: на одном столе были разложены катушки, обвитые проводами, стеклянные и металлические лампы, конденсаторы, клеммы и другие детали радиоприемника; на втором столе ремонтировали модель паровой машины; на третьем — перематывали реостат.

Логов хотел поговорить с мальчиками, но так ничего и не сказал, решив, что не стоит отвлекать их от работы.

В биологическом кабинете Виктор Петрович тоже застал детей, которые вместе с учительницей составляли новый гербарий.

Когда же он взглянул через окно на школьный двор, то увидел еще более интересную картину: на продолговатом участке земли, изрытом грядками, лунками, канавками и обсаженном деревьями, копошилось множество ребят. Они осторожно срезали колосья ветвистой пшеницы, орошали рис, заботливо подвязывали к шестам молодые пальмы и тонкие лимонные деревца. «Гектарами чудес» называют в школах такие участки. На тесном клочке земли дети сдружили южный виноград с растущей на севере малиной; нежную украинскую вербу — с колючей сибирской сосной; цитрус, налитый тропическим солнцем, — с бледным шампиньоном, видевшим сияние заполярных ночей.

Логов отошел от окна и осмотрел остальные классы.

«Очень хорошая школа, — заключил он. — И здесь я буду работать!»

Не возвращаясь назад, Виктор Петрович спустился вниз другой лестницей. На первом этаже он заглянул в столярную мастерскую, где оглушительно звенела циркульная пила, но войти не смог: рабочие выносили из дверей свежие, пахнущие горячей древесиной доски.

Подходя к учительской, Логов еще издали услышал голос директора.

«Мощный бас! Интересно, он поет? Вот бы послушать!» — с улыбкой подумал учитель и отворил дверь.

— А, Виктор Петрович! — воскликнул Рудаков. — Добро! Знакомьтесь, товарищи: пополнение к нам прибыло. Вот Белова нет, но вы обязательно его дождитесь, Виктор Петрович.

Логова окружили. Юноша пожимал руки, называл каждому свою фамилию, но чужих не слышал и не осмелился поднять глаз: так он волновался. Лишь потом, забившись в угол, Виктор Петрович стал знакомиться с теми, кого ему только что представили.

Слева, у окна, стояла высокая полная женщина, совершенно седая, но с очень моложавым и румяным лицом (встречаешь иногда такую бодрую, красивую старость). Говорила женщина мягким и каким-то круглым голосом, в котором не выпирало ни одной острой ноты:

— Бывала я в Сочи… Знаете, шумно, сутолока. Вот в Гаграх, в Гудаутах или Новом Афоне — там хорошо.

Ее собеседница, белокурая девушка в какой-то странной шляпке, надетой, как показалось Виктору Петровичу, задом наперед, пожала плечами.

— Кому как, — сказала она и почему-то посмотрела на Логова, но тотчас, заметив его взгляд, покраснела и отвернулась.

Виктор Петрович уткнулся носом в газету. А через некоторое время он снова выглядывал из-за своего укрытия, только с другой стороны. Справа, почти рядом с ним, сидел грузный старик с бритой головой и седыми лохматыми бровями. Он что-то писал. В его оттопыренном кармане виднелась коробка с каким-то аптечным снадобьем и складной садовый нож. Когда старик наклонялся, чтобы макнуть в чернильницу перо, нож все больше высовывался и, наконец, со стуком упал на пол. Логов торопливо, чтобы опередить соседа, поднял нож и вручил хозяину. Тот очень любезно поблагодарил и продолжал писать с улыбкой, которая после обращения к Виктору Петровичу надолго задержалась на его тонких губах.

Дверь отворилась, и в учительскую быстро вошел еще нестарый мужчина, с красивым и очень подвижным лицом. Логов заметил, как все заулыбались при его появлении.

— Труженикам просвещения наш земной поклон! — звучным баритоном сказал вошедший и действительно поклонился, коснувшись пола рукой. — Тамара Львовна, радость моя! — Мужчина направился к белокурой девушке в оригинальной шляпке. — С приездом, с приездом! Вы замечаете, как я похудел? Только вы в этом виноваты: ведь я целых два месяца не видел вас!..

— Геннадий Максимович, да вы поправились, а не похудели! — со смехом возразила Тамара Львовна и снова посмотрела на Логова.

— А похорошел? — Взявшись кончиками пальцев за подбородок, мужчина кокетливо улыбнулся и опустил глаза, так что расхохотались все, кто был в учительской. — Ольга Васильевна, — обратился шутник к седой женщине, — не смотрите на меня такими глазами: для вас в моем сердце тоже найдется уголок.

— Нет, на уголок я не согласна, — в тон собеседнику отвечала Ольга Васильевна и уже серьезно добавила: — Уж если брать сердце, так целиком.

— У, какая жадная!

— Ну, брат Геннадий Максимович, и язычок же у тебя! — трясясь от смеха, пробасил директор. — Чего ты в цирк не пошел?

— Ну, брат Иван Федорович, для этого нужен твой голосок. А что это за новое симпатичное лицо у нас появилось? — заметив Логова, спросил Геннадий Максимович.

— Да, познакомьтесь. — Рудаков улыбнулся Виктору Петровичу. — Это наш новый учитель литературы. Ты, Геннадий Максимович, как председатель предметной комиссии, помоги ему планы составить и вообще.

Юноша встал и, страшно смущаясь оттого, что все обратили на него внимание, назвал себя.

— Белов. Очень, очень приятно. Откуда к нам? — Геннадий Максимович указал глазами на стулья.

— Я из Р.

— В пединституте учились?

— Нет, в Р-ском университете.

— Отлично, отлично… Ну, а как вам после Р. понравился наш город?

Они сели. Геннадий Максимович смотрел на молодого учителя своими улыбчивыми серыми глазами, и Виктору Петровичу почему-то сразу стало очень легко с этим недавно веселым, а теперь серьезным и внимательным человеком.

— Интересный город! — оживился Логов. — Правда, я не видел всего, но первое впечатление… Здесь и деревня и город вместе.

— Это вы верно заметили, — согласился Белов, — но город явно побеждает.

К мужчинам подошла седая женщина с моложавым лицом.

— Я не помешаю вашей беседе? — спросила она.

— Нет, нет! — ответили оба учителя в одно время. — Садитесь, пожалуйста.

— Спасибо. Я хотела с Виктором Петровичем поговорить.

Белов улыбнулся:

— Ольга Васильевна, это мне следует спросить, не помешаю ли я вашей беседе.

— Секретов у нас нет… Виктор Петрович, вы, по-моему, кандидат в члены партии?

— Да, — сказал молодой учитель.

— А я секретарь школьной парторганизации. Вы в горкоме были?

— Нет, еще не успел.

— Сегодня зайдите. Ну, а как с квартирой у вас?

— Спасибо, уже устроился.

— Хорошая?

— Да, хорошая комнатка.

— Родных не думаете сюда взять?

— Нет, Ольга Васильевна, Отец работает, не хочет со старого места уходить.

— Кто он по специальности?

— Техник-строитель.

— Ну, что ж, Виктор Петрович, мне Иван Федорович рассказывал о вас, и письмо университетского парторга я читала. Только этого, конечно, мало, чтоб человека узнать. Вот поработаем вместе, тогда лучше познакомимся: в деле-то человек весь виден. Коллектив у нас хороший, отзывчивый, не оставит в беде. А вам особенно поддержка нужна: молодой вы, неопытный, и ребята в вашем классе подобрались «трудные». Но мы не случайно поручили вам именно этот класс: мы убеждены, что вы справитесь…

Ольга Васильевна попрощалась и ушла.

«Мне доверяют, верят, что справлюсь, — думал Виктор Петрович. — А мне страшно: ведь за ребят придется отвечать. Может, у меня еще ничего не выйдет…»

— Вот и Валерий Дмитрич, — сказал молодому учителю Белов. — Это наш завуч. Его фамилия Заруцкий.

Из кабинета директора торопливой походкой вышел мужчина среднего роста и средних лет, тонкий и стройный, как юноша. Первое, что обращало на себя внимание в этом человеке, была его необыкновенная юркость и расторопность. Он все делал быстро: двигался, работал, говорил. Заруцкий ни минуты не стоял спокойно: то встряхивал своей курчавой головой, то переступал с ноги на ногу, то наклонялся к собеседнику, слегка касаясь рукой его плеча, и вдруг резко выпрямлялся. Черные глаза Валерия Дмитриевича тоже поминутно бегали из стороны в сторону, словно искали чего-то и не могли найти.

— Здравствуйте! Товарищи, планы, планы сдавайте, — сказал Заруцкий, окинув присутствующих быстрым взглядом. — Время не ждет. Председатели комиссий, под вашу ответственность… Геннадий Максимович, вы зайдете ко мне?

— Обязательно! — вставая, откликнулся Белов. — Мы вместе с Виктором Петровичем.

— Товарищ Логов? Будем знакомы! — Валерий Дмитриевич пожал и тотчас отпустил руку молодого учителя. — Прошу.

Не сделали Геннадий Максимович с Виктором Петровичем и трех шагов, как Заруцкий уже прошмыгнул в дверь кабинета.

Белов и Логов остановились на пороге, ожидая разрешения войти.

— Да, да, пожалуйста, сейчас… — зачастил Валерий Дмитриевич, не отрываясь от работы, к которой успел приступить. Перед ним лежал большой лист бумаги, весь густо исписанный и исчерканный. Однако заведующий учебной частью умудрялся еще что-то зачеркивать и писать на этом листе.

— Расписание вот составляю, — сказал Заруцкий, бросив карандаш. — Так, значит, приступаем, товарищ Логов?

— Да, — отвечал с улыбкой Виктор Петрович. — Я хочу взять у вас личные дела, познакомиться с классом…

— Что?! Что вы сказали? — Заруцкий вскочил со стула, схватил какую-то папку и, потрясая ею в воздухе, продолжал: — По бумажкам хотите с учениками знакомиться? Нехорошо, нехорошо. К людям, к живым людям идите! — Валерий Дмитриевич указал рукой куда-то за окно. — С ними разговаривайте. Они вам о себе расскажут лучше всяких анкет! С Тамарой Львовной, прежним руководителем вашего класса, посоветуйтесь и идите. Да, да, в народ идите!

Логов, сгорая от стыда, выбежал из кабинета в учительскую, из учительской — в коридор.

«Как он меня!.. А? — Виктор Петрович протер вспотевшие очки. — И я-то хорош: по бумажкам людей хотел изучать… Правильно он меня выставил».

Вскоре к молодому учителю подошел Белов.

— Ну что, попало? — Геннадий Максимович добродушно рассмеялся и тронул Виктора Петровича за плечо. — А вы не огорчайтесь. Он у нас такой: налетит, нашумит, а разберешься — дело посоветует. Горячий, конечно, вспыльчивый, но душа человек… И вам он дельную мысль подсказал. Вот возьмите список ваших ребят с адресами. Валерий Дмитрия не успел вам передать: вы так быстро… да… Обязательно потолкуйте с Тамарой Львовной. Она два года вела ваш класс. Ревновать я не буду, не беспокойтесь. — Белов снова рассмеялся и дружески потрепал Виктора Петровича по плечу. — Идите, идите в люди. Планами займемся потом.

— Когда можно поговорить с Тамарой Львовной? — спросил молодой учитель.

— Да хоть сейчас! — Геннадий Максимович ушел и скоро вернулся с белокурой девушкой. — Вы уже знакомы? Ну и отлично. Пойдемте на второй этаж: там все классы свободны.

Они поднялись по лестнице и заняли ближайший класс.

— Тамара Львовна, расскажите Виктору Петровичу о бывшем седьмом «В». Теперь он с ним будет работать. — Геннадий Максимович взял у Логова и передал девушке список.

— А здесь не все мои, — заметила молодая учительница, пробежав глазами фамилии.

— Это ничего, — возразил Белов, — ведь к нам из других школ, семилетних, переходят в восьмой класс. Вы о своих ребятах расскажите.

Тамара Львовна подняла голову и впервые прямо и открыто посмотрела на Виктора Петровича. Глаза у нее были темно-синие, с недлинными, но густыми ресницами; нос узкий, прямой; маленькие, чуть подкрашенные губы изогнуты по-детски капризно.

— Ну, первый Гулько, — заговорила девушка сильным высоким голосом, как будто начинала урок, — это отъявленный хулиган. Недаром он со Степным дружит. Учится еле-еле на тройки, в пятом и седьмом классах по два года сидел. Хотели его из школы исключить, да мать пришла, расплакалась. Ну, и оставили. Вот. А что еще?

— О родителях скажите, — посоветовал Геннадий Максимович.

— Отец у него на шахте работает, а мать — дома.

В дверь класса постучали.

— Войдите, — сказал Белов.

На пороге появилась маленькая девочка.

— Геннадий Максимович, — сказала она, — Иван Федорович вас, пожалуйста, зовет.

— Ну, раз он меня «пожалуйста, зовет» — надо идти, — Белов сделал комически-серьезное лицо и развел руками. — Умница, умница! Тебя как зовут? Верочка? Пойдем, Верочка, пожалуйста, пойдем.

Тамара Львовна и Виктор Петрович с улыбкой переглянулись.

— Вы из Р.? — спросила девушка.

— Да. Вы тоже? — в свою очередь, поинтересовался Логов.

— Нет, я там училась.

— В пединституте?

— В учительском. А вы?

— Я — в университете. Давно работаете?

— Два года. Теперь третий пойдет.

— Ну как, нравится?

— Да так… — Тамара Львовна неопределенно пожала плечами. — Если б все ребята хорошие были, еще ничего, а то попали ко мне «артисты», как Степной, Гулько…

— Да, да, Степной, — перебил собеседницу Виктор Петрович, — расскажите мне, пожалуйста, о Степном.

— Ужасный хулиган! Гулько по сравнению с ним — тихоня. Грубый, дерзкий страшно, злой, на всех зверем глядит. Я его и к завучу и к директору чуть не каждый день отправляла — ничего не помогло.

«Если б все были хорошие?.. К директору отправляла каждый день? — удивлялся Логов. — Разве это правильно?..»

Тамара Львовна продолжала:

— Отца у него нет, одна мать, и та ни разу в школу не приходила. Другие часто бывают, интересуются, советуются, а этой как будто и дела нет.

— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — иронически заметил Виктор Петрович.

— Зашла я к ней один раз, начала об Алексее говорить, а она, как полоумная, бурчит что-то себе под нос, кастрюлями гремит. Так ничего мне не ответила.

Логов не стал больше расспрашивать Тамару Львовну:

«Что с ней толковать! Правильно меня посылают «в люди»: у них я больше узнаю».