Последняя тайна

XII

Красавица с темно-каштановыми вьющимися волосами и голубыми глазами, не переставая, качала головой, отказываясь принять только что услышанное.

— Оказывается, теперь фальшива уже не только история с прелюбодейкой? — вопрошала она, сжав зубы и едва сдерживая наполнявшее ее раздражение. — Еще и воскрешение Иисуса? Но это же все глупости? Вы шутите со мной?

Ее тон был настолько агрессивным, что Томаш тотчас почувствовал, как капелька пота слезинкой скользнула по его спине. Может, не следовало рассказывать все это? Ему стало казаться, что было не совсем разумно с его стороны выкладывать набожной католичке исторические сведения о Христе, почерпнутые исследователями. Но раз он уже встал на этот путь, дороги назад не было. К чему было затевать этот разговор, если не доводить его до логического конца: выводов и последствий… Слишком поздно каяться в содеянном…

— Успокойтесь, — попросил он. — Не надо нервничать.

— Я спокойна, слышите? — почти вскрикнула итальянка. — Меня не так-то легко вывести из себя! Я не такая, нет! Даже когда есть причины нервничать, даже когда доводится слушать разные гадости!..

— Боюсь, что это не гадости, а скорее…

— А что же еще? — прервала она историка. — Вы осмеливаетесь все это говорить, не приводя минимально приемлемых доказательств, так чего же вы ждали? Что мы скажем «Аминь»? «Благодарствуем, что вы просветили нас, олухов небесных?» — так, что ли? Вы ждали оваций? На что вы рассчитывали?

Взгляд Томаша посуровел.

— Я рассчитываю, что меня выслушают, — сказал он с неожиданной даже для себя настойчивостью и наставил на нее указательный палец. — Вы говорили мне, что будете слушать, не злясь, говорили? Теперь выполняйте!

Валентина закрыла глаза, прошептала по-итальянски какое-то заклинание и, глубоко вздохнув, посмотрела прямо в лицо ученому, давая понять, что эмоции полностью под контролем.

— Что ж, рассказывайте, — любезно и абсолютно спокойно сказала она, удивив собеседника такой мгновенной «сменой декораций». — Так какие же, в конце концов, доказательства есть у вас?

Томаш посмотрел на нее недоверчиво: притворяется или уже успокоилась? Догадавшись о его сомнениях, итальянка заморгала и одарила его такой очаровательной и яркой улыбкой, что он сам не удержался и просиял.

— Первое, что вы должны понять, что в Библии есть умышленные ошибки, — сказал Томаш, соблюдая все же осторожность. — Случайных ошибок, естественно, намного больше, но и преднамеренных, уж извините, хватает.

— Доказательства, господин профессор.

— Пожалуйста, вот сразу же — второй стих Евангелия от Марка, — указал он. — В тексте говорится: «Как написано у пророка Исайи: Я посылаю Ангела Моего пред лицом Твоим, который приготовит путь Твой пред Тобою». Но проблема-то в том, что автор Евангелия ошибся, потому что эта цитата не из Исайи, а из Малахии, 3:1. Многие переписчики поняли эту ошибку и переправили на: «Как написано у пророков». И тем не менее, — чем не пример жульничества с оригинальным текстом?

Валентина искривила губы.

— Да, но, по-моему, это не так уж серьезно.

— Это умышленное искажение оригинального текста, — настаивал на своем Томаш. — И хотя на первый взгляд эта вариация может показаться несущественной, на самом деле это не так. Ошибка свидетельствует об определенной теологической ограниченности самого автора Евангелия. А покрывая его ошибку, мы даем превратное представление о качестве его работы.

Итальянка, слегка наклонив голову, приняла аргумент.

— Пусть так, — сказала она. — Но вы так и не предоставили мне доказательств обмана в историях с прелюбодейкой и с воскрешением…

Томаш поднял руку, призывая не торопиться.

— Сейчас, сейчас, потерпите немного, — попросил он. — Сначала, я хотел бы, чтобы вы уяснили почетче, какого рода ошибки, причем преднамеренные, творили на протяжении веков переписчики, — он показал на Кодекс, лежавший на столе. — Прочтите, что написано у Матфея, 24:36. Иисус предсказывает конец времен, говоря: «О дне же о том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, а только Отец Мой один». Этот стих создает очевидные проблемы для понятия Святой Троицы, которая, среди прочего, устанавливает, что Иисус — Бог. А раз Бог, то Он всеведущ. Однако же в этом стихе Иисус признается, что он не знает, когда придет день и час Страшного суда. Как же так? Неужто Иисус не Бог? Разве не всемогущ? Чтобы разрешить сей неудобный парадокс, многие копиисты изъяли выражение «ни Сын», устранив проблему, — заключил он, стукнув по столу указательным пальцем. — А это, дорогая моя, — типичный случай умышленного искажения по богословским мотивам. Раз изменение не случайное, то оно — преднамеренное. Полагаю, это вам вполне понятно.

— И это изменение сохраняется до сих пор?

— Эта правка была разоблачена, и после большой полемики переводчики-традиционалисты решили вернуться к изначальному тексту. А раз так, то они оставили без изменений этот парадокс и молятся, чтобы верующие его не заметили. Важно подчеркнуть, что переписчики допускают не только случайные ошибки. Многие изменения носят явно умышленный характер. Например, сталкиваясь с небольшими разночтениями в изложении какого-то сюжета в разных копиях, многие из них устраняли эти различия, а значит, сознательно изменяли содержание. Доходили до того, что вставляли какие-то эпизоды в текст переписываемого Евангелия, — он сделал паузу, чтобы усилить драматический эффект. — Это аккурат случай с прелюбодейкой и с воскрешением в Евангелии от Марка.

— Ага! — воскликнула Валентина. — Дождалась я-таки! Наконец-то мы добрались до сути!

Томаш рассмеялся.

— Уверяю вас, самое интересное все еще впереди, эти две истории — пустяки.

— Посмотрим, посмотрим, — отвечала итальянка. — Пока что вы поставили под сомнение две из основополагающих историй Библии, не приведя, насколько я понимаю, никаких доказательств!

— Вам нужны доказательства?

— Именно их-то я и жду, Бог знает, сколько…

Почувствовав боль в пояснице из-за неудобного положения, историк выпрямился и сделал глубокий вдох, как перед решительным прыжком.

— Первое, что вы должны усвоить, — следующее: эпизод с прелюбодейкой, несмотря на всю свою известность, находится в тесной связи со всеми, что описаны в Евангелии от Иоанна, со стиха 7:53 до 8:12.

Валентина не скрыла своего удивления.

— Mamma mia! — воскликнула она восхищенно. — Вы даже помните все обозначения стихов? Ну и голова!

— Не забывайте, дорогая моя, что я историк, — улыбнулся Томаш. — Главное, чтоб вы запомнили: этот эпизод изначально не входил в текст Евангелия — как этого, так и прочих. Его вписали копиисты.

Итальянка потерла указательный палец о большой и, чтоб не было сомнений, добавила:

— Доказательства.

— Пожалуйста, без проблем, — откликнулся историк. — Эпизод с прелюбодейкой отсутствует в самых древних вариантах Нового Завета, считающихся более соответствующими оригиналу. Он возникает исключительно в копиях, сделанных значительно позже. Кроме того, стиль изложения весьма отличается от других глав Евангелия от Иоанна, включая истории, приведенные как до, так и после этого эпизода. Наконец, в этом повествовании используется много слов и выражений, которые не встречаются в прочих главах Евангелия. Исходя из всего этого, ученый мир пришел к выводу, что этот фрагмент был привнесен позднее. Это надувательство.

— Что ж, — вздохнула госпожа инспектор, сознавая, что крыть, как говорится, нечем. — Вот так-так! — она посмотрела на Ватиканский кодекс. — А как же данная история оказалась в тексте?

— Этого не знает никто. Возможно, ее пристроили к делу христианские богословы, которые во время дебатов с евреями о Законе Божием ощущали некий дискомфорт, помня о правилах, установленных в Книге Моисея Левит. И, не найдя у Иисуса ничего супротив обычая забивать прелюбодеек, решили включить эту историю в Евангелие от Иоанна.

— И что же, вот так, ничтоже сумняшеся, поступили?

— Внимание, это всего лишь теория. В те времена люди верили, что некоторые религиозные идеи, приходившие им в голову, вполне достоверны потому, что были им навеяны Святым Духом. Цитируемый Марком в 13:11 Иисус говорит следующее: «Когда же поведут предавать вас, не заботьтесь наперед, что вам говорить, и не обдумывайте; но что дано будет вам в тот час, то и говорите, ибо не вы будете говорить, но Дух Святый». То есть они верили, что именно Святой Дух внушал им богословские идеи. И если бы не было божественного вдохновения, как могли бы эти мысли прийти им в голову? Отсюда оставался только шаг до включения истории с прелюбодейкой, которая так кстати устраняла несколько неудобное повеление Господа, безусловно имевшееся в Книге Левит, — Томаш на мгновение сжал губы и продолжил. — Есть и другое предположение: какой-то писарь мог, опираясь на устные повествования об Иисусе, записать эту историю на полях рукописи, а спустя десятилетия другой его коллега, переписывавший текст, уже мог посчитать эту вставку частью канонического повествования и включил ее в Евангелие. Любопытно, что эпизод с прелюбодейкой появляется в разных манускриптах на различных стадиях: в Евангелии от Иоанна — 8:1 в одних случаях и в других — 21:25, а у Луки — 21:38, например. Это говорит о том, что данная гипотеза может быть реальной, — он пожал плечами. — Как бы то ни было, для нас важно, что мы получили доказательство фальсификации Библии.

Валентина даже присвистнула.

— Кто бы мог подумать! — воскликнула она, покачивая головой. Но тут же ее бровь взметнулась вверх. — А воскрешение Иисуса? Отчего же этот эпизод недостоверен?

Историк стал осторожно листать Codex Vaticanus в поисках этого пассажа.

— По той же причине, — сказал он. — Для этого нам нужно Евангелие от Марка, точнее его заключительные строки. Они, скажем прямо, не на слуху у широкой публики, но для толкования Библии крайне важны, как вы сейчас поймете. — Он остановился на последней странице Евангелия от Марка. — Вот это место!

Услышав эти слова, итальянка тоже склонилась над рукописью, но текст был написан нарядной греческой прописью, и она, похоже, в некотором разочаровании вынуждена была ожидать ученых объяснений.

— Финал Евангелия от Марка повествует, разумеется, о смерти Иисуса, — начал свой рассказ Томаш. — Он был, как известно, распят, и сразу после смерти Иосиф из Аримафеи попросил его тело для погребения в склепе, высеченном в скале. Вход в него был закрыт камнем. В воскресенье на рассвете Мария Магдалина, Саломея и Мария, мать Иакова, спустились к склепу, чтобы согласно ритуалу помазать тело ароматами. Придя на место, обнаружили, однако, что вход был приоткрыт, и какой-то юноша в белой тунике, сидевший справа, сказал им: «Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь». Три женщины убежали, дрожа, и «никому ничего не сказали, потому что боялись».

Валентина теряла терпение.

— Но где же здесь обман?

Историк приблизил палец к тексту Ватиканского кодекса в самом конце Евангелия от Марка.

— В последующих двенадцати стихах, — показал он, — с 16:9 по 16:20. Говорит Марк, что после бегства трех женщин Иисус воскресший явился сначала Марии Магдалине, а затем апостолам. И сказал им: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет». Затем Иисус вознесся на небо и воссел справа от Господа.

Госпожа инспектор сурово насупила брови, а в голубизне ее глаз явственно проглядывало раздражение.

— Вы хотите сказать, что рассказ о воскрешении — тоже обман?

Томаш только развел руками.

— Я хочу сказать только то, что сказал, — поспешил он объяснить. — Воскрес Иисус или нет — это вопрос религиозных убеждений человека, и тут я пас. Я просто стараюсь извлечь из текста историческую правду, опираясь на критический анализ документов, которые нам доступны, и следуя тем самым пяти критериям.

— Но, насколько я поняла, вы ставите под сомнение достоверность этих строк о воскрешении…

— В общем-то, да.

Валентина, нахмурив лоб, посмотрела на него в ожидании конкретики.

— Итак?

Историк снова сконцентрировался на тексте рукописи, открытой перед ним.

— Это форменное надувательство, — заключил он. — Строки о воскрешении Иисуса отсутствуют в двух наилучших и самых древних манускриптах, содержащих Евангелие от Марка.

Глаза госпожи Фэрро стали круглыми-круглыми.

— Да вы что?

— Эта ситуация очень похожа на эпизод с прелюбодейкой, — подчеркнул ученый. — Помимо того, что сюжет о воскрешении отсутствует в самых древних и, соответственно, самых близких к оригинальной версии, стиль его изложения отличается от остального текста Евангелия. Многие слова и фразы, используемые в этих двенадцати стихах, не встречаются во всех прочих главах Евангелия от Марка, — говоря это, он стучал пальцем по Ватиканскому кодексу, как бы в подтверждение сказанному. — А это значит, что рассказ о воскрешении не принадлежит к оригинальной версии, но был добавлен одним из последующих переписчиков, — глаза, буравившие Валентину, были полны суровости судьи в момент вынесения приговора. — Это чистой воды мошенничество.

Инспектор, несколько смущенная такими словами в отношении Библии, решила переключить свое внимание на размеренный гул, доносившийся из двух смежных залов Апостольской библиотеки Ватикана. Ее подчиненные еще обрабатывали следы преступления, а санитары, уже получившие разрешение на вывоз трупа, заканчивали приготовления к эвакуации.

— И все это из-за исследования, которым занималась ваша подруга, — прошептала она почти с укоризной.

После прибытия санитаров морга Томаш старался не смотреть в сторону, где они хлопотали вокруг тела Патрисии. Предпочел сконцентрироваться на старинной рукописи, лежавшей на столе.

— Она искала ошибки в Новом Завете, — размышлял историк. — И то, что она оставила Codex Vaticanus именно на этой странице, — явное тому подтверждение.

Госпожа следователь задумалась, собирая воедино разнообразные обстоятельства дела. Надо было прояснить еще одно, очень важное, — решила она, указав Томашу на коридор между двумя залами.

— А что вы скажете об этом ребусе, что лежал на полу? — спросила она. — Считаете, что он имеет отношение ко всему остальному? Или это просто шутка?

Историк вспомнил о листке, найденном на мраморном полу библиотеки, и тоже впал в задумчивость. И вправду, к чему эти романтические загадки в столь гнусном деле? Его взгляд заскользил по шифрованной надписи в надежде обнаружить хоть какой-то смысл в этих каракулях.

Что, собственно говоря, хотели сказать этим alma? Только лишь забава? Намек на потусторонний мир? А этот странный знак перед словом? Похож на трезубец. Или же это… это…

— Это «for-de-lis?!»

Томаш так резво разогнулся, что Валентина даже испугалась.

— О, Господи! — вскрикнула она. — В чем дело? Что случилось?

Он метнулся к переходу между залами и решительно показал на листок на полу.

— Я знаю! — выпалил возбужденно. — Я уже знаю, что это!

Итальянка смотрела на бумагу, как на абракадабру.

— Неужели? И что же?

Профессор присел на корточки перед каракулями, вдруг переставшими быть загадкой. Его глаза блестели от радости, и он спешил поделиться новым знанием.

— Это тайна Марии, — воскликнул он. — Дева уже не была девственницей.