Последняя тайна

XXVI

Официант пробрался зигзагом, ловко управляя подносом, к столику на эспланаде улицы Главной, где сидели историк и два детектива. Расставив с профессиональным изяществом чашки с кофе, он двинулся дальше обслуживать других клиентов, недавно расположившихся за соседним столиком.

Томаш, сумевший вернуть себе обычное состояние уверенности, ткнул пальцем в рисунок в пластиковой защите и указал на три символа на листке, найденном у трупа болгарского профессора.

— Эта загадка отсылает нас к двум основным вопросам христианского богословия. Они разные, но неразрывно связаны между собой, — начал он объяснять. Инспектор Пичуров заерзал на своем месте.

— Вы говорили о божественном происхождении Иисуса, а также о том, что с ним связан какой-то подлог. Каким же боком эти каракули могут навести на такие выводы? — не терпелось знать болгарскому детективу.

Историк указал на символы в центре и справа — ΘΣ.

— Видите вот это? Знаете, что это такое?

Следователи не отрывали глаз от загадочных каракулей.

— Похожи на иноземные письмена. Их обычно пишут на кораблях инопланетян, летающих в фильмах типа «Star Trek»[31], — пошутила Валентина.

Томаш рассмеялся.

— Действительно, эти знаки выглядят странновато, но к инопланетянам и их кораблям они отношения не имеют. Речь идет о буквах греческого алфавита, упоминаемых в Библии.

— Вот это — буквы?

Историк кивнул в знак согласия.

— Символ в центре — тета, а справа — сигма, — уточнил он. — Когда их в библейской рукописи пишут рядом, добавляя черточку сверху, тета-сигма означают сокращенный вариант nomina sacra.

— А что это?

— Священное обозначение в данном случае — Бог.

Инспектор Пичуров нахмурил брови.

— Убийца оставил у ног жертвы аббревиатуру имени Бога? — переспросил он, не скрывая своего скептицизма. — А с какой стати?

— Это-то и предстоит выяснить, — заметил Томаш, не обращая внимания на недоверчивый тон болгарского детектива. — Самое интересное, особенно в свете того, что наш serial killer писал в двух предыдущих случаях, — это, вне всякого сомнения, его намек на Codex Alexandrinus, и в частности на ловкую подмену, сделанную в этом манускрипте одним из переписчиков.

Ссылка показалась Валентине знакомой.

— Вы говорите о том старинном документе, который профессор Эскалона изучала в Ватиканской библиотеке?

— Тот был Codex Vaticanus, — поправил ее Томаш, — а эта головоломка отсылает нас к Codex Alexandrinus — рукописи V века, подаренной патриархом Александрии английскому королю и хранящейся в Британской библиотеке. Это — один из самых древних и самых полных манускриптов Библии с греческой версией Нового Завета, за исключением утерянной 31 страницы.

Итальянка указала на два символа: ΘΣ.

— Отчего вы считаете, что эти тета-сигма относятся именно к этому Кодексу?

— Речь идет о предположении, которое зиждется на образе мышления, проявленном «нашим клиентом», — стал объяснять португалец. — Мы уже поняли, что он буквально помешался на фальсификациях, имеющихся в Новом Завете. Так вот, в Александрийском кодексе на самом деле есть некая аномалия, связанная аккурат с сокращенной ссылкой на Господа, — те самые тета и сигма.

— Не понимаю совсем!..

Томаш положил листок с загадкой на стол и стал листать свой экземпляр Библии.

— Одна из проблем тезиса о божественном происхождении Иисуса связана с тем, что он ничего подобного не говорит о себе в самых древних дошедших до нас рукописях. Разве что в последнем Евангелии от Иоанна, написанном примерно в 95 году, Иисус четко указывает на свою божественную природу. Иоанн цитирует Иисуса в стихе 8:58: «Прежде, нежели был Авраам, Я есмь». Это четкое указание на Исход, где в 3:14 Бог сказал Моисею: «Я есмь Сущий», то есть Иисус в версии Иоанна представляется как Бог в Священном Писании.

— Ага-а!

— Любопытно, что ничего подобного мы не находим в доиоанновских источниках, — тут же подчеркнул Томаш. — Ни Павел, ни Марк, ни Матфей или Лука, создавшие свои Евангелия прежде Иоанна, не вкладывают в уста Иисуса ни намека на то, что Он — Бог. Неужто забыли? — не сдержался он от иронии. — Или посчитали сие несущественной, ничего не значащей мелочью? И заметьте, — тут он поднял палец, — чем древнее рукопись, тем менее божественным выглядит в ней Иисус. Первым написал свое Евангелие Марк. Каким же мы видим в нем Иисуса? Человеческим существом, никогда не посягавшим на статус Бога. Самое смелое его заявление этого плана сделано во время суда, когда он под давлением первосвященника, спросившего, он ли «Христос, сын Благословенного», отвечает в 14:62 «Я», предвосхища, что «и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных». Но, внимание: в иудейской культуре mashia означает вовсе не «Бог», а лишь «Богом избранный». Нигде у Марка Иисус не утверждает, что он Господь.

Инспектор Пичуров, впервые попавший на семинар по критическому анализу Нового Завета, снова заерзал на стуле.

— Извините, я в Библиях не очень разбираюсь, но разве не Марк представляет его как Сына Божиего?

— Все Евангелия говорят об Иисусе как о Сыне Божием. Ну и что? В контексте иудейской религии выражение «Сын Божий» вовсе не означает Бог-Сын, как теперь кажется некоторым, но лишь то, что он происходит от царя Давида — в соответствии со Священным Писанием. В Псалмах Бог говорит Давиду — человеку во плоти, что он — Его сын, подтверждая это во Второй Книге царств. А раз Евангелия представляют Иисуса как потомка царя Давида, то, естественно, они нарекли его Сыном Божиим соответственно титулу Давида. Более того, вся израильская нация может быть названа Сыном Божиим, как предписывает Ветхий Завет в Книге пророка Осии, в стихе 11:1: «Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего». Или же в Книге Исхода 4:22: «Так говорит Господь: Израиль есть сын Мой, первенец Мой». В общем, именуется Сыном Божиим всякий, у кого какие-то особые отношения с Господом, но из этого совершенно не следует, что этот всякий является Богом.

Валентина взглянула на болгарского коллегу, как смотрят на недотепу.

— Он мне об этом уже рассказывал. Я вам объясню попозже.

Пичуров притих, осознав, что есть в этой беседе нечто, ему пока недоступное.

— Поэтому-то Марк никогда не утверждал и даже не намекал на то, что Иисус — Бог, — вернулся к прерванному разговору Томаш. — После него появились Евангелия Матфея и Луки. И в них не было ни полслова, что Иисус — Господь. Более того, все трое вкладывают в уста Иисуса фразы о том, что он не вправе решать, кто сядет справа и слева от него, и что ему неведом день и час наступления Царствия Божиего. То есть, в отличие от Бога, Иисус не всемогущ и не всеведущ. И великий спор между тремя Евангелистами и Павлом совершенно не затрагивает проблему, Бог ли Иисус, — такой вопрос даже не возникает, а обсуждается, когда же Господь выказал Иисусу свое благорасположение, превратив его в особое человеческое существо. Первый Евангелист Марк дает понять, что это случилось в момент крещения Иисуса Иоанном Крестителем. Именно тогда согласно стиху 1:11 «И глас был с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение», что, собственно, является цитатой из еврейских псалмов. Значит, Марк считает, что Иисус становится Сыном Божиим в момент крещения. А вот Лука и Матфей полагают, что сие произошло сразу при рождении благодаря непорочному зачатию.

— А Павел?

— У него собственная версия. Интересно отметить, что в Деяниях Апостолов — тексте, в котором Лука описывает сделанное апостолами после смерти Иисуса, — мы не встречаем никакого свидетельства тому, что хоть кто-то из его учеников считает Иисуса Богом. Апостолы просто не устают повторять, что Иисус — это тот, кого Господь наделил особыми полномочиями. Даже есть цитата у Петра в стихе 2:36, что «Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли». Таким образом, он связывает сан Мессии с распятием, и Павел разъясняет в 13:33, что Господь выполнил свое обещание, «воскресив Иисуса, как и во втором псалме написано: Ты Сын Мой: Я ныне родил Тебя». Святой Павел наводит нас на мысль, что этот особый статус был дан не тогда, когда Иисус родился, и не тогда когда крестился, а сегодня, когда он воскрес. Короче, Павел и Петр даже дают понять, что Иисус при жизни вовсе не был Сыном Божиим! Это произошло в миг его смерти, — взгляд историка перебегал от одного собеседника к другому. — В самых древних текстах не возникает вопроса, Бог ли Иисус. В них всего лишь устанавливается, в какой же момент Господь наделил его особым статусом Сына Божиего — потомка Давида, как это понимается в иудейской традиции. Случилось это в момент непорочного зачатия? Во время крещения? Или же при воскресении?

— Насколько я понимаю, только последнее из Евангелий устанавливает, что Иисус — Бог, — заметила Валентина.

— В Евангелии от Иоанна, — подтвердил Томаш. — А это значит, чем ближе по времени к событиям писалась рукопись, тем более «человечным» представлен в ней Иисус. Чем больше времени отделяет ее автора от той эпохи, тем он, Иисус, божественнее, что кажется вполне естественным. С течением времени историческая память человека во плоти слабела, и реальные факты сменялись мифами: от простого прославления героя до обретения божественности. Соответственно, Иисус-человек постепенно превращается в необыкновенную личность, помеченную Богом, а затем и в самого Бога. Это своего рода процесс созидания божества. Нам же следует задаться вопросом: почему мы должны считать Иисуса Господом, если он сам так не утверждал в первых текстах Нового Завета? — Библия снова оказалась в руках ученого. — Христианские богословы долгое время ломали головы над этой проблемой, пока не натолкнулись на важную ссылку в одном из писем Павла, а именно в Первом Послании к Тимофею, — он закончил листать Книгу книг. — Вот это место, стих 3:16: «Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе», — он внимательно посмотрел на следователей, прежде чем, образно говоря, призвать их к ответу: «Бог явился во плоти?» Но какой же Бог? Кого имеет в виду Павел?

Валентина не решалась открыть рот из опасения сказать какую-нибудь глупость, но под ободряющим взглядом Томаша отважилась.

— Бог во плоти — это Иисус, так мне кажется. Или же нет? — на всякий случай засомневалась она.

— Конечно же, Иисус! — успокоил ее историк. — Кстати, такова и официальная позиция Церкви: Иисус — это Господь во плоти. Однако суть проблемы совсем не в этом. Куда важнее, что эта фраза принадлежит Павлу.

Итальянка мгновенно оценила логические последствия сего утверждения и даже подпрыгнула на своем стульчике.

— Павел — автор номер один Нового Завета! — возрадовалась она. — Его письма были написаны лет на десять-пятнадцать раньше самого первого Евангелия! Из этого следует, что об Иисусе-Боге говорит самый древний автор!

Томаш улыбнулся.

— Двадцать баллов[32] госпоже Валентине Фэрро, — торжественно объявил португальский профессор, как будто он принимал экзамен на факультете. — Все верно! Эта цитата — ключевая, потому что дает нам понять, что самый древний автор Нового Завета, то есть самый близкий по времени к происходившим тогда событиям, не описывал Иисуса обычным человеком, хотя и Богом избранным. Павел представил Иисуса непосредственно Господом, а именно: «Бог явился во плоти». Действительно, в остальных Посланиях Павел уже наделял Иисуса божественным статусом, но только после воскресения, а не при жизни. И эта фраза считается ключевой, потому что самый древний автор излагает богословский тезис об Иисусе, ставшем Богом еще при жизни. Однако данный тезис возник позднее.

Госпожа инспектор, уже приученная к резким разворотам в дискуссиях с господином профессором, не преминула посетовать:

— Ну, а теперь вы мне скажете, что есть одна загвоздка. И я даже догадываюсь, с чем она связана: существует одна-единственная рукопись, в которой Павел приводит этот тезис.

Историк вернулся к строке, которую прежде зачитывал.

— Вовсе нет. Скорее наоборот. Этот стих из Первого Послания к Тимофею приводится в большей части древних манускриптов.

— Тогда в чем проблема?

— В том, что, если мы внимательнее посмотрим на этот стих Codex Alexandrinus, то обнаружим, что строка с тетой-сигмой (та самая, где говорится о сокращенном варианте nomen sacrum) написана другими чернилами, чем прочие строчки. Поразмышляв над этой аномалией, мы приходим к выводу, что эта строчка была дописана неким писарем значительно позже. Таким образом, налицо очередная фальсификация текста, — он указал на первую греческую букву Θ слова-головоломки. — Рассмотрев тету, мы поймем, что горизонтальная линия в середине буквы не была, собственно говоря, там начертана. Это скорее чернильное пятнышко, проступившее с обратной стороны пергамента, то есть обыкновенная случайность.

Дуэт следователей с напряженным вниманием слушал объяснения ученого, отвлекаясь только на листок с загадкой, оставленной изобретательным убийцей.

— А что дальше? Что это, по сути, меняет?

— Изначально в этом стихе были написаны не тета с сигмой, означающие аббревиатуру Бог, а омикрон-сигма — в переводе тот, — на листке бумаги Томаш нарисовал две буквы головоломки и их перевод ΘΣ = Бог, а чуть ниже — новую версию: ΟΣ = тот. Потом он вернулся к странице Библии, открытой на Первом Послании Павла к Тимофею. — Таким образом, оригинальный текст, перенесенный переписчиком Александрийского кодекса в стихе 3:16, выглядел не: «Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе», а «Тот явился во плоти, оправдал Себя в Духе». А это совершенно другой разговор, ведь Иисус перестает тогда быть Богом, — он закрыл Книгу книг. — Смущает, правда, иное: одно и то же умышленное изменение случилось и в четырех других древних рукописях Первого Послания к Тимофею, передав этот вирус и последующим копиям, включая средневековые. Вот так «липа» расцвела и окрепла.

— Вы опять хотите мне сказать, что Иисус изначально не приравнивался к Богу?

— Именно так. Вполне вероятно, что ни он не заявлял о своем божественном происхождении, ни апостолы его не воспринимали в таком качестве. Этот тезис появился позже. Впрочем, как я вам уже объяснял, сами апостолы оставили свидетельства, которые исключают возможность приравнивания Иисуса к Богу. Например, крещение. Марк описывает в 1:5, что евреи шли к Иоанну Крестителю «и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои». Затем он утверждает, что Иисус тоже был крещен, допуская, таким образом, что он тоже был грешен и нуждался в исповеди. Если бы Иисус был Богом, разве можно было бы поверить, что он грешил? А Матфей в стихе 24:36 устами Иисуса предсказывает конец света: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один». Значит, Иисус не всеведущ! А может ли он тогда считаться Богом — спрашиваю я вас?

— А чудеса, которые совершил Иисус. Разве они не являются доказательством? — настаивала Валентина.

Томаш рассмеялся.

— Чудеса не имеют никакого отношения к якобы божественному происхождению Иисуса. Как и в наши дни, так и тогда не переводились разные целители, ясновидящие и люди, наделенные особыми качествами, иначе говоря — чудотворцы. В древности их было не счесть. Аполлоний Тианский, известный философ, был по совместительству еще и целителем, и экзорсистом. Ветхий Завет полон рассказов о чудесах, совершенных Моисеем, Илией и прочими. Даже сам иудейский историк Иосиф Флавий утверждал, что мог чудесно исцелять и изгонять дьявола. А в Галилее спустя всего одно поколение после Иисуса жил знаменитый целитель Ханина Бен Доса, которому приписывают разнообразные чудеса. И за несколько десятилетий до Иисуса появился в том же регионе человек по имени Хони, прославившийся тем, что мог вызывать дождь. Аполлоний, Моисей, Илия, Иосиф Флавий, Ханина и Хони были якобы способны чудеса творить, но никого их за это не считали Богом. Говорилось лишь, что эти люди обладают особыми «свойствами» и не больше.

— Ладно, пусть так. Я не стану говорить, что Иисус был Богом, но вы должны согласиться с тем, что раз он был способен творить чудеса, то нечто божественное в нем было!..

— Послушайте, а что это такое: нечто божественное? Насколько я знаю, христианство — монотеистическая религия. Христиане, как и иудеи, стоят на том, что Бог один. Иначе говоря, либо Иисус — Бог, либо — просто человек. Третьего не дано! Не может же он быть божком или человеком, но с божественными свойствами. Понимаете? Это шло бы вразрез с христианским монотеизмом.

Инспектор Следственного комитета Италии опустила глаза и после недолгого размышления согласилась:

— Да, вы правы.

Историк указал на первый из трех символов шарады, оставленной рядом с трупом в Старият Граде.

— Именно на это заключение и наводит лилия.

— Вы имеете в виду символ невинности Девы Марии?

Томаш кивнул в знак согласия.

— Но на этот раз убийца намекает не на проблему с Девой Марией, как это он сделал в случае с первой головоломкой в библиотеке Ватикана, а на иной смысл символа.

Валентина не стала скрывать своего удивления.

— У лилии есть еще один смысл?

— Да, она еще и символ Святой Троицы, — объяснил ученый. — Самое изысканное изобретение христианства.