Последняя тайна

LVIII

— Кто видел фильм «Парк юрского периода»?

Задавая этот вопрос, профессор Хамманс отдавал себе отчет в том, что в случае положительного ответа ему будет проще разъяснять суть исследований, ведущихся под его руководством в Центре перспективных молекулярных исследований.

Оба детектива сразу подняли руки, а вот Томаш решил «не играть в эти игры».

— Мы же не о научных фантазиях говорим, а о делах серьезных, а главное — реальных, — португалец казался немного раздраженным таким легкомысленным подходом уважаемого коллеги.

— К вашему сведению, дорогой профессор, в «Парке юрского периода» затронута очень важная и вполне реальная научная проблема.

Историк откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и смотрел на своего визави, не скрывая скепсиса. Так взрослые дяди обычно слушают своих неуемных фантазеров от «двух до пяти».

— Клонирование динозавров для вас реальная научная проблема?

— Ну, о клонировании говорить, пожалуй, рановато, — парировал немец, — но уже с 90-х годов прошлого века ученые пытаются получить ДНК динозавра.

— Неужели такое возможно?

— Кое-кто считает, что возможно, — вполне серьезно ответил Хамманс. — Правда, сначала надо решить проблему окаменения. Ведь исследуется ДНК, находящаяся в костях динозавра, а как известно, окаменение влечет за собой замещение натуральных органических компонентов костей неорганическими — кальцием и кремнием. Соответственно, химически это будет уже не то же самое, так ведь? А поскольку большая часть костей динозавров окаменела до ядра, оригинальная ДНК уже растворилась. Можно надеяться только на то, что удастся когда-нибудь обнаружить кости с неокаменевшими ядрами. В 1994 году группа ученых Университета Юты[53] заявила об обнаружении ДНК в костях динозавра, жившего 80 миллионов лет тому назад. А уже год спустя были опубликованы еще два исследования об обнаружении ДНК в яйце птерозавра мелового периода[54]. К сожалению, оказалось, в конце концов, что эта ДНК является примесью, попавшей на образцы. Но, возможно, однажды нам повезет.

— Так все-таки клонирование динозавров — дело не реальное, — не забыл напомнить о сути спора Томаш, взглянув на биолога с видом человека, который ничего иного и не ожидал.

Наверное, немцу не очень хотелось соглашаться с молодым коллегой, но он покачал утвердительно головой.

— Увы, это факт.

— Я сталкивался с этой проблемой во время одной экспертизы, которую мы делали для Фонда Гюльбенкяна, — раскрыл карты историк. — И уже тогда мне говорили, что со временем ДНК теряет свои свойства.

— Причин может быть больше, — развил тему директор Департамента биотехнологий. — Надо соблюдать определенный режим температуры и влажности не только в месте хранения ДНК, но и в месте ее извлечения. У генетического материала могут быть разрывы и изъятия, иногда недостает фрагментов в цепи, нередко меняется химическая структура ДНК.

— А в какой среде чаще всего находят качественный генетический материал?

— Разумеется, среди живых организмов. Живые клетки по определению невредимы, правда? Понятно, что у мертвых тканей картина иная. Но в целом можно утверждать, что чем холоднее и суше среда вокруг образца, с которым мы работаем, тем лучше сохранится ДНК. Влажность и жара, несомненно, плохо сказываются на их качестве.

— Как вы думаете, каковы параметры сохранности ДНК в мертвых тканях?

— Будучи реалистом, я сказал бы, что в условиях вечной мерзлоты можно рассчитывать на сто тысяч лет, а в случае с образцами, обнаруженными в холодных местах — пещерах или высокогорье, — тысяч восемьдесят, не больше. Что же касается более теплых сред, то… по-разному бывает, конечно, однако в любом случае речь может идти о каких-нибудь пятнадцати тысячах лет. Для зон с высокими температурами — максимум пять тысяч.

— Соответственно, прощайте, динозавры?! — Томаш махнул левой рукой, изобразив «до свидания».

Но профессор Хамманс не собирался отступать, тем более, что ему было что сказать.

— Собственно говоря, я бы не стал так уж зацикливаться на динозаврах. Ведь в том сосуде, — он снова показал на полку, — эмбрион неандертальца. И смею напомнить, что последнее время мы работали с его костями, пролежавшими в холоде тридцать тысяч лет. Срок вполне укладывается в наши представления о хорошей сохранности генетического материала.

— И что же, достаточно найти пару частей ДНК, чтобы можно было клонировать неандертальца?

— Пары частей маловато будет, — признался честно ученый-немец. — Нам нужен целый геном вида. Но не забывайте, что каждая клеточка живого организма как растительного, так и животного, содержит весь генетический код, включая геном. Поэтому нам достаточно найти только одно целое ядро или хотя бы ту часть его, где имеется геном, пригодный к восстановлению. Кроме костей, можно работать с зубами. Как известно, зубная пульпа плотно закупорена и разлагается очень медленно, хорошо сохраняя ДНК. Естественно, перспективным генетическим материалом являются волосы.

Историк присел на корточки перед банкой с эмбрионом и внимательно осмотрел его; на первый взгляд, он представлял собой мясной оковалок.

— А чего же ожидать от опыта с неандертальцем?

— Как видите, работаем… Работаем пока безуспешно: вот и этот эмбрион пока не выжил, но я совершенно уверен, что это лишь вопрос времени. — Хамманс подошел к стеллажу и, наклонившись к сосуду с эмбрионом, почти нежно его погладил. — Этот зародыш появился благодаря находке останков в пещере Межмайская на Северном Кавказе. ДНК этой особи был секвенирован[55], но опыт не удался. Теперь мы напряженно работаем над образцами, обнаруженными в хорватской пещере Виндия, используя секвенции по проекту «Геном неандертальца».

Томаш поднялся.

— А разве неандерталец не относится к приматам? Насколько мне помнится, вы, профессор, говорили, что существуют какие-то до сих пор неразрешенные технические проблемы с клонированием приматов…

— Еще, — биолог поднял указательный палец, — еще неразрешенные. Как я вам уже объяснял, мы усиленно работаем над их решением. Наша идея заключается в том, чтобы вести параллельные исследования клонирования приматов, подготавливая следующую фазу — клонирование человека. Но, естественно, мы перейдем к ней только после решения тех проблем технического характера, о которых я рассказывал: протеины, управляющие хромосомами в момент деления ядер, и теломеры, от которых зависят и срок, и качество жизни клонированных живых существ.

— И все-таки ваша конечная цель, — португалец посмотрел прямо в глаза собеседнику, — получить в Центре перспективных молекулярных исследований клон человека? — вопрос Томаша прозвучал риторически, но профессор Хамманс хотел было мгновенно отреагировать на него, однако после секундного колебания повернулся к своему работодателю.

— И это тоже, — ответил Арпад Аркан. — В том числе…

— Что значит — «в том числе»? Неужели вам не хватает хлопот с этой целью? Или она недостаточно грандиозна?

— Более чем! — искренне признался президент фонда. — Это наша великая цель! Но не величайшая!

— Есть еще и величайшая?

— Есть, я бы сказал, грандиозная мечта! — хозяин попытался руками изобразить размеры бесконечности, но решил быть скромнее. — Наше учреждение, прямо скажем, не маленькое, и мы в состоянии вести одновременно несколько проектов. Так вот самый большой из них важнее простого клонирования человека.

— «Простое клонирование человека», — повторил изумленный Томаш. — Что может быть невероятнее?

Аркан улыбнулся и пошел к выходу, пригласив жестом всех следовать за ним.

— Пойдемте отсюда. Я покажу вам «сердце» Центра перспективных молекулярных исследований!

После всего увиденного и услышанного никому не пришло бы в голову упрекать господина президента в излишнем пафосе.

Троица только переглянулась и двинулась к двери, тем более что Аркан еще раз призывно махнул. Правда, пришлось задержаться на пару мгновений, чтобы попрощаться с профессором Хаммансом, которого ожидали неотложные дела в лаборатории.

Выйдя из большого зала, пошли длинными коридорами мимо других лабораторий. В некоторых из них люди трудились в масках и белых скафандрах, похожие на покорителей «звездных тропинок» или, минимум, Луны.

— Защитная амуниция, — кивнул в их сторону Аркан. — В этих лабораториях работают с древними образцами в стерильной обстановке.

За время экскурсии они только раз вышли «на свет божий», когда переходили внутренний дворик со столиками на свежем воздухе. За ними люди в белых халатах, тихо разговаривая, пили кофе и прохладительные напитки, ели салаты и бутерброды. Гости к ним не присоединились, а юркнули в очередную дверь, где были новые длинные коридоры безо всяких окон.

Один из проходов вывел группу в вестибюль перед бетонной каменной стеной в виде цилиндра. В центре виднелась бронированная дверь с большим иллюминатором в центре, как на космической станции. Вот только у входа на станцию не стоит охранник с автоматом Узи.

— Вот мы и у сердца «Ковчега», — гордо объявил городам и весям президент фонда. — Я бы даже сказал больше — это сердце всего комплекса! Оно здесь, — он приложил руку к бронированной двери. — Если угодно, это raison d’être[56] всего проекта, ради которого был построен Центр перспективных молекулярных исследований.

— О чем вы, господин президент?

Подняв указательный палец и сузив заговорщицки глазки под своими замечательными бровями, он «выдал тайну»:

— О нашей самой сокровенной тайне.