Последняя тайна

XXV

Солнце уже радостно ласкало крыши окрестных домов, когда полицейский автомобиль с Томашем и Валентиной «на борту», не так давно выехавший из аэропорта Софии, добрался до окраин города, который, судя по дорожному указателю, назывался Пловдив.

— А знаете, сколько лет этому городу? — спросил не без гордости водитель. — Шесть тысяч! — Он повернул голову и улыбнулся своим пассажирам, сидевшим сзади. — Вы представляете, шесть тысяч лет! Невероятно! — резюмировал он, вернувшись в исходное положение.

Томаш смотрел, не отрываясь, на многоквартирные коробки советской архитектуры. Он хорошо знал это место благодаря книгам по истории, которые читал в факультетской библиотеке.

— Его основали еще в эпоху неолита, — заметил он задумчиво. — Это самый старый город Европы.

После того как они пересекли реку Марицу, бетонное безобразие окраин сменили типичные балканские постройки, придававшие некую воздушность старинному центру города с проплешинами из древних руин. Было весьма непривычно видеть в центре города зеленые горы с обрывистыми скалами и с домиками, невесть как туда заброшенными.

Водитель показал на крупнейший из этих мысов, напоминавший гигантский камень, упавший некогда с неба и обросший мхом и птичьими гнездами.

— Старият Град — Старый город, — перевел он себя.

Оба пассажира, задрав головы, завороженно смотрели на верхние дома. Картина казалась ирреальной, настолько изобретательной была архитектура.

— Это там были построены шесть тысяч лет тому первые жилища? — поинтересовался историк.

— Так точно, — подтвердил болгарин, добавив: — Именно там и произошло вчера убийство.

Романтика вмиг испарилась: памятник истории превратился в глазах гостей в место преступления.

— Мы туда едем сейчас?

— В Старият Град? — переспросил удивленно водитель. — Нет, у меня приказ привезти вас на Главната.

Оказалось, что это — залитая солнцем широкая пешеходная улица с разноцветными домами, возведенными под очевидным влиянием французской архитектуры: верхние этажи украшены живописными террасами и балконами, а нижний — отдан под магазины.

Валентину и Томаша привели на эспланаду, где им навстречу сразу же поднялся, протянув руку для приветствия, худощавый человек.

— Тодор Пичуров, инспектор болгарской полиции, — отрекомендовался он. — Добро пожаловать в Пловдив.

Гости тоже представились и сели за столик. Заказали кофе и обменялись с хозяином обычными любезностями по поводу красоты города и великолепной погоды, на которую они уже и не рассчитывали, приземлившись в Софии ранним хмурым утром.

Больше времени итальянка терять не стала и решительно перешла к делу.

— Что же здесь происходит? — спросила она. — Сказали мне, что вам нужна наша помощь в расследовании одного преступления. И что же конкретно случилось?

Болгарский детектив открыл папку, лежавшую на маленьком круглом столике эспланады, и вытащил фотографию мужчины с проникновенным взглядом и жиденькой седеющей бородкой.

— Это профессор Варфоломеев — один из самых достойных граждан нашего Пловдива. Он занимался молекулярной медициной в здешнем университете. Жил в Старом Граде, в доме Балабанова — памятнике архитектуры. Вчера утром, когда он возвращался с занятий, на него напал с ножом неизвестный, ожидавший профессора у входа в дом. Меня срочно вызвали на место событий, но когда я приехал, профессор был уже мертв.

Валентина воспользовалась паузой, чтобы поинтересоваться.

— Профессор кафедры молекулярной медицины?

— Один из самых уважаемых в мире в своей области, — подтвердил Пичуров. — Каждый год говорилось, что он вот-вот получит Нобелевскую премию.

Итальянка встряхнула головой.

— Извините, но я ничего не понимаю. Мы занимаемся расследованием двух преступлений, совершенных в Западной Европе, жертвами которых стали два историка, изучавших старинные рукописи Нового Завета. Палеограф была убита ни больше, ни меньше в библиотеке Ватикана, археолог — прямо перед дверью другой библиотеки — в Дублине. Вы же рассказываете нам об ученом-медике, и, честное слово, я…

— Ученый-молекулярщик.

— Да какой угодно! — отмахнулась Валентина, не меняя тона. — Назовем его профессором кафедры по проблемам медицины, если хотите. В любом случае к истории это отношения не имеет. А вы заставили нас пересечь всю Европу чуть ли не из конца в конец, прилететь на Балканы ради чего? Почему вдруг вы предположили, что между этим случаем и нашими историками есть что-то общее?

Болгарский инспектор показал фотографию трупа жертвы, лежащего на животе в обширной луже крови.

— Профессор Варфоломеев был обезглавлен.

Итальянка взглянула мельком на фото и глубоко вздохнула. На ее лице нетерпение боролось с раздражением.

— Конечно, это крайне неприятно, — заметила она холодно. — Не знаю, как здесь, в Болгарии, но у нас очень редко отрезают голову кому бы то ни было. И, тем не менее, за исключением этого прискорбного факта, не вижу, какова связь между этой смертью и теми двумя, что я… — она быстро взглянула на Томаша и поправилась, — что мы расследуем.

Пичуров почесал нос.

— Так получилось случайно, но незадолго до вызова на место преступления я на сайте Интерпола (а его я просматриваю каждое утро) увидел ваш предварительный отчет об убийстве в Ватикане. Очень странном преступлении, согласитесь.

— Более чем.

— Я заинтересовался, углубился в чтение и узнал, что пару часов спустя убийство с похожими характеристиками случилось уже в Дублине. Человек я, прямо скажем, любознательный и, естественно, я кликнул на отчет по второму убийству и снова столкнулся с вашим именем, что меня крайне удивило. Потом я понял, что вы помогали ирландцам и что с вами был португальский историк.

Валентина переглянулась с Томашем.

— Действительно, это так, — подтвердила она. — Ну и что? К чему вы клоните?

— Я подумал, что это очень любопытные дела. А головоломки, оставленные убийцей, так и вовсе очень заинтриговали. Но разгадывать их было некогда, особенно после того, как меня срочно вызвали в Старият Град на убийство у дома Балабанова. Прибыв туда, я сразу понял, что убит был профессор Варфоломеев, а потом обнаружил, что его обезглавили.

— И тут-то вы вспомнили о делах, которые я расследую.

— Не совсем так, по правде говоря. Это вообще-то очень странный способ убийства. И Болгария здесь не исключение. А уже если они происходят, то всегда связаны с ритуалами.

— Как и во всем мире.

— Разумеется, в голове вертелись вопросы: почему же кому-то надо было убивать профессора Варфоломеева, одного из самых уважаемых соотечественников? И зачем именно таким способом? Неужели это — ритуальное убийство? Здесь, в Старият Граде? — лицо его выражало сильнейшее удивление. — Не вижу причин.

— И что же тогда навело вас на мысль о связи этого убийства с нашими?

— Дело в том, что рядом с телом я обнаружил одну штуку, — болгарин снова полез в папку и вытащил файлик с листком бумаги внутри. — Вот это.

Он протянул листок своим собеседникам.

Едва увидев рисунок, Томаш и Валентина поняли, насколько был прав их болгарский коллега.

— Это наш человек! — воскликнула Валентина, указывая на первый знак слева. — Вы только взгляните. Он даже начертал символ чистоты Девы Марии, точно как в Ватикане.

Историк смотрел на шараду с некоторым смущением, как будто считал происходящее совершенно бессмысленным.

— Не может быть!..

— Это наш человек! — настаивала инспектор Следственного комитета Италии, уверенная в авторстве. — Это же он!

— Я знаю, что он, — согласился Томаш. — Но символ чистоты Девы Марии… — он покачал головой. — Рядом с тем, что он изобразил потом, это лишено смысла.

Итальянка едва сдерживала возмущение.

— Ну, вот еще чего?! Почему же нет? Наоборот, все логично! — она показала на головоломку. — После убийства в Ватикане он начертал символ лилии и снова использовал его только сейчас. Мне кажется, все ясно. Что вас удивляет?

Португальский ученый смотрел на знаки как завороженный, пытаясь ухватить неоднократно ускользавший в последнее мгновение смысл этой шарады. С чего вдруг убийца повторил этот символ? Вроде и контекст не тот. А ключ к разгадке наверняка в контексте, в обстоятельствах. А если попробовать разгадывать с другого конца головоломки? — размышлял ученый. — Что там было? А было слово, написанное на… на…

— Я понял! — воскликнул вдруг Томаш.

Оба детектива уставились на него.

— Что? В чем дело?

Историк повернулся к Валентине, потом к Пичурову, затем снова к Валентине и показал взволнованно на листок в пластиковом файле.

— Я понял!

Все посмотрели на шараду, которой он радостно размахивал.

— Вы сумели разгадать ее? Так быстро?! — болгарин не скрывал своего восхищения.

Итальянка улыбнулась и захлопала.

— Браво, Томаш! — она явно гордилась своим спутником, превращавшимся практически в героя, по крайней мере для нее. — Браво!

Увидев такую неподдельную радость, Томаш оказался в некотором замешательстве, вобрал голову в плечи, опустил руку, потрясавшую листком, и отвел в сторону смущенный взгляд.

— Не знаю, будете ли вы так довольны после того, что я вам скажу, — заметил он Валентине. — Боюсь, вам даже захочется лишить меня головы!..

— Мне? Что за глупости?! Зачем вы так говорите?

Историк посмотрел на головоломку в пластике.

— Эта задачка-загадка отсылает нас к еще одному подлогу Библии.

После этих слов на лицо Валентины набежала вдруг черная-черная туча.

— О, нет! Какая же я глупая! Чего еще было ожидать?! — раздражению не было предела.

Томаш наклонился к своему саквояжу, порылся там, не глядя, рукой и вытащил какую-то книгу. Когда он положил ее на стол обложкой вверх, все поняли, что это — Библия. Да, та самая, что принесла столько пользы в Дублине. Он отважился, наконец, взглянуть на итальянку, пусть и не без смущения.

— Речь пойдет о подлоге, связанном с божественным происхождением Иисуса.