Последняя тайна

LXXIV

Спасли Томаша быстрота реакции и интуиция. Все-таки он не очень верил в кристальную честность и благородство «силовиков» и, положив пробирку на полку, отступил ровно до того места коридора, где был боковой проход между двумя стеллажами, забитыми бидонами с жидкостями (скорее всего, реагентами) и прочими химическими субстанциями, необходимыми для лабораторных работ.

Поэтому, едва Гроссман поднял руку с пистолетом, чтобы нажать на курок, Томаш успел мгновением раньше юркнуть в проход. Смертоносная пуля лишь просвистела рядом, не достигнув цели.

— Проклятье! — завопил инспектор, осознав свою оплошность. — Но ты от меня не уйдешь!

Эти слова прозвучали вдогонку португальскому профессору, пустившемуся во всю прыть петлять среди рядов с оборудованием. Он понимал, что в этих коридорах не должен бежать по прямой, если хочет остаться живым, иначе будет слишком удобной целью для такого опытного стрелка, как шеф израильской полиции. Ему оставалось лишь выписывать разнообразные зигзаги среди коридоров, проходов и переходов и молиться, что совсем скоро он столкнется с Валентиной, которая окажется готовой применить свою самодельную смесь ради спасения от погони.

— Ба-бах!

— Ба-бах!

Прозвучали два громких хлопка, и осколки разлетелись по полкам как знак того, что вождь новых сикариев опять взял португальца на мушку. Томаш инстинктивно вобрал голову в плечи, и даже мелькнула мысль, а не ранен ли он. Но пришлось признать ее верхом идиотизма — вряд ли раненые способны так прытко передвигаться.

Внезапно желто-красный сполох и последовавший за ним сильный взрыв заставили историка сначала пригнуться, а потом рефлекторно обернуться: огненный шар следовал за ним по пятам по всему коридору. Сначала он подумал было, что это Валентина применила свой секретный «коктейль Молотова» или как там это называется на языке специалистов по террору и антитеррору. Однако итальянки не было видно поблизости. Скорее всего, смекнул ученый, одна из пуль попала в легковоспламеняющуюся субстанцию, а уже затем огонь стал пожирать бидон за бидоном с разнообразными химикатами, многие из которых лишь добавляли сил пожару. Это была настоящая цепная реакция взрывов, после которых огненный дракон мгновенно захватывал все новые территории. Казалось, даже воздух отпрянул и пустился в бегство — прочь от этой вакханалии огня.

— О, Боже мой!

Томаш снова попал в непредвиденную ситуацию: уже около пятой части Святая святых было охвачено пожаром, и огненный вал неумолимо накатывал на новые полки, стеллажи и конструкции, поглощая все подвластное горению. До настоящего ада было рукой подать.

У господина профессора, как и у других его друзей по несчастью, не было иного выхода избежать гибели в дьявольском пламени, кроме как быстро найти выход — в прямом и переносном смысле. Бежать вперед, нестись во весь опор, пока было время. Впрочем, дальше будет новая напасть: выход перекрыт бронированной дверью с кодовым замком. Единственным человеком, знавшим пароль, был Арпад Аркан, но глава фонда уже давно был выведен из схватки. Португальцу оставалось надеяться, что чутье не подведет, и его предположение о вещем слове окажется правильным.

Томаш прочесывал Святая святых, стараясь найти верный путь к спасению. Забежав в какой-нибудь отсек, осматривался, есть ли там продолжение, можно ли продвинуться дальше. Попадая в какой-либо тупик, мчался стремглав обратно, моля Бога о том, чтобы на его пути не встали огонь или пуля.

И вот долгожданная бронированная дверь…

Последний коридор привел его прямо к ней, но он поначалу даже не понял своего счастья: ударившись на полном ходу ладонями о металлическую поверхность, португалец решил, что это очередная «тупиковая ветвь». Однако через миг разглядел сквозь дым иллюминатор практически рядом с собой.

— Вы в порядке?

Историк обернулся и увидел прекрасные голубые глаза Валентины. Она сняла верхнюю часть скафандра и была с непокрытой головой, что выглядело вполне разумным в новых обстоятельствах; пожар быстро нагревал помещение, а о том, чтобы беречь стерильность пространства «Кодеш Ха-Кодашим», было бы странно даже подумать.

Не говоря ни слова, Томаш схватил итальянку в охапку и поцеловал ее волосы. Они пропахли дымом, но это был божественный запах. Хотелось осыпать поцелуями все это милое лицо, добраться, в конце концов, до алых губ, но пришлось притормозить: не до того сейчас. Увы и ах, но иные у них приоритеты. Он заглянул итальянке в лицо, нежно держа ее за плечи.

— Мы должны выбраться отсюда во что бы то ни стало. Причем как можно скорее — все в огне!..

Только сейчас он увидел, что его спутница по-настоящему испугана. В общем-то, немудрено: сначала были атака сикария и предательство Гроссмана, а теперь еще и пожар, как если бы всего предыдущего было мало! К тому же огонь приближался, все больше ускоряясь, а шансы на счастливое спасение с такой же быстротой сокращались.

— Но как? Дверь же заблокирована. Или вы знаете код?

— Не уверен, — сказал португалец, глядя на бронированный выход, — но есть кое-какие предположения. Помните, прежде чем войти сюда, мы…

Фраза осталась незаконченной, так как из дыма возник, откуда ни возьмись, Арни Гроссман с пистолетом, дуло которого было направлено точно в португальца. Томаш бросил отчаянный взгляд направо, затем налево в поисках укрытия, но бежать можно было исключительно вперед — прямо на вождя новых сикариев.

— Мышеловка захлопнулась! — проворчал израильтянин, тоже сбросивший шлем скафандра. — Такие мышата, как ты, всегда попадаются, сколько бы ни бегали, а? — он не скрывал своего удовольствия от этого момента торжества.

Историк поднял руки вверх, соглашаясь на плен.

— Успокойтесь, ради Бога! Мы с вами теперь в одной лодке!

— Я не делю свою лодку с крысятами, — осклабился шеф израильской полиции, наводя пистолет на Томаша, готовый выстрелить в следующее мгновение. — Особенно с дохлыми…

Положение выглядело безнадежным. Не опуская поднятых рук, португалец отступил на шаг и ударился спиной о бронированную дверь. Теперь он знал, что чувствует человек за секунду до «расстрела на месте».

Томаш бросил отчаянный взгляд на Валентину: почему бы ей не воспользоваться тем самодельным оружием, которое она обещала применить против израильтянина? Если она сделала «коктейль», то сейчас самое время пускать его в дело! Историк нисколько не сомневался, что, расправившись с ним, Гроссман не пощадит и прекрасную итальянку.

Или пан, или пропал.

— Арни, не торопитесь, подождите!

Ну и дела!.. Томаш поразился не столько тому, что итальянка вдруг обратилась к предателю, сколько тон этого обращения. Похоже, он, Томаш, сильно ее разочаровал, но это «Арни, не торопитесь» выглядело так нелепо в сложившихся обстоятельствах… Она что — собиралась их спасти этими невинными словами? Где, черт возьми, обещанный смертоносный «коктейль» для нейтрализации господина главного инспектора?! Зачем она медлит?!

— Зачем ждать? — поинтересовался Гроссман, продолжая держать цель на мушке. — Разве что-то случилось?

Еще один сюрприз для Томаша: наивный призыв «подождать», оказывается, все-таки сработал! Итальянка явно хотела выиграть время, чтобы потом использовать свою «самоделку».

— Генетический материал у вас? — спросила Валентина.

— Конечно, — ответил израильтянин, вытаскивая пробирку из внутреннего кармана скафандра как вещественное доказательство. — А вы думали, я ее потерял?

— Нет, я лишь хотела убедиться, что все под контролем, — заметила итальянка. — Не убивайте его пока! — кивнула она в сторону португальца.

Гроссман поднял удивленно брови, явно заинтригованный.

— Ну, вот еще! Это почему же?

— Вы знаете код, чтобы нам отсюда выбраться? — Валентина показала на бронированную дверь.

Инспектор посмотрел на нее, как на новые ворота: сразу стало ясно, что над этой проблемой он даже не задумывался.

— Черт возьми! И что теперь? — воскликнул израильтянин.

Представитель Следственного комитета Италии показала рукой на португальского профессора.

— А вот он знает.

Гроссман взглянул на историка, словно впервые в жизни увидел столь просвещенного и высокоэрудированного человека. Почесал задумчиво голову, оценивая только что полученную информацию, хотя думать, по правде говоря, было некогда, да и выбор альтернативных решений был куц, как никогда.

Вождь возрожденных сикариев сделал пару шагов к своей недавней цели и приставил пистолет к голове Томаша.

— Говори пароль!

Португалец посмотрел ему прямо в лицо, не скрывая презрения.

— А если я не скажу, пристрелишь меня? — спросил он вызывающе.

Израильтянин задумался: а действительно, какой стимул может быть у человека, заранее обреченного на смерть? Зачем ему делиться с кем-то своей тайной, если наградой будет пуля?

Надо было предпринимать нечто чрезвычайное, необычное. Причем действовать срочно, так как пожар ждать не будет — языки пламени все ближе и ближе. Гроссман подошел к итальянке и протянул ей пистолет.

— Подержите-ка! Придется учинить ему допрос с пристрастием.

Сердце Томаша подпрыгнуло от счастья, когда он увидел, что его враг отдал свое оружие Валентине. «Она абсолютно гениальна! — подумал он, едва сдерживаясь, чтобы и самому не запрыгать от радости в связи с таким развитием событий. О, как ему не терпелось прямо сейчас обнять эту несравненную женщину и целовать, целовать! Как же умело она обвела вокруг пальца этого волка следствия в овечьей шкуре! Как правдоподобна была в своем притворстве, раз он ей отдал пистолет! Никогда не поверил бы в такое, если бы не видел своими глазами! Это просто невероятно! Это — настоящий шедевр искусства манипулирования людьми!

Валентина взяла оружие и пару секунд изучала, как оно стреляет: все-таки пистолет был израильского производства, и для нее он был в диковинку. Однако опыт работы у нее уже был немалый, и она быстро сообразила, что и как. В конце концов, принцип работы оказался достаточно универсальным. Спустя еще каких-то пару десятков секунд она навела оружие на цель. Томаш, едва справившийся с бурной радостью от столь удачных перемен в своей судьбе, никак не ожидал, что мишенью окажется именно он, а вовсе не Гроссман. Пока он обескураженно смотрел на итальянку, та его предупредила, целясь куда-то в ноги:

— Только не дергаться, иначе прострелю колени! — по всему было видно, что девушка не шутит.

Шок!

Большего потрясения в своей жизни он наверняка не испытывал: красавица Валентина оказалась оборотнем! Не жизнь, а сплошные американские горки: сначала безбрежное отчаяние, следом почти безудержная радость, а теперь полнейшее разочарование! Как привыкнуть к этой кошмарной и невероятной мысли, что Валентина…

Валентина — враг.