Право на выбор (СИ)

4-7

Я падаю в постель с намерением использовать эти несколько минут облегчения как возможность уснуть и не просыпаться как можно дольше, и даже успеваю задремать — когда откуда-то сверху раздается чудовищный грохот, будто небо раскололось и обрушилось вниз.

И почти сразу же затряслись, задрожали стены, треснули окна, меня дернуло и сбросило с кровати на пол; все кругом завертелось и загудело, словно я оказалась в барабане стиральной машины. Цепляясь за ножку кровати я почему-то хватала собственную руку, а грохот за окном не стихал, он нарастал и нарастал, словно сотни чудовищ неслись на нас, все ускоряясь и ускоряясь, катясь валом, катясь огромной стеной…

— Держись за меня!..

Раш появился из ниоткуда, прижал к себе, закрывая от грохота — и кружение мира замедлилось. Я нашла в теле ноги и подтянула их к себе, нашла руки и обхватила тура за корпус — за единственную опору в разрушающемся мире. Я словно со стороны ощущала и осознавала собственное тело, как оно прижимается к другому телу, как вокруг стоящий грохот и звон пространство режет на куски, сминает и выкручивает… как я сама становлюсь единой с этим пространством, как меня сминает, крутит и режет…

Я хочу закрыть глаза и не видеть, как исчезаю — но глаза и так закрыты. Я понимаю это, когда снова нахожу себя на полу в спальне, зажатой между стеной под окном и туром. Грохот — как будто камни лупят по стенам и окну, стекло разлетается осколками от каждого удара. Сыпется и сыпется стеклянный дождь, а нескончаемый грохот становится как будто бы тише… все звуки приглушаются все больше и больше… но вибрацию и удары я ощущаю по-прежнему… я глохну?.. я уже оглохла?..

Раш крепче прижимает к себе мою голову, закрывая уши, я чувствую вибрацию в груди, но не слышу звуков. Барабанит по стенам — все меньше и меньше, все реже и реже каменеют сдавившие меня руки. Вечность проходит, прежде чем они разжимаются, медленно, осторожно… Тур отстраняется — из темноты появляется его лицо, освещенное слабым светом из разбитого окна. Висок его залит чернотой, руки залиты чернотой — он весь в крови, кровь его на мне, на полу…

— Ты слышишь меня?

Голос его с трудом продирается сквозь облепившую голову вату. Я пытаюсь кивнуть — плохая идея, голову раскрутило и держит на последнем витке резьбы. Щупаю руками уши, подношу к глазам — крови нет, хорошая новость. Меня кружит и тошнит, а я сижу, прислонившись к стене — а вот это плохая новость. Но это все ладно…

— Слышу… Раш… кровь…

Он отмахивается с раздражением.

— Шерхи с ней. Встать можешь?

Я даже не пытаюсь, и он осторожно берет меня на руки. Земля ухает и скачет волнами, я зажимаю рот ладонью, черт-черт-черт… сейчас вывернет… Раш каким-то чудом это понимает, оказывается в санузле быстрее, чем я успеваю сделать вдох — и держит волосы, пока я мучительно расстаюсь с содержимым желудка.

— Тише, тише… тшшш… все хорошо… все хорошо… Сейчас… где-то у него… точно должно быть… зараза…

Гремит шкафчиками, шумит водой у меня над головой, пока я обессиленно полулежу около унитаза. Раш наклоняется, сует мне стакан и какую-то капсулу… я понятия не имею, что это, но готова даже стекло сейчас взять из его рук, если это поможет… Таблетка комом встает в горле, но тур вовремя сует мне еще воды.

— Вот так… умница… сейчас полегчает…

Через пару минут мне действительно становится лучше — тошнота отступает, голова перестает вращаться отдельно от тела… Я по-прежнему очень плохо слышу, но уже хотя бы могу сама подняться на ноги, пусть и держусь на них очень не твердо.

— Что… что это было?

— Похоже на обвал… но от чего… понятия не имею. Давай спустимся вниз… сюда, осторожно…

Лестницу я преодолеваю с опорой на Раша, а внизу он сажает меня в кресло и несколько минут сосредоточенно тыкает в планшет.

— Авария на старом хранилище в горах, — наконец произносит он хмуро. — Похоже, из-за грозы выбило датчики… не сработали на рост давления… вот и рвануло.

— Погибшие?..

— Пока не сообщают… К утру будем знать.

Я устало обтекаю в кресле. Запоздалый шок сотрясает внутренности — не будь его дома…что бы со мной было?.. что бы от меня осталось под этим камнепадом?.. Боже, а если бы я осталась на улице?..

— Я спущусь в подвал, попробую запустить генератор, — спустя пару минут говорит тур, поднимаясь на ноги. — Посиди тут пока…

— Я с тобой.

—..?

— Не хочу… одна оставаться…

Он медленно кивает. Подсвеченное планшетом лицо его кажется вырезанным из плотной бумаги.

— Ну пошли.

В подвале черно — хоть глаза вынимай и оставляй на полке у лестницы. Раш держит в зубах фонарик и возится с генератором — ящик в полу, не больше микроволновой печи размером. Что-то у него не ладится — он невнятно, но очень витиевато ругается.

— Тебе помочь?

— Фиди фпокойно…

— Да хоть фонарик подержу…

— …ладно. Иди сюда…

Я как могу осторожно спускаюсь по крутой лестнице — и все равно соскальзываю под коротким приступом головокружения, ойкаю и брякаюсь задницей на ступеньку. Тур подрывается ко мне быстрее, чем я успеваю даже ощутить тупую боль в копчике.

— Ну твою ж мать!.. — восклицает он, обхватив меня за плечи и даже слегка встряхнув. — Смотри под ноги, бестолочь!..

— Да все нормально…

— Ненормально! Рука!..

— А?..

Я отупело пялюсь на ладонь, от которой запоздало идет гудящая волна боли — в попытке удержаться она мазнула по шершавой поверхности стены и теперь наливала кровью россыпь мелких порезов.

— Твою мать, твою ж мать, — Раш выворачивает карманы, раскручивает тюбик и роняет крышку, дергает ладонь на себя, чтобы выдавить на нее как минимум половину — в десятки раз больше, чем нужно.

— Это ерунда… ты себя лучше помажь…

— Тоже мне… героическая женщина… — бормочет он, явно меня не слыша, торопливо растирая мазь по ладони, почти причиняя боль. — Почему вас так легко… поранить?.. какого шерха ублюдочного… так много крови…

Это мой вопрос должен быть… Отброшенный фонарик освещает половину его лица — залитую кровью, искаженную, словно все нервы в нем выкрутили, натянули под неестественным углом, лишив всех привычных очертаний. Он ожесточенно замазывает мою ссадину, словно ему…

— Раш?..

— Ну чего?

— Ты что… крови боишься?

— … сдурела, что ли? Чего это мне крови бояться?

— Моей крови боишься.

Он замолкает, замирают его руки. Окружившая меня тишина пухнет и заползает в забитые уши.

— Не боюсь, просто… — произносит он каким-то незнакомым голосом. — Просто когда вижу ее… или слышу запах… все нутро наизнанку…

А ведь этого… можно было ожидать…

Он отпускает мою ладонь, она практически онемела уже от этой его мази, он отступает на шаг, отворачивается… Я неосознанно тянусь за ним, потому что очень важным, очень важным мне кажется сейчас его не отпустить…

— В тот раз… когда я сама себя поранила…

— В тот раз, — как эхо отзывается тур, — я пожалел, что вообще появился на свет.

Он высвобождает руку, за которую я схватилась, поднимает фонарик.

— Все еще хочешь помогать?

— А… да, конечно.

— Тогда держи.