Призраки пропавшего рейса

Глава 30

Черный кайман — Melanosuchus niger — способен достигать пяти метров в длину и веса в четыреста килограммов, что в пять раз превышает вес взрослого мужчины. Это необычайно сильное животное, обладающее толстой, как у носорога, шкурой, практически не имеет врагов.

«Ничего удивительного, — подумал Джегер, вспомнив, как кто-то из его товарищей когда-то охарактеризовал этого зверя как „крокодила на стероидах“, хотя и обычный крокодил своими размерами и агрессивностью представлял смертельную опасность. И напомнил себе: — Надо быть начеку!»

Правда, немного успокаивало то, что у черного каймана было относительно плохое зрение, более приспособленное к охоте в темноте. Эти рептилии также почти ничего не видели под водой, особенно в такой заиленной реке, как эта. Чтобы подобраться к жертве, им приходилось поднимать голову из воды, тем самым обнаруживая свое присутствие.

Чаще всего при выборе жертвы они полагались на обоняние. Джегер осмотрел рану, нанесенную ему Наровой, когда он пытался парировать ее удары во время их безумного полета к земле. Кровотечение уже давно остановилось, но все равно будет лучше, если он постарается не погружать руку в воду.

При отсутствии запасных планов Джегер решил попытаться осуществить тот единственный, который у него имелся. Сбросив рюкзак с плеч, он открыл его, вытряхнул содержимое и вытащил резиновые сумки.

Одну из них он вложил обратно в рюкзак, надул и надежно закрыл, после чего надул и наглухо запечатал вторую сумку.

С помощью пряжек и ремней рюкзака он соединил его со второй сумкой, взял свой карабин и винтовку Наровой и привязал к ним по куску паракорда, свободные концы которого закрепил по концам своего самодельного плавсредства с помощью быстроразвязывающихся узлов.

Это позволяло спасти оружие, случись ему свалиться в воду.

Затем в спускающейся почти к самой воде роще он выбрал толстый бамбуковый побег, срубил его своим мачете и рассек на несколько пятифутовых отрезков. Острым лезвием мачете он расколол два отрезка пополам, получив четыре поперечины. Уложив четыре целых отрезка в ряд, он парашютным шнуром привязал к ним поперечины. Теперь у него была простая, но надежная рама, которую он в свою очередь привязал к надутым сумкам.

Он подтащил этот самодельный плот к воде и уселся на него верхом, испытывая на прочность. Плот спокойно выдержал его вес, даже особо не погрузившись в воду, полностью оправдав ожидания. Все было готово к переправе.

Он не сомневался в том, что вес Наровой его плот выдержит.

Вернув плот на берег, Джегер решил сделать запас воды. С учетом того, как он потел, лучше было всегда держать воду под рукой и в достаточном количестве. Грязно-коричневая речная вода, которую он набирал в трубку «Катадина», пройдя через фильтр, становилась кристально прозрачной. Он выпил сколько смог, а затем заново наполнил обе фляги.

Он уже почти закончил свои приготовления, когда тишину нарушил неожиданный звук. В вязком влажном воздухе повисли слова, произнесенные тихим, измученным болью и хриплым от невероятного напряжения голосом его спутницы:

— Скучный, тупой… еще и чокнутый. — Нарова пришла в себя и наблюдала за тем, как он испытывал плот. — Ты не сможешь меня на это уложить, — продолжала она. — Пора смириться с неизбежным. Дальше ты пойдешь один.

Джегер не обратил внимания на ее попытки разозлить его. Уложив оружие по краям плота, он подошел к ней и присел на корточки.

— Капитан Нарова, экипаж готов принять вас на борт, — произнес он, кивнув в сторону реки.

Он заставил себя улыбнуться, хотя при мысли о том, что им предстояло сделать, у него все внутренности завязывались в узел. Огромным усилием воли он подавил охватившую его тревогу.

— Я отнесу тебя к воде и положу на плот, — продолжал Джегер. — Он довольно устойчив, но постарайся не метаться. Смотри не сбрось в воду оружие.

Он ободряюще улыбнулся, но в ответ до него донеслись едва слышные слова:

— Уточнение, — прошептала она, — не просто чокнутый, а абсолютно безумный. Это диагноз. Но, как видишь, спорить с тобой я все равно не в состоянии.

Джегер поднял ее на руки.

— Вот и хорошая девочка.

Нарова нахмурилась. Было ясно, что сил на то, чтобы подыскать подходящий ответ, у нее не осталось.

Джегер осторожно положил ее поперек плота, попросив, чтобы она поджала свои длинные ноги и по возможности не выпрямляла их до конца переправы. Она послушно свернулась клубком. Под ее весом плот просел на добрых шесть дюймов, но все же большая его часть осталась над водой.

Они были готовы.

Джегер глубже вошел в воду, толкая плот перед собой. Густой ил у него под ногами издавал чавкающие и хлюпающие звуки. Вода была теплой и от плавающего в ней ила казалась маслянистой. Время от времени его ботинки натыкались на что-то твердое — вероятно, на ветки деревьев, погрузившиеся глубоко в ил и гниющие на дне реки. Стоило на них наступить, и они выбрасывали длинные вереницы пузырей — это поднимались на поверхность газы, образующиеся в результате процесса разложения.

Войдя в воду по грудь, Джегер поплыл. Течение оказалось сильнее, чем он ожидал, и теперь он не сомневался, что их тут же понесет вниз по реке. Но не это заставляло его стараться как можно быстрее попасть на противоположный берег, а то, что скрывалось в этой мутной воде.

Он плыл через первый открытый участок воды, обеими руками держась за плот. Нарова лежала перед ним, свернувшаяся в клубок и неподвижная. Он старался плыть равномерно и прямо, зная, что, если плот начнет вращаться или покачнется, Нарова с него соскользнет, что будет означать ее гибель.

Она была слишком обессилена, чтобы удержаться на плаву, не говоря уже о том, чтобы плыть.

Глаза Джегера обшаривали реку по обе стороны от плота. Они находились почти на одном уровне с поверхностью воды, что было странно и непривычно. «Наверное, именно так чувствуют себя кайманы, — размышлял он, — плывя по Рио-де-лос-Дьос, полностью погрузившись в воду и высматривая добычу едва поднимающимися над водной поверхностью глазами».

Он смотрел налево и направо, чтобы не пропустить направляющееся к ним чудовище.

Он был в двадцати ярдах от ближайшей отмели, когда заметил первого каймана, боковым зрением уловив какое-то движение. Крокодил скользнул в воду в сотне ярдов выше по течению. Неуклюжее и неповоротливое на суше, в воде это огромное существо двигалось с убийственной грацией и скоростью. Джегер ощутил, как все его мускулы подобрались, готовясь к схватке.

Но вместо того, чтобы направиться к ним, кайман повернул свою морду на север и проплыл не меньше пятидесяти ярдов вверх против течения. Затем он выполз на очередную отмель и вернулся к своему прежнему занятию — продолжил греться на солнце.

Джегер с облегчением вздохнул. К счастью, этот кайман был не голоден.

Несколько мгновений спустя ботинки Джегера коснулись дна. Теперь он снова шел, выталкивая плот на преградившую им путь отмель — полосу вязкого ила около дюжины футов в ширину. Обойдя плот, он начал тянуть его на себя, чувствуя, как от нечеловеческих усилий все его мышцы горят огнем. С каждым шагом его ноги по самые колени уходили в черную липкую грязь.

Дважды он окончательно выбивался из сил и падал на четвереньки в зловонную жижу. На мгновение это напомнило ему болото, в котором они с Раффом прятались на Биоко. С той разницей, что в мангровых зарослях не было гигантских кайманов.

К тому времени, когда Джегер снова выбрался на глубокую воду, он с ног до головы был покрыт всей этой вонючей гадостью и разлагающимися растительными остатками, а от прилагаемых усилий его сердце колотилось со скоростью пулеметной очереди.

По его подсчетам ему предстояло преодолеть еще две отмели, оплыть которые не было ни малейшей возможности, а следовательно, их нужно было переходить. Было ясно, что на противоположный берег он выползет полумертвым от изнеможения.

Если только они вообще доберутся до противоположного берега.

Он снова вошел в воду, волоча за собой плот, а затем занял прежнее положение позади него. Он постепенно приближался к середине реки, где мощное течение грозило перевернуть плот и вынуждало Джегера усиленно работать ногами, чтобы хоть немного продвигаться вперед. Ниже по течению река была мельче, но у самого берега гораздо быстрее. Джегеру были видны буруны среди вспененной воды над каменистой отмелью. Он спешил пересечь реку прежде, чем их снесет на эту быстрину.

Плот приближался ко второй илистой банке, когда что-то вдруг коснулось правого плеча Джегера. Подняв голову, он увидел, что это рука Наровой. Она дотянулась до его пальцев и слегка их сжала.

Он не совсем понимал, что она пытается ему этим сказать, — разгадать эту женщину было практически невозможно. Но что, если Снежная Королева начала оттаивать?

— Я знаю, о чем ты подумал, — еле слышно прошептала она, — но я пытаюсь не приласкать, а предупредить тебя. Первый кайман… он уже плывет к нам.

Сжав плот запястьями, Джегер схватил оружие обеими руками, согнул указательные пальцы над спусковыми крючками и обшаривал дулами и глазами воду справа и слева от плота.

— Где? — прошипел он. — С какой стороны?

— Одиннадцать часов, — прошептала Нарова. — Почти прямо перед нами. До него сорок футов, и он плывет очень быстро.

Кайман подплывал к ним из слепой зоны.

— Держись крепче! — заорал Джегер.

Он выпустил винтовку из левой руки, развязал узел, удерживавший карабин, и, оставив плот, снова схватил оружие обеими руками. Затем он поднырнул под плот и поплыл, яростно работая ногами. Вынырнув с противоположной стороны, он увидел прямо перед собой черное рыло и покрытое чешуйчатой броней тело, стремительно рассекающее почти столь же черную воду.

Это был пятиметровый черный кайман, настоящее чудовище.

Джегер прицелился в него в тот самый момент, когда челюсти каймана распахнулись прямо перед ним. Какое-то мгновение он смотрел ему прямо в глотку, а затем нажал на спусковой крючок, выстрелив практически в упор. Передернув затвор, он выстрелил еще и еще раз.

От выстрелов гигантская голова рептилии дернулась вверх. Джегер убил ее на месте. Но, несмотря на то что несколько зарядов свинца взорвали ее мозг, они были не в силах остановить дальнейшее продвижение окровавленного трупа, врезавшегося в Джегера со всей силой четырехсоткилограммовой туши.

Джегер ощутил, как воздух покинул его легкие, а сам он ушел глубоко под плот. Темная мутная вода сомкнулась у него над головой.

Окровавленная туша каймана с тошнотворным хрустом остановилась. Его мертвые голодные глаза были широко раскрыты, а зазубренная челюсть врезалась в переднюю поперечину плота.

Легкий плот покачнулся, от удара едва не переломившись пополам. Несколько мгновений спустя вялое безжизненное тело каймана начало погружаться под воду.

Хрупкое суденышко продолжало крениться. Его ударило о камни и вынесло на быстрину, где грязная вода начала захлестывать голову и плечи Наровой.

Она почувствовала, что плот тонет, и напрягла все мышцы, пытаясь удержаться на плаву.

Но было ясно, что сил на это у нее не хватит.

Наконец Джегеру удалось вынырнуть на поверхность. Его легкие все еще были полны зловонной воды Рио-де-лос-Дьос. Он слишком долго боролся за свою жизнь, находясь под водой, и чудом не захлебнулся. Несколько мгновений он пытался сделать вдох. Все его тело в отчаянии умоляло о кислороде, стремясь втянуть в себя хоть немного воздуха.

По обе стороны от него уже находились и другие кайманы, сплывающиеся к трупу только что убитого им чудовища. Их привлек запах его крови. Уйдя на дно реки, Джегер выронил карабин и теперь был совершенно беззащитен. Но кайманам было не до него.

Их ожидал пир в виде мертвого тела сородича, и вкус его растворенной в воде крови приводил их в исступление.

Несколько секунд Джегер пытался осмотреться, а затем его тоже вынесло на быстрину. Бурный поток швырял его о камни, и все, что ему удалось сделать, — это развернуться ногами по течению и расставить в стороны руки. Это позволяло ему сохранять равновесие и защищать корпус, отталкиваясь ногами от всевозможных препятствий.

Наконец вспененный участок окончился. Оказавшись в более спокойной воде, Джегер осмотрел всю реку вокруг в поисках плота. Но, сколько он его ни искал, его нигде не было. Самодельное суденышко как будто исчезло, и от осознания этого у него даже кровь застыла в жилах.

Он продолжал искать, все более настойчиво и отчаянно, но плот действительно исчез.

Что касается Ирины Наровой — ее тоже нигде не было видно.