Призраки пропавшего рейса

Глава 56

Когда Джегера сменил другой часовой, он обнаружил, что еще один член группы до сих пор не спит. Это была Летисия Сантос.

Он направился к ней, решив напомнить насчет пиявок, но обнаружил, что она уже решила эту проблему. Впрочем, похоже, неловкость, с которой он предложил ей осмотреть свои женские органы, ее позабавила.

— Я восемь лет служила в бразильских войсках особого назначения, а потом еще пять лет работала в национальном фонде индейцев, — напомнила ему она. — Я привыкла осматривать эти места.

Джегер улыбнулся и присел возле нее на корточки.

— Ну и слава богу. Но что заставило тебя сменить охоту на плохих парней на заботу об индейцах? — поинтересовался он.

— На то было две причины, — ответила Сантос. — Первая заключалась в том, что я отчетливо осознала: мы не искореним наркоторговлю, пока не защитим джунгли. Именно через джунгли идет весь наркотрафик. Там же они и прячутся. А для этого нам нужна помощь амазонских племен. По бразильским законам их земли — их леса — необходимо защищать. И если мы сможем установить контакт с индейцами и позаботиться о них, то получим ключ к спасению Амазонки.

Она посмотрела в глаза Джегеру.

— Если бы это была твоя страна и она располагала бы этим необыкновенным чудом — амазонскими джунглями, — разве ты не стремился бы их сохранить?

— Конечно стремился бы. А вторая причина? — напомнил ей Джегер.

— Мой брак распался из-за моей службы в войсках особого назначения, — тихо ответила Сантос. — Карьера офицера элитного подразделения — плохой рецепт для долгого и счастливого замужества. В любую секунду тебя могут вызвать. Столько тайн. Никакой возможности что-либо запланировать. Столько отмененных праздников, дней рождения, годовщин. Мой муж жаловался, что меня никогда нет рядом. — Она помолчала. — Я не хочу, чтобы моя дочь выросла и обвинила меня в том же самом.

Джегер кивнул:

— Я понимаю. Я и сам ушел из армии вскоре после того, как женился. Но это трудное решение.

Сантос бросила взгляд на левую руку Джегера, единственным украшением которой было тонкое золотое кольцо.

— Ты женат, верно? Дети есть?

— Да, женат. У меня есть сын. Хотя… Впрочем, это долгая история, — тихо ответил Джегер, глядя в темноту. — Скажем так: они для меня потеряны…

Он замолчал, не зная, что еще добавить.

Сантос коснулась пальцами его руки, глядя на него с нескрываемой теплотой.

— Одиночество — трудная штука. Если тебе когда-либо потребуется внимательный и сопереживающий слушатель, ты можешь рассчитывать на меня.

— Спасибо, — поблагодарил ее Джегер и поднялся на ноги. — Нужно хоть немного отдохнуть. Dorme bem, Летисия. Спокойной ночи.

Джегер проснулся через несколько часов от собственного крика.

Его гамак бешено раскачивался от того, что он в нем метался, сражаясь с монстрами, так часто осаждающими его сны.

Ему снова приснился сон, который он в последний раз видел в своей квартире в Уордур-Кастл. И снова в тот момент, когда у него похитили жену и ребенка, перед ним встала непреодолимая стена.

Он огляделся. Мрак, окружавший все вокруг, был настолько непроницаемым, что он, поднеся к самым глазам ладонь, не смог ее разглядеть. И тут он уловил какое-то движение. Кто-то — или что-то — пробирался сквозь густой подлесок.

Его рука скользнула под гамак, обхватив пальцами карабин.

Из темноты послышался тихий голос:

— Это Пурууэха. Я услышал, как ты кричишь.

Джегер расслабился.

Он не удивился тому, что его крики разбудили индейца. Пурууэха повесил свой гамак неподалеку от Джегера. И Джегера такое соседство только порадовало, потому что он доверял воину амагуака больше, чем кому бы то ни было.

Пурууэха присел на корточки рядом с ним.

— Утраченные воспоминания — они там, Коти’ар, — тихо произнес он. — Ты всего лишь должен позволить себе отпереть эту дверь и выпустить их…

Джегер смотрел в темноту.

— У каждого возвращающегося с войны солдата и отца, не сумевшего защитить свою семью, есть свои кошмары.

— В тебе очень много тьмы, — сообщил ему Пурууэха. — Много боли.

И снова между ними повисло молчание.

— У тебя есть свет? — спросил Пурууэха.

Джегер включил налобный фонарь, держа его внутри гамака, так что он отбрасывал лишь слабое зеленоватое свечение. Пурууэха протянул ему чашку, до краев наполненную какой-то жидкостью.

— Выпей это. Это лекарство джунглей. Оно тебе поможет.

Джегер поблагодарил индейца и взял у него чашку.

— Прости, что я тебя разбудил, мой друг. Давай отдыхать, завтра нас ждет тяжелый день.

С этим он осушил чашку до дна. Но спокойствие, которого ожидал Джегер, так и не наступило.

Вместо этого его голову прострелила боль. Как будто кто-то с силой ударил его ногой в глаз. Мгновение спустя его восприятие начало меняться. Он ощутил, как чьи-то руки укладывают его в гамак и Пурууэха тихим голосом бормочет что-то успокаивающее на диалекте амагуака.

Внезапно его закрытые веки как будто взорвались калейдоскопом красок, которые постепенно побледнели, превратившись в ярко-желтый брезент.

Окружающее приобретало все более отчетливые очертания. Джегер лежал на спине в палатке в двух соединенных вместе спальных мешках. Ему было тепло и уютно, а рядом спали его жена и ребенок. Но что-то его разбудило, вырвав из глубокого сна и погрузив в холодную реальность валлийской зимы.

Его налобный фонарь освещал желтый брезент над головой, а он пытался осознать, что его беспокоит и откуда приближается опасность. Внезапно длинное лезвие кинжала вонзилось в тонкую стену палатки. Джегер отреагировал мгновенно, пытаясь вырваться из оков спального мешка, но тут в отверстие, оставленное кинжалом, проник наконечник шланга и послышалось тихое шипение.

Густой газ наполнил палатку, отбросив Джегера назад и парализовав его конечности. Он увидел чьи-то руки и темные, защищенные респираторами лица над ними. Несколько мгновений спустя его жену и ребенка вытащили из тепла в темноту.

Они не могли даже крикнуть, потому что газ парализовал их так же, как и Джегера. Он был беспомощен и совершенно не способен защитить ни себя, ни, что страшнее всего, своих жену и сына.

Затем он услышал рев мощного двигателя, чьи-то громкие голоса, хлопанье дверями автомобиля, а также характерный звук — кого-то тащили к автомобилю. Ценой нечеловеческих усилий он подполз к отверстию в стене палатки и высунул голову наружу.

Ему удалось увидеть совсем немного, но этого было достаточно. В свете фар, отражающихся от присыпанной снегом земли, он увидел, как два тела — одно худенькое мальчишеское, а другое гибкое женское — забрасывают в багажник внедорожника.

В следующее мгновение над Джегером выросла темная фигура. Человек с силой схватил его за волосы, заставив поднять голову, и он увидел горящие ненавистью глаза за стеклом противогаза. Затянутый в перчатку кулак вылетел из темноты и нанес один за другим три мощных удара в лицо Джегера. Кровь из сломанного носа забрызгала снег.

— Смотри получше, — свирепо прошипел голос, приглушенный маской, и человек повернул его лицо в сторону внедорожника. Несмотря на то что Джегер едва слышал его, он отчетливо уловил смысл прозвучавших слов, а голос показался ему пугающе знакомым. — Запечатлей этот момент в своем мозгу. Твои жена и ребенок теперь наши.

Противогаз склонился еще ниже, почти касаясь окровавленного лица Джегера.

— И запомни на всю жизнь: ты не смог защитить жену и ребенка. Wir sind die Zukunft!

Глаза за маской были широко раскрыты, и Джегера пронзило ощущение, что и лицо за этой жуткой маской ему тоже знакомо. Он знал его, но в то же время не узнавал, потому что ему никак не удавалось вспомнить имя, ассоциирующееся у него с этими искаженными ненавистью чертами. Спустя несколько мгновений ужасная сцена, а вместе с ней и неописуемо жуткие воспоминания растаяли, но не ранее, чем один образ неизгладимо врезался в сознание Джегера…

Когда он наконец пришел в себя, то обнаружил, что по-прежнему находится в своем гамаке. Джегер чувствовал себя совершенно обессиленным. Его не особенно удивил самый яркий образ, оставшийся в сознании после столкновения с врагами, похитившими его семью. В глубине души он ожидал этого и одновременно боялся. Его приводила в ужас сама мысль о том, что именно это обнаружится во мраке засыпанного снегом валлийского горного склона.

На рукояти кинжала, взрезавшего стену палатки, был выгравирован темный и хорошо знакомый ему символ: Reichsadler.