Серая Башня

Глава 28 Загадочные смерти

Перстень я передал Тольскеру, и на данный момент это была единственная королевская реликвия из трёх, что мы смогли найти. Несмотря на то, что надежды заполучить сразу все три реликвии не оправдались, начало всё же было положено.

На допросе подтвердилось, что норжские агенты знали о похищении реликвий и ожидали воров в Пфорт-Ригх, чтобы доставить к императору, где воры смогут получить щедрую плату за проделанную работу.

Таков был план норжцев, и было очевидно, что они стояли за организацией бунта во дворце. Но дальше что-то пошло не так.

В Кырнанкхе посреди ночи с одной из реликвий — Мечевик не знал, с какой — сбежал Орсагор Кляча. Я знал, что он сбежал на север — и, очевидно, он держал путь в те земли, откуда прибыл в Аг-Винэос, когда устраивался на службу в дворцовую стражу. Я помнил, как подручные Тольскера сообщили, что у Клячи были рекомендательные письма аж от самого Северного Барона, правителя земли Тэат-Брон-дор. Очевидно, Кляча сбежал туда.

После Кырнанкхи, прямо средь бела дня, по пути к побережью, сбежал второй вор, Асэдий Бальдус. Он избил Мечевика, но убивать не стал, и даже оставил ему одну из реликвий. Вторую он забрал с собой — Мечевик не знал какую.

С оставшейся реликвией — Перстнем — Мечевик добрался до порта, где встретил норжских агентов. Агенты успокоили Мечевика, сообщив, что за Бальдусом выслана погоня. Что касается Клячи — то на его счёт агентам распоряжений не поступало.

Допросы были кровавыми и жестокими — какими же они ещё могут быть, когда их ведёт Тольскер и его сумасшедший племянник⁈ Когда допрашивали Мечевика, то и вовсе дошло до того, что Сэлдэн начал втыкать в него нож и выкручивать уши.

Как бы сильно Сэлдэн ни издевался над Мечевиком, я, кажется, вселял в него намного больший ужас, и на меня он всё время посматривал со страхом в глазах. Когда я доставал трубку и закуривал, Мечевик дёргался, будто его била молния, и начинал скулить, а один раз даже обмочился.

— Эльсова задница! — чертыхнулся Тольскер после допроса Мечевика. — Баранья голова! Куврэ! Нам придётся продолжать поиски.

— Ничего страшного, — сказал я. — Вернёмся назад, и я возьму след других воров. Одно уже хорошо — если другие воры не отправились к побережью, значит, они не планируют покидать страну — а это означает, что время нас больше не поджимает — теперь не грозит опасность того, что воры отплывут от берегов Стаентрада и скроются в Норжской империи.

Тольскер согласился.

— Ваша правда, мастш Рой.

Норжцы поглядывали на меня странно. По их взгляду было ясно: их проинформировали на мой счёт перед тем, как послали в Стаентрад. Они знали обо мне и могли рассказать стражам и Тольскеру то, что рассказывать не следовало.

Норжских агентов допрашивали по одиночке — это довольно крупная птица, заслуживающая особого отношения, камеры каждому из них тоже предоставили одиночные. Я пристал к отряду стражей, что спустились в темницы за очередным норжцем, чтобы отвести его на допрос, снял с рук перчатки и незаметно бросил их на пол.

Мы поднялись из темницы, норжца ввели в комнату для допросов, где уже поджидал Тольскер и подручные.

Тольскер только приступил к допросу, когда в комнату вбежал запыхавшийся страж и крикнул, что все норжцы в темнице погибли.

— Как погибли⁇ — брови у Тольскера полезли на лоб.

— Убили себя, господэн, — ответил страж.

Тольскер выскочил из комнаты, Даид и Сэлдэн последовали за ним, я остался с норжцем наедине. Он глазами, полными ужаса, взирал на меня. Я бросил на пол трубку и вышел из комнаты.

Дверь закрылась за мной, и из-за неё прозвучал истошный вопль.

На звук бросились стражи. Я крикнул им:

— Скорее, этот тоже пытается себя убить!

Стражи распахнули дверь, ворвались в помещение, а трубка уже вернулась ко мне в руку. Чубук был набит курительной смесью — она никуда не девается, когда трубка меняет форму. Чубук просто оказывается внутри предмета, который на моей Родине называют drav-pfirillis, «летящая смерть» или «убивающие крылья» — летающий шар с выдвижными острыми лезвиями. Капсула с курительной смесью оказывается внутри шара, закрытая и защищённая со всех сторон. Затем шар обратно превращается в трубку — и вот, курительная смесь на месте, всё также в чубуке. Трубка сама зажгла смесь, и я от души затянулся и выпустил густое облако дыма.

Прибежал запыхавшийся Тольскер.

— Что с этим? — спросил он стражей, выходящих из допросной.

— Вскрыл себе горло, — ответил побледневший страж.

Тольскер вскрикнул:

— Как? Как, Эльс побери, он это сделал⁇

О, я мог бы рассказать, как.

Несмотря на то, что «по умолчанию» лезвия у летающего шара острые, они могут быть и тупыми — если я прикажу им. Когда летящий шар вскрыл норжцу глотку тупыми лезвиями — он сымитировал, будто норжец вспорол себе горло собственными пальцами. Летящий шар смазал кровью из раны пальцы норжца, а затем стряхнул с себя кровь, незаметно вылетел из допросной, когда стражи открыли дверь, превратился в трубку в моих руках, курительная смесь в чубуке загорелась — и вот я стою, курю, а норжец мёртв.

А всё-таки здорово она придумала с этой трубкой. Ах, любовь моя, моя любовь! Как ты изобретательна!

— Господэн, взгляните, — сказал один из стражей и указал на пальцы норжца — те были в крови. — Похоже, он голыми руками, прямо пальцами вскрыл себе глотку.

— Эльс побери, разве это возможно⁈ Бар-р-ранья голова! Что это за люди, что способны на такое⁈

Я сомневался, что кто-то действительно был способен на такое.

— А что с теми, что оставались в темнице? — спросил я Тольскера.

— Абсолютно то же самое! — вскричал он. — Разворотили себе глотки пальцами!

Ну, перчаткам-то такое сделать проще, чем летящему шару, тут нечему удивляться. Перчатки уже имеют пальцы. Просто этим пальцам нужно стать очень крепкими. Тут нужна эдакая… хм… машинная крепость.

Подозреваю, всё было так: перчатки, сразу подвое, забрались в одну камеру — при этом они ползли на своих пальцах, как пауки на лапках — и напали на одного норжца. Он не смог отбиться от них — они быстро заползли на него, двигались слаженно, одновременно, помогая друг другу. Пока он пытался стряхнуть с себя одну перчатку, по нему выше взбиралась вторая.

Достаточно было, чтобы одна добралась до горла. Там перчатка вонзала в шею пальцы и вспарывала глотку.

Перчатки измазывали кровью пальцы убитого и отправлялись к следующей камере. Двигались они очень быстро — как и подобает… хм… машинам. И справиться с ними было бы непросто — ведь машины быстры и сильны. У них настоящая… железная хватка. Не чета мускульной силе людей. И самое главное: машины — неумолимы. Им отдали приказ — они его выполнят, во что бы то ни стало. Машины не знают сомнений и не умеют сдаваться.

— А что Мечевик! — встрепенулся Тольскер и помчался в другую допросную, где отдельно держали Мечевика.

С ним было всё в порядке. Но он слышал вопли снаружи и, казалось, тронулся умом. Он в ужасе взирал на меня и что-то шептал.

— Что ты там шепчешь? — сурово спросил Сэлдэн.

Мечевик издал жуткий вопль и залез под стол. Кроме бормотания себе под нос и испуганного визга он больше никаких звуков не издавал. Таким его и отправили в королевскую темницу в Аг-Винэос.

— Эльсово дупло, это дело становится всё более странным, — сказал обессиленно Тольскер, когда мы вчетвером сидели в трактире нашей гостиницы.

Он продолжал:

— Сначала ни с того ни с сего помирает человек, которого мы встретили в самом начале пути, связанный с каким-то Дозэфом. Потом нам встречаются странные личности в масках. Затем, якобы совершенно случайно, погибает лавочник, который укрывал у себя норжцев — сосулька на голову, видите ли, упала! Как удобно! А теперь единственные норжские агенты, что попались живыми в наши руки, собственными пальцами вскрыли себе горло! Эльс побери, что происходит? Кто-нибудь может мне объяснить? Потому что я нихрена не понимаю. Какая-то дьявольщина творится. Какое-то колдовство, как есть колдовство, Эльс побери!

Все были очень уставшие и злые, поэтому рано отправились спать. Снаружи светила убывающая луна, рога смотрели вправо. Распогодилось, дождь перестал идти. Допив последнюю кружку вина и приготовив себе отвар, я двинулся к лестнице, ведущей наверх — туда, где находились комнаты для ночлега. У лестницы мне повстречалось высокое существо со звериной головой.

— At’hakcair! — прорычало оно, вскинув кулак. — Tor Angofe-lokk!

— Virinna vaerse deart’hair, — сказал я.

— Что? Что вы там бормочите, мастш Рой? — спросил Тольскер, идущий сзади.

Я вспомнил, где нахожусь и что происходит вокруг, снова взглянул на то место, где находилось существо — и увидел, что там никого нет. Похоже, я сегодня устал больше обычного — так сильно, что начали посещать галлюцинации.

Я поднялся по ступеням и двинулся к комнате, в которой мне отвели койку. По пути мне попался ещё один звероголовый гигант, он прорычал:

— Oid’hre tor Dala-Rin-el'! T’hou yarr g’haedn arur a g’haedn vaerdhael'! Virinna hvize-tor-H’aitraienborr! Galaerr de t’hou! Galaerr de t’hou!

— Diolar, — сказал я.

Я добрёл до комнаты, принял лекарства, выпил отвар. Комната полнилась звероголовыми существами, а иногда появлялась прекрасная дева с длинными волосами. Все они разговаривали со мной, и я им отвечал. Я провалился в сон, даже не заметив перехода — собеседники остались со мной и во сне. До тех пор, пока тот не превратился в кошмар.

Из которого меня, как всегда, вывели слова, шёпотом произнесённые во тьме:

— Dalanadriel'…