Свет земной любви. История жизни Матери Марии – Елизаветы Кузьминой-Караваевой

Своей миссионерской деятельности Елизавета Юрьевна отдалась без остатка. У нее появилось стремление к монашеству как самоотверженному служению людям – только в этом она видела единственный и возможный путь собственного спасения и призвания. Скорее всего, подспудно она готовилась к этому давно, но, как это часто бывает, одна крохотная песчинка перевесила чашу весов. В начале марта 1931 года ее маленькая, так рано ушедшая девочка была перезахоронена на другом участке кладбища Банье, что и отразилось в записях Елизаветы Юрьевны, процитированных ранее. Причина перезахоронения оказалась более чем банальной: «В связи с истечением срока бесплатного захоронения…» Согласно французским законам, несчастная мать должна была присутствовать при эксгумации дочери. Это событие, конечно же, ускорило ее непростое решение о монашеском постриге.

Елизавета Юрьевна мечтала о том, чтобы поскорее облачиться в монашескую одежду, и стихи ее, написанные в первые месяцы после пострига, выразили эти чаяния. Ее стремление вступить на путь монашества поддержал и митрополит Парижский Евлогий (Георгиевский), глава Русской православной церкви за рубежом.

Терпимость, широту взглядов митрополита Евлогия, умение понять самых разных людей, увидеть в них главное и поставить это главное на службу людям отмечали многие эмигранты.

В 1927 году Москва потребовала от владыки подписки о «лояльности», а еще три года спустя митрополит Сергий из Страны Советов объявил мировой прессе, что в СССР нет гонений на церковь. В том же году в Англии митрополит Евлогий принял участие в молебне о страждущей православной церкви, оплакав погибель тысяч русских священников на родине, и был вскоре уволен за это Московской патриархией. Тогда мятежный владыка отправился в Константинополь и получил там юрисдикцию Святейшего Вселенского Патриаршего престола. Время докажет правильность действий митрополита Евлогия: все его усилия были направлены на спасение Русской православной церкви за рубежом.

В марте 1932 года с согласия Даниила Ермолаевича митрополит дал Е. Ю. Скобцовой церковный развод. Гражданского развода они, кстати, не добивались и юридически, по французским законам, до конца своих дней оставались супругами…

16 марта 1932 года в храме Свято-Сергиевского подворья при Парижском богословском институте Елизавета Скобцова приняла монашеский постриг.

Как писал о ней отец Сергий Гаккель, «Елизавета Юрьевна Скобцова отложила мирское одеяние, облеклась в простую белую власяницу, спустилась по темной лестнице с хоров Свято-Сергиевского храма и распростерлась крестообразно на полу». Отныне ее звали матерью Марией, в честь святой Марии Египетской… Обряд проводил сам митрополит Евлогий, который напутствовал новую монахиню:

– Как та ушла в пустыню к диким зверям, так и тебя посылаю в мир к людям, часто злым и грубым.

Мать Мария

О том, что к своему духовному подвигу Елизавета Юрьевна готовилась давно, свидетельствовала написанная ею икона преподобной Марии Египетской. Эта святая, по преданию, в молодости была блудницей; присоединившись к паломникам, шедшим в Иерусалим, она обратилась к христианской вере и сорок семь лет прожила в покаянии в пустыне за Иорданом, прославив себя суровой аскезой. «Стояние Марии Египетской» – такое название носит покаянная служба во время Великого поста.

О своих ощущениях во время обряда новая монахиня чуть позже рассказывала:

– Вот католики заимствовали для пострига всю символику таинства бракосочетания: подвенечное платье, флердоранж, вуаль, обручальное кольцо – невеста Христа, Возлюбленного Жениха. У нас, хоть и называют инокиню Христовой невестой, не на этом ударение. Когда я пала ниц, а хор запел «в объятия Отча»… Тут в православии не невеста, а блудный сын, вернувшийся к Отцу, все ему простившему, и начало новой жизни. Нет-нет, это глубже символики бракосочетания, и так созвучно нашей русской душе это примирение с Богом, это возвращение к нему…

Все забытые мои тетради,

Все статьи, стихи бросайте в печь.

Не затейте только, Бога ради,

Старый облик мой в сердцах беречь.

Не хочу я быть воспоминаньем, —

Буду вам в грядущее призыв.

Этим вот спокойным завещаньем

Совершу с прошедшим мой разрыв.

Одна из знакомых матери Марии, Татьяна Манухина, которая впоследствии оставит о ней интереснейшие воспоминания, виделась с ней вскоре после пострига и зримо описала эту встречу: