Так шло дело до 1904 года. Мне исполнилось тогда двенадцать лет. Кончалась японская война. Начиналась революция. У нас в глуши и война, и революция чувствовались, конечно, меньше, чем в центре. Но война дала и мне, и брату ощущение какого-то большого унижения. Я помню, как отец вошел в библиотеку и читал матери газету с описанием подробностей Цусимского боя… и вот революция. Она воспринималась мною как нечто, направленное против Победоносцева! И как ни странно, из всей нашей семьи поначалу я наиболее нетерпимо отнеслась к ней.
Перелом этот вполне объясним: война с Японией сделала многих русских интеллигентов, в числе которых оказался и Лизин отец, поневоле сочувствующими революции. Во время известных событий 1905 года Юрий Дмитриевич Пиленко поддерживал революционную молодежь, скрывал революционеров от преследования. Поначалу это вызывало непонимание у его дочери и потому – неприятие. А ведь Лиза не просто любила своего отца – она боготворила его! Вообще надо отметить, что атмосфера какой-то открытости, доброжелательного отношения к людям и особого доверия между членами семьи оставила глубокий след в ее душе. Общественные и служебные дела главы семьи всегда обсуждались дома за обеденным столом, и эта причастность к взрослому миру производила глубокое впечатление на Лизу. И вдруг – связь с бунтарями… Да еще у кого – у человека, призванного поддерживать существующий порядок по роду своей деятельности (Ю. Д. Пиленко в сентябре 1900 года был избран старостой городского управления Анапы на четырехлетний срок)!