Мне хочется написать Вам, что в Наугейме сейчас на каштанах цветы, как свечи, зажглись, что около Градинеру [3] воздух морем пахнет, что тишина здесь ни о жизни, ни о смерти не знает: даже больные в курзалах забыли обо всем. Я сидела целый час на башне во Фридберге. Меня там запер садовник, чтобы я могла много рисовать. Мне кажется, что много в Ваших стихах я люблю еще больше, чем раньше любила; думала об этом и смотрела с Иоганнисберга на город, на старое кладбище и буро-красные крыши около него, на кирхи и серые крыши вилл.
Знаете ли Вы здесь потерянную среди полей и яблонь Hollur\'s Karell\'y? Я ее нашла и обрадовалась. Кажется, что тишина, как облако, неподвижна, и в мыслях моих неподвижными крыльями облако распласталось. И не верю, что этому конец будет. И усталость, которая была и которая есть, только радует, как радует туман иногда.
Я думаю, что полюбила здесь, может быть, путь, что Вы нашли и полюбили, но, во всяком случае, рада, что полюбила и что могу Вам это написать.
Если смогу, то хотела бы Вас порадовать, написав о том, что Вы здесь знаете, как оно живет и старится.
Если смогу ответить, то спросите. На озере лебеди плавают. А на маленьком острове на яйцах белая птица сидит и при мне лебедят выведет.
Мое окно выходит на Иоганнисберг, и по ночам там белые фонари горят, а внизу каштаны свечами мерцают. Я не верю, что в Петербурге нет каштанов, и красных крыш, и душного, сырого воздуха, и серых дорожек, и белых с черными ветками яблонь. Тишина звенит; и покой, как колокол вечерний.
Во Фридберге, – знаю, – был кто-то печальный и тихий и взбирался на башню, где всегда ветрено и где полосы озимей внизу дугами сплетаются.
Очень, очень хочу порадовать Вас, прислать Вам привет от того, что Вы любили.
Не знаю, увижу ли это за тем, что уже увидала и полюбила. Если захотите спросить и поверите, что смогу дать ответ, напишите.
Мой адрес: Bad Nauheim. Britannienstrasse. Villa Fontana.
Привет.
Eлиз. Кузьмина-Караваева
Здесь, в Наугейме, вдохновение не покидало Лизу: молодая поэтесса написала несколько стихотворений, которые позже были включены ею в книгу под названием «Дорога». Стихи эти, или, как она их называла, «Лирическая поэма», вроде бы никак не связаны с посещением немецкого курорта, скорее полны внутренних раздумий. Бесконечные прогулки по его маршрутам, где бродил, размышлял о жизни и сочинял он – ее любимый Александр Блок! Ей представлялось, что здесь она сможет лучше разобраться в своей душе, почувствовать время, в котором живет. И решит, что ей делать со своим неудавшимся браком…
Скорее всего, окончательное решение пришло к ней именно там. Приехав в Петербург после лечения в Германии, Лиза не вернулась к мужу, а отправилась в свое имение под Анапой. Летом к ней приехали друзья – писатель Алексей Толстой с художницей Софьей Дымшиц.
Еще весной прошлого, 1911 года Алексей Толстой со своей гражданской женой Софьей Дымшиц и новорожденной дочерью Марьяной возвратился из Парижа в Петербург, где сразу окунулся в мир столичной богемы. Лиза познакомилась с ними зимой, в конце 1911-го. В течение нескольких последующих лет ее встречи и общение с Толстыми станут довольно частыми. Петербургская интеллигенция в те годы любила устраивать встречи и дискуссии в литературном салоне ресторана «Вена», кафе «Бродячая собака», открывшемся в ночь под новый 1912 год. Здесь читали лекции, стихи, много спорили, пили вино. Частенько встречи в «Бродячей собаке» начинались с шуточного гимна:
На дворе второй подвал,
Там приют собачий.
Всякий, кто сюда попал, —
Просто пес бродячий…
Встречались Толстые с Лизой Кузьминой-Караваевой и в редакции журнала «Аполлон», и в поэтическом объединении Николая Гумилева «Цех поэтов». Толстой, правда, быстро отошел от «Цеха», а Лиза, как мы помним, стала активной его участницей и в марте 1912 года выпустила у «цеховистов» первый сборник стихов «Скифские черепки». И вот теперь – новая встреча. Позже Софья Исааковна Дымшиц так вспоминала об этой поездке: