Алая птица

Глава 36 Благородный маг

Прошедшей ночью Рунар не сомкнул глаз, хотя от усталости и долгой скачки у него ломило все тело. Впереди предстоял еще более тяжелый путь: через горные перевалы и залитые дождем раскисшие дороги.

О провизии, деньгах и подходящей одежде он позаботился сразу, как Эдгар разогнал их с бардом по комнатам. Жули едва не убедила Рунара взять ее с собой, но он, скрепя сердце, рассудил, что женщине будет слишком тяжело во время их марш-броска, а ее таланты он в состоянии восполнить сам.

Лежащий на груди рубин жег, как тлеющий уголь.

Внутренним взором Рунар видел Айрин: ее искаженное решимостью лицо, искусанные губы, тонкие запястья в грубых железных кандалах, глаза, отчаянно ищущие свет. Вместо широкой теплой постели, согретой жаровней, Рунар ощущал липкий холод, вспоминал сырость корабельных трюмов, зверский голод и отчаяние. Мысли об Айрин вернули его в то прошлое, где он только-только освободился из заключения, оставшись без денег, магии и надежды, зато с уродливым клеймом от костяшек до запястья.

Он поднял правую руку. Против скудного света из окна был виден лишь черный силуэт.

С неба обрушилась шелестящая завеса града, мелкого, почти как песок.

Рунар щелкнул пальцами и повернул запястье в магическом жесте. В бытность его учебы в Академии комнату бы уже затопил огонь. Теперь вылетел жалкий сноп искр — не ярче, чем у Айрин.

Кожа на тыльной стороне ладони зарябила под иллюзией.

На рассвете Соловья выдернули из постели и еще зевающего загнали на казенную лошадь.

Двор поместья был непривычно пуст, если не считать одинокого слуги и пары молчаливых стражников. Бард отказался от неподъемного плаща, подбитого короткостриженым мехом. Ему милее была родная короткая куртка с множеством потайных карманов, вчера чуть не сыгравших с ним злую шутку. Верная лютня привычно висела за спиной. Слуги почистили ее и даже перетянули размочалившуюся струну.

Маг уже был здесь и приторачивал к седлу сумки. Над его плечом виднелась рукоять двуручника, заметив которую Соловей знатно удивился. Прежде все встреченные им маги брезговали холодным оружием, предпочитая верной стали впечатляющее заклинаньеце.

К магу подошла девушка в дорожном костюме и шепнула на ухо несколько слов, а Рунар в ответ ласково коснулся ее щеки.

Соловей успел прочитать по его губам конец фразы: «…не бойся, я буду осторожен».

Девушка покорно склонила голову, чем вызвала у мужчины теплую улыбку, затем растворилась в предрассветных сумерках, как бесплотное видение.

Бард почесал макушку. Он готов был дать на отсечение свой драгоценный язык, что княжну и Придворного мага связывали далеко не платонические чувства, но чему он только что стал свидетелем? Неужели, пока прекрасная дама куковала в беде, боевая подруга занимала вакантное место?

Пока Соловей предавался размышлениям, маг грубо окликнул его по имени.

— Готов, едем, — откликнулся тот и послал лошадь галопом навстречу промозглому утру.

Спутники провели в дороге три ночи, прежде чем достигли подножия гор. Погода благоволила им, подарив сухие солнечные дни, сдобренные колким зимним ветром.

Рунару удалось поймать парочку кроликов, а с их свежеванием прекрасно справился Соловей.

— Живем, — довольно протянул бард, колдуя над вертелом. — Я, честно сказать, боялся, что мы будем скакать до самого Аулукса, а потом сразу ринемся в атаку.

Рунар усмехнулся. Он раскладывал куцый лапник на местах предполагаемых лежанок.

Соловей пожевал губами, пробуя на вкус интересующий его вопрос.

— Рунар, скажи-ка мне, что ты планируешь делать, когда мы доберемся? Аулукс — огромный город. Найти в нем одну единственную девушку, которую еще и всеми силами скрывают, мягко сказать… одному Всевышнему под силу! Ее похищение ведь тянет на смертную казнь, я прав?

— Прав. — Маг разместил на местах последние ветки и выпрямился во весь немалый рост. — Выдать ее добровольно — значит признаться в преступлениях. Но из двух зол им лучше выбрать меня.

— Притворишься покупателем?

— Ее не выставят на обычные торги. Думаю, настоящий покупатель прячется за ширмой. Нынешний заказчик лишь посредник, причем, не очень осведомленный об особенностях товара, иначе, не подставился бы так глупо.

— Действительно глупо, — пробормотал бард.

Он облокотился спиной о дерево, оставив кроликов готовиться. В его руках материализовалась лютня, и тихий жалобный звук повис над поляной. Сухо треснули в костре ветки.

Черная громада гор закрывала собой треть неба. В ветвях когтистых елей запутались крупные звезды. Они напоминали отборный жемчуг, который обещал стать еще прекраснее, когда погаснет пламя. Лес жил и дышал десятками голосов: уханьем совы, хлопаньем птичьих крыльев, стрекотом жучков, шепотом ветвей.

«Хорошая ночь. Сулит удачу», — решил Соловей.

Небрежно наиграв простенький мотивчик, он произнес:

— Чем больше я думаю о похищении княжны, тем страннее оно выглядит. Взять хотя бы кулон. Наемник не мог не заметить его в вырезе ее рубашки, но по какой-то причине оставил.

— Рубашки?

Вопрос прозвучал как бы между прочим, и бард не обратил на него внимания.

— Да, на ней была мужская рубашка со шнуровкой на вороте, но слишком большая, поэтому…

Пламя в костре взвилось и тут же опало. Соловей подавился окончанием фразы и с сожалением тронул прутиком подгоревшего кролика.

— В общем, я к чему? Сдается мне, нам оставили след из хлебных крошек.

Маг нахмурился. Длинными пальцами он по-паучьи перебирал висящую на шее цепочку с рубином. Мысль о ловушке приходила ему в голову, но Эдгар в разговоре с ним посчитал ее дикой. Чтобы заманить Придворного мага на юг за считанные недели до приезда шарибского Императора и заставить фактически рискнуть жизнью, необходимо подобрать особую приманку, которая точно ударит в самое уязвимое место. Это бы означало, что организатору удалось проникнуть не только за закрытые двери покоев Рунара, но и в его сокровенные мысли.

У Придворного мага не может быть привязанностей, тем более нежных чувств к кому-либо. Он должен быть такой же пустой куклой, как придворный лекарь, иначе отлучение. Послушное оружие в руках короля.

Дьявол! Он слишком привык, что его окружают идиоты.

— А кто та симпатичная леди, которая провожала тебя?

Тяжелый взгляд пригвоздил барда к холодной сырой земле.

— Соловей, мы лишь попутчики. Не лезь в мои дела и останешься невредим.

Тот пожал плечами, а через некоторое время с видом «я-знаю-что-нужен-тебе-живым» выпалил:

— Просто, учитывая все байки про княжну, я решил, что между вами есть нечто достойное хотя бы строчки в любовной балладе, а оказалось, что история совсем нехитрая.

Он ожидал бурю, вспышку ярости, огненный шар в лоб.

Рунар лишь крепче сжал кулон и устало откинулся на лежанку.

— Это не сказка о любви, бард. Все закончится совсем не так, как в твоих балладах.

— Ты не веришь, что мы найдем княжну живой?

— Для всего мира будет лучше, если с ее головы не упадет ни волоска.

Соловей скептически хмыкнул и уже собирался ответить, как Рунар резко сел, вглядываясь в темноту леса.

— У нас гости. Не болтай.

— Кто?

Маг шикнул.

В густой поросли действительно угадывалось какое-то движение.

— Может, это тени от костра? — засомневался бард. — Или зверю… — в ствол аккурат над его головой вонзился нож.

Соловей взвизгнул, выронил лютню и повалился на землю, закрываясь руками.

— Не паникуй.

— Не паниковать⁈ Ты слепой? Мне едва голову не снесли!

Рунар укрылся за костром так, чтобы пламя мешало нападавшим целиться, затем подтянул к себе перепуганного барда.

— Неизвестно их количество, расположение и навыки. Так что сиди тихо и держи рот на замке, уяснил?

Соловей закивал.

Удовлетворившись ответом, Рунар крикнул:

— Не убивайте! Мы всего лишь случайные путники.

Ветки едва заметно шелохнулись, пропуская группу мужчин в буро-зеленых плащах. Соловей насчитал пятерых безоружных и одного помоложе с точно таким же ножом, что едва не раскроил ему череп.

Рунар насчитал восьмерых: засветившего оружие новичка, пятерых, вооруженных до зубов, и еще двоих в засаде, возможно, с луками.

Главарь выступил вперед.

— Путники в такой дали от дорог и поселений? Сдается мне, господа, вы хотите перейти эти горы, причем быстро, раз не дождались зимних заморозков.

— Уж больно хороши седла, — заметил другой разбойник, разглядывая лошадей. — И сбруя совсем не дешевая.

Тот парень, что все это время демонстративно поигрывал ножом, указал пальцем на грудь Рунара.

— Гляньте-ка, что у него! На выручку от такой цацки можно до весны пировать.

Маг схватился за кулон, который некстати выскользнул из-за пазухи.

— Вот, как мы поступим, — вновь заговорил главарь. — Вы отдаете нам все деньги и ценности и уходите живыми, как вам предложение?

Соловей в ужасе повернулся к магу, безмолвно призывая его сделать хоть что-нибудь.

Тот миролюбиво поднял вверх обе ладони, как бы сдаваясь. Ножны с мечом лежали у его правой ноги под лапником, а потому пока не были замечены.

На лице главаря расцвела победная ухмылка. В его представлении он поймал парочку гонцов или, возможно, знатных глупцов, сунувшихся на его территорию безоружными. Легкий куш.

В следующий миг влажный воздух распорола сталь.

Два кинжала по рукояти вошли в глазницы разбойникам. Тела не успели упасть, а Рунар уже раскроил мечом грудину третьего. Во тьме мелькнул серебряный серп. Главарь раскрыл рот и захрипел, захлебываясь кровью из вспоротой глотки. Одну стрелу, пущенную из засады, Рунар пропустил в опасной близости от уха, а вторую принял на лезвие меча. Метнув в обратном направлении короткий нож, он едва не пропустил удар сбоку, но успел уклониться и подставить разбойнику подножку, и тот, падая, поймал плечом очередную стрелу. Воспользовавшись моментом, Рунар толкнул разбойника в костер и, развернувшись, запустил последний кинжал в лучника. Тот с треском повалился на землю. Следующая стрела ударилась о магический щит.

Маг помянул дьявола и заклинанием располовинил лучника надвое.

Закончив с нападавшими, Рунар круто развернулся, оценивая обстановку. Соловей и мальчишка-разбойник сидели неподалеку с одинаково перекошенными лицами.

Тот, которого Рунар пихнул в костер, катался по земле и орал, как резаный. С досадой закатив глаза, маг отделил его голову от тела магическим щитом. Методом, что подсказала ему Айрин.

«Не стоило тогда оставлять ее», — подумал Рунар и внезапно для себя ощутил невыносимое жаркое желание обнять княжну прямо сейчас и дышать лишь ароматом шарибского масла на ее коже.

Маг на миг зажмурился, отгоняя яркое видение, а когда вновь открыл глаза, мысли его прояснились.

— Соловей, будь добр, собери мое оружие. А мы с молодым человеком пока побеседуем.

Бард вытер рукавом попавшую на лицо кровь, тяжело сглотнул и поплелся выполнять приказ. Почти сразу его вырвало в кусты от вида первого трупа.

— Поживее, — поторопил Рунар, затем обратил все внимание на побелевшего мальчишку. — Хочешь жить? — тот судорожно закивал. — Хорошо. Знаешь, как быстро и безопасно перейти горы?

— Н-нет, — проблеял он в ответ и заскулил. — Я только две недели назад присоединился к банде. Пощадите, господин, богом заклинаю!

— Я не верю в бога, парень.

Рунар занес меч, но ему под руку кинулся Соловей.

— Стой, ты что! Он же еще молод и вовсе не пытался убить нас!

— Зато он бы стоял и смотрел, как нас убивают другие. Уйди.

Он отпихнул барда в сторону, и тот отчаянно выкрикнул:

— Ты просто мясник! За что только княжна нашла в тебе?

Рунар медленно опустил меч.

— Второго шанса не будет. Иди.

Мальчишка весь сжался у его ног, задыхаясь от слез, и залепетал:

— Спасибо, господин! Я больше никогда не буду грабить людей, я вернусь домой и… и…

— Прочь.

Тот снова горячо закивал, затем бросился бежать со всех ног.

— Ты собрал кинжалы?

— Собрал. На, — бард протянул ему четыре узких стилета без опознавательных знаков. — С последним ты промахнулся: в бок попал. Почему ты не отогнал их эффектным заклинанием? Они явно были не из тех, кто готов тягаться с магом.

Рунар принялся очищать лезвия от крови и грязи.

— Захотелось размяться.

Соловей взглянул на него, как на психа, но ничего не сказал.

Маг закрепил кинжал в скрытых ножнах на правом предплечье и прижал большой палец к запястью, считывая энергетический поток. За последний месяц он ослаб втрое. Сильнее, чем за весь прошлый год.

Не теряя больше времени, путники замели следы и направились дальше на запад при свете магического светлячка. Остаток ночи бард ныл, не переставая, а Рунар словно не слышал его, погрузившись в невеселые мысли.

Лошадей пришлось вести под уздцы, пока они случайно не набрели на широкую тропу. Та привела их к убранному полю, где они наскоро привязали поводья к воткнутым в землю бесхозным вилам и упали на сырой стог сена.

Рунар пришел в себя от того, что бард тряс его за плечо. Он плавал в мутном забытии, не похожем на обычные сны. Тьма была наполнена сизым туманом и смазанными образами, скользившими по границе зрения. Едва раскрыв покрасневшие глаза, маг увидел над собой лицо близкого к панике Соловья.

— Слава Всевышнему, ты проснулся! Тут жители пришли, — как-то сипло пробубнил он. — Им не нравится, что мы заняли их сено.

Рунар приложил ко лбу ледяную ладонь. После сражения у него разболелась голова.

— Мы ничего не занимали и скоро уйдем. Ты же, кажется, прославленный бард. Неужели не смог договориться?

— Они настроены радикально, — Соловей окончательно сорвался в хрип.

Рунар заметил у спутника наливающийся синевой фингал под глазом, а еще красный след на шее, который бард непрерывно растирал рукой.

Маг нехотя поднялся. Стог полукругом обступали крестьяне с вилами, косами и дрынами. Всего около дюжины человек, включая воинственно настроенных женщин, стариков и парочку любопытных детей.

Деревенские выглядели беднее и голоднее, чем последние столичные бездомные. Их одежда зияла заплатами и дырами, на ногах красовались самые простые лапти, каких не носили уже лет пятнадцать, дети утирали чумазые лица рукавами, а зубцы в пятнах ржавчины на некоторых вилах гнулись явно не единожды. А еще жители оказались совсем не рады чужакам.

Стоило Рунару расправить плечи и перекинуть из руки в руку ножны с мечом, как они с возгласами отступили, но не растеряли настроя.

— Нам не нужно ваше сено или что-либо еще. Мы лишь заблудившиеся путники. Отпустите нас, и мы сейчас же уйдем.

Одного из мужиков три женщины выпихнули вперед. Тот огрызнулся, одернул куртку и подбоченился:

— Вы испортили наше сено. Платите или… платите!

— Так тебе нужны были деньги? — взвился Соловей. — На кой ляд ты тогда меня избил? Я же пытался по-человечески поговорить!

— Неча на бабу мою засматриваться было!

— Да кому нужна твоя баба!

— Чо сказал?

На ладони Рунара вспыхнуло пламя.

Крестьяне с криками отскочили, ощетинившись вилами и косами.

— Дьявол! Это сам дьявол пришел по наши души!

— Он не дьявол! — расцвел над толпой мелодичный голосок.

Вперед выступила юная девушка, едва-едва преодолевшая порог совершеннолетия. Она широко раскинула руки, грудью вставая на защиту путников.

— Он благородный маг! Во имя Всевышнего, во имя меня, дорогие мои, дайте им кров и пищу, ибо истощены они долгой дорогой. Окажите им добрый прием, как когда-то оказали моей матушке, и небеса ответят вам добром.

— А она красавица, скажи? — шепнул Рунару бард.

Девушка тотчас обернулась и смущенно огладила толстую черную косу.

— Окажите нам честь, благородные путники. Примите скромные дары! — пропела она с поклоном.

Жители, как по волшебству, сменили гнев на милость. Они проводили спутников в самый зажиточный на вид дом, который принадлежал старосте, и предложили постной каши и супа, а еще местного поила, от одного запаха которого магу стало дурно. Лошадям тоже отсыпали немного овса и щедро плеснули воды.

За годы бродячей жизни Соловей привык к подобной стряпне и уминал ее за обе щеки. Рунар тоже не побрезговал, хотя к питью не притронулся, а вместо этого приложил холодную глиняную кружку к горящему виску.

Через некоторое время бард схватился за лютню и мигом собрал вокруг себя всю деревню, а к Рунару подошла та самая девица.

— Как я могу называть господина мага? — спросила она, глядя на него из-под ресниц.

— Тебе ни к чему мое имя.

Грубость ничуть не расстроила ее.

— Ваш друг чудесно поет!

— Можешь спеть с ним дуэтом. Он будет счастлив.

Девушка нежно рассмеялась.

— Я не певица, господин, лишь простая травница. Помогаю этим людям по мере сил в обмен на их доброту.

Не дождавшись ответной реакции, она отбросила лесть в сторону:

— Господин, могу я показать вам кое-что? Я нашла это в лесу, но не смогла опознать. Светящийся оранжево-розовый камень. Вдруг он что-то значит или, не дай Всевышний, несет беду?

Маг прищурился.

— Оранжево-розовый камень? По цвету напоминает персик?

— Я не знаю, что такое персик, господин, — потупилась травница.

— Показывай, — решил Рунар. — Возможно, ты нашла морганит. Это сильнейший природный накопитель магии.

«Мне он пришелся бы кстати», — про себя добавил он.

Девушка привела его в домик на отшибе, одиноко отделенный от деревни заросшим прудом и молодым березняком.

Стоило переступить порог, как Рунара окутало дымное облако разнотравья.

— Не беспокойтесь, господин, в моем доме всегда пахнет травами. Они не опасны, наоборот, излечивают от душевных ран.

Запах оказался ему незнаком.

— Присядьте, господин. Я, видно, куда-то задевала тот камень.

— Здесь негде сидеть, — ответил Рунар.

Ему стало спокойно, как не было уже многие годы. Горечь жженой травы сменилась цветочной сладостью, осевшей на приоткрытых губах. Мучительная головная боль притупилась, затем вовсе исчезла.

«Травы. В некоторых аймаррских практиках используются травы», — подумалось ему.

— Ах, прошу меня простить! Вчера я лишилась последнего стула, даже за столом ем стоя, — травница приблизилась к нему и мягко толкнула назад, вынуждая сесть. — Остается только моя кровать.

Не дав магу сориентироваться, девушка подняла его лицо за подбородок.

— Скажи мне, есть ли кто-то у тебя на сердце? Может ли она сравниться со мной?

Рунар нахмурился и медленно покачал головой.

Разве может кто-то сравниться с ней? С ее прелестным голосом, чарующим взглядом, прекрасным телом, тяжесть которого так приятно ощущать, с осторожными прикосновениями, с колдовством, что так охотно принимает его магию.

— Айрин…

Травница бросила острый взгляд на старую курильницу и, поджав губы, принялась поспешно расстегивать пуговицы на куртке своего избранника.

— Верно, это мое имя. Поцелуй меня, любимый!

Что-то было не так, Рунар чувствовал это глубоко внутри. От запаха трав кружилась голова. Его объяло нестерпимое желание обладать этой девушкой, которое росло с каждым ее касанием.

Ее губы были совсем близко, такие манящие.

— Мне нечем дышать, — просипел Рунар, пытаясь отстраниться.

— Сейчас я тебе помогу, — мурлыкнула травница, а после повалила мага на постель.

Ее проворные пальчики переместились с куртки на брюки и завозились с ремнем.

— Может, ты поможешь мне, любимый? — пропела девушка. — А то я никак не могу до тебя добраться!

Рунар покорно расстегнул пряжку. Травница тем временем скинула с себя платье и прижалась к нему нагим телом.

— Еще немного, и мы станем…

Дверь в ее избу с грохотом распахнулась.

— Рунар, местные сказали, что ты здесь! Чем воняет? Мать твою, какого дьявола⁈

Травница соскочила с жертвы и подхватила с пола платье.

— А ну, выйди прочь! Мы заняты! Мы…

— Дамочка, ты в курсе, кого ты пыталась оседлать? — бард оставил дверь нараспашку и за косу выволок визжащую девицу из дома.

— Помогите! — надрывалась она на всю округу.

Соловей с досадой заметил, как из деревни ей на выручку спешила знакомая толпа с вилами.

— Не ори так. Дура ты, — сказал он, без стеснения наблюдая за ее попытками натянуть платье. — У него любимая есть.

— Я его любимая! Он почти сделал меня своей женой, а ты все испортил!

Крестьяне тем временем добежали до домика. Впечатлившись видом мужиков с дрынами, Соловей вновь помянул дьявола и пробормотал себе под нос:

— Кажется, меня сейчас посадят на кол.

Травница завела ту же самую шарманку, обвиняя барда во всех грехах, и заткнулась только, когда из дверного проема на свежий воздух вывалился предмет раздора.

— Любимый…

Она не успела сказать больше ни слова, как оказалась связанной сияющей золотом веревкой. Рунар тяжело дышал. Его одежда все еще пребывала в некотором беспорядке, но уже соответствовала рамкам приличия.

— Ты посмела применить против меня аймаррские любовные чары, — он до жалобного визга затянул на травнице магическую веревку. — Я Придворный маг, ближайший советник Его Величества, короля.

По толпе прокатились изумленные возгласы. Кто-то выронил вилы.

— По рейненбернским законам нападение на меня карается смертью, — безжалостно продолжил Рунар. — Те, кто попытаются помешать мне исполнить приговор, будут считаться в равной степени виновными.

Соловей отступил. Только что он хотел возразить, что любовные заклинания, конечно, штука неприятная, но явно не повод для убийства, однако, резко задумался.

Крестьяне мало поняли из речи мага, кроме того, что страшный господин решил убить их драгоценную травницу, а перед этим надругаться над ней.

При попытке приблизиться Рунар свернул веревку и щелкнул ею на манер хлыста, заставляя людей отпрянуть.

— Господин, помилуйте, — девушка безвольно рухнула перед ним на колени. — Я не хотела ничего дурного, только уехать отсюда! Заприметила вас, решила, что вдруг понравлюсь, и вы заберете меня с собой? Не могу больше жить здесь, тоска съедает, хочу увидеть другие земли тоже.

Рунар негромко рассмеялся.

— Так что ж ты молчала? Конечно, я исполню твою мечту! С небес, говорят, открывается чудесный вид.

Он играючи махнул рукой, и травница завизжала, а крестьяне вместе с ней. Через несколько мгновений крики смолкли.

Соловей убрал от лица руки, ожидая увидеть на месте девушки кровавое месиво, и шумно выдохнул.

Рунар со скучающим видом взирал на ошеломленную девчонку, с раскрытым ртом пялившуюся на трещину в земле прямо перед собой.

— В прежние времена ты была бы уже мертва. Считай, тебе повезло.

Она сложила руки в молитвенном жесте и уткнулась лбом в землю:

— Всевышний, благодарю Тебя! — и, спохватившись, добавила: — Вас тоже, милостивый господин!

— Всевышний тут ни при чем. Благодари благословенную северную княжну, чье имя ты сегодня так нагло присвоила. — Рунар несдержанно коснулся рубина на груди. — В прочем, неважно. Ты знаешь короткий путь через горы?

— Их там несколько, — неуверенно откликнулась травница. — Куда именно держат путь милостивые господа?

— На юго-запад.

— Лично я не ходила так далеко, господин, но мне доводилось привечать путников с той стороны. Я покажу дорогу.

Успокоив взволнованных местных жителей, травница по имени Мавиль проводила их до нужного места. Горный путь представлял собой еле заметную тропку из глянцевого черного камня, густо поросшую по бокам высокой травой.

Мавиль остановилась, не дойдя пары шагов до первого блестящего валуна.

— Говорят, много-много лет назад здесь тек огненный ручей, поэтому камни почернели и стали дымчатым стеклом.

Соловей заинтересованно повел носом в сторону легенды, но Рунар одернул его:

— Теряем время.

Бард недовольно цокнул и пришпорил коня, первым отправляясь в путь.

— В ущелье протекает река, в ней много рыбы, — потупившись, поделилась травница. — Господин, мне стыдно за мой поступок. Я буду молиться за вас и за благословенную княжну.

Рунар неопределенно кивнул, затем удивленно вскинул бровь, увидев перед собой холщовый мешочек.

— Я заметила, что вас мучают головные боли, — заикаясь, пролепетала Мавиль. — Этот травяной сбор облегчит ее. Не обязательно сжигать их, просто положите ночью у подушки. — На последних словах она покраснела до кончиков волос. — Не бойтесь, это не приворот. Здесь мята, душица, кипрей и… и…

— Ромашка, — закончил за нее маг и забрал мешочек. — Спасибо, Мавиль. Не делай больше глупостей. Любовная магия опасна и может ударить по тебе самой.

Она поклонилась, не поднимая головы, после чего проворно помчалась к деревне.

Соловей заинтересованно проследил, как мешочек исчезает в одной из седельных сумок мага.

— А Мавиль действительно хорошенькая. Не жалеешь, что я прервал вас?

— Завидуй молча.

Бард обернулся в седле.

— Что я слышу! Неужели, язвительный комментарий? Мавиль, и правда, волшебница. Не переживай, дружище, я не расскажу княжне о маленьком происшествии в избушке милейшей травницы, хотя, не обещаю, что не использую этот эпизод в моей балладе.

— На обратном пути можешь заглянуть к ней.

— Всенепременно! Я еще хочу послушать про огненный ручей, что бы это ни значило.

Рунар бросил взгляд на величественные горные хребты, протянувшиеся прямиком до Мраморного залива. Белые шапки самых высоких пиков сияли на солнце подобно сигнальным кострам, а более низкие сплошь покрывал ало-золотой лес, чередующийся с еще зеленым травяным ковром.

— Возможно, раньше здесь был действующий вулкан, и стекающая лава превратилась в обсидиан.

— Огненные реки звучат гораздо романтичнее, — тут же заявил бард.

Тропа оказалась достаточно удобной, чтобы без опаски пустить лошадей рысью. Рунар с трудом удерживался, чтобы не сорваться в галоп. Порой ему казалось, будто на горизонте мерцают маяки Аулукса, хотя он понимал, что до города еще слишком много дней пути. Его сердце и душа отчаянно рвались вперед, словно предчувствуя, чем обернется малейшее промедление.

В горах водились дикие звери. Их удавалось отпугивать огнем и магией, которой с каждым днем становилось все меньше. Рунар пробовал медитировать прямо в седле, но опасался терять бдительность на каменистой дороге. Во время привалов он засыпал, стоило закрыть глаза, а во сне видел жуткие видения в густеющем тумане.

Когда свежая поросль сменилась голыми скалами, к кошмарам добавились воспоминания о рудниках: глубоких пыльных шахтах, тесных темных камерах, раскаленном песке на арене для поединков. Поначалу в жутких видениях он умирал, погребенный под обвалом, затем ему начали мерещиться подобные сны про Айрин, Эдгара, королеву, даже про свою мать, счастливо сходящую с ума в монастыре далеко на севере. Он просыпался в поту и видел те же скалы наяву. Им не было конца.

Мешочек Мавиль помогал оставаться в ясном сознании. Рунара хотя бы больше не изводили участившиеся приступы головной боли.

В одну из ночей Соловей с трудом разбудил его для ночной вахты. Им приходилось стоять на стреме, потому что заклинания буквально рассыпались от дуновения ветра.

Рунар чувствовал себя никчемным калекой, каким его после заключения вышвырнули на «свободу» у стен безымянного южного городка, которым не было числа. Он тогда не смог справиться с крысой, покусившейся на выпрошенный у пекаря заплесневелый хлеб.

В первые мгновения пробуждения маг все еще плыл на волнах кошмара, когда расслышал слова барда:

— … просто-напросто страшно! Так что наколдуй себе какое-нибудь лекарство, а то меня в дрожь бросает.

Маг разлепил спекшиеся губы:

— От чего?

— Ты издеваешься? Мало того, что начинаешь ночами всякую ересь нести, так еще делаешь вид, что не понимаешь?

Рунар с трудом приподнялся на одеяле. Голова гудела, как колокол, словно он пил, не просыхая, с позапрошлой осени.

— Что именно я говорю?

Бард поумерил пыл и задумался.

— Ничего особо определенного. Раньше ты бубнил что-то и утихал, но последнюю пару дней речь точно шла о Рейненберне и алых птицах. Ничего не напоминает?

Маг покачал головой. Соловей с подозрением покосился на своего спутника, но виду не подал.

— Тогда твоя стража, Лис.

Рунар окаменел.

— Как ты меня назвал?

— Лис, — буркнул Соловей, раскатывая на камнях лежанку. — Твое имя с эскальтского.

— Ты знаешь этот язык?

— Я знаю северные баллады, — огрызнулся тот и укрылся с головой. — Надеюсь, дашь мне, наконец, поспать.

Дождавшись, пока бард уснет, Рунар вытащил из сумки нетронутую флягу — его неприкосновенный запас магии для штурма Аулукса. Две другие надежно стерегла Жули, направлявшаяся сейчас южным путем вместе с гарнизоном Эдгара.

Рунар снял крышку и, зажмурившись, отпил. Вместо предполагаемого глотка он с жадностью сделал целых три. Волна чужой магии лавой прокатилась по венам. Он распознал донора. Фандрар, командир магического гарнизона.

«Вот и повод вздернуть, наконец, ублюдка», — мысленно усмехнулся маг.

Он вновь чувствовал себя живым.