Царь девяти драконов

Глава 12

— Как... нет?

Юншэн недоуменно смотрел на отряд воинов, ровным строем стоявших возле ворот. Их торжественные и непроницаемые лица были обращены к нему. Советнику казалось, что каждый из них буквально пронзает его взглядом насквозь, нарушая все мыслимые нормы приличия. Но не это сейчас повергло Юншэня в шок и заставило холодок пробежать по затылку. Во взоре бойцов читалась пустота. Бездонная, как пропасть. Вечная, как время. И чем дольше он смотрел в эти глаза, тем явственней осознавал — эта пустота засасывает в себя.

Бледные лица обрамляли темные волосы, спадающие до плеч. На кожаных доспехах выгравированы символы... символы, выглядевшие очень знакомыми. Он был готов поклясться, что видел их раньше... И это не были символы правящего дома Лаоху...

Советник моргнул, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.

Танцзин же переводил недоумевающий взгляд с ворот на почтенного.

— Г-господин, т-тебе п-плохо? — еще больше заикаясь, пролепетал он.

Юншэн оторопело обернулся к нему, на секунду потеряв из виду воинов, а затем вновь посмотрел в сторону ворот.

Никого.

Голова закружилась. Советник провел сухой ладонью по лбу, на котором вмиг выступил пот.

— Духи свидетели, я, кажется, заработался, — прошептал он.

Танцзин быстро поклонился и залепетал:

— Т-тебе с-стоит отдохнуть, бо. Т-ты н-нужен нам в полном здравии.

Юншэн натянуто улыбнулся. Бледность так и не сошла с его кожи.

— Ты прав, мой друг. Закончу дело в полях и сразу же домой. Мне и вправду что-то сегодня нехорошо.

Неуверенной походкой он взобрался в гуаньцзяо и велел слугам двигаться дальше. Танцзин продолжал тупо таращиться вслед. Блики от золотых узоров играли на его вытянутом лице.

***

Пока гуаньцзяо проходил через арку ворот, Юншэн размышлял. Его задумчивый взор был устремлен перед собой — на пыльную дорогу, извилистой змейкой уходящей меж полей к горизонту. Лоб прорезали еще более глубокие морщины, нежели обычно. Совсем недавно по этой самой дороге вернулся гун Фу со своими воинами. Вернулся, одержав славную победу во имя Хучена и светлейшего вана Лаоху.

«Со своими воинами...».

— Хм, — советник потер подбородок.

Неужели привиделось? Горячее солнце сыграло злую шутку?

«Или старею?».

Да. Возраст у него уже почтенный. Сил не так много, как раньше, а в дождливую погоду ноют кости. Но на разум жаловаться еще не приходилось... до сего дня.

«Странное видение... они были похожи на... нет, этого не может быть. Я просто заработался. Нужно было отложить поездку за город на следующий день. Ничего с полями не сделается... или же это знак? Шанди и духи пытаются мне что-то сказать? Но что?».

Произошедшее настолько выбило Юншэня из колеи, что он напрочь забыл о своей стычке с Фу. Военачальник не любил главного советника. И тот отвечал ему тем же.

«На взаимность надо отвечать взаимностью».

Однако неприязнь Фу старца мало волновала. Лаоху ценит его знания и умения управлять землей — это самое главное. А что там про себя думает почтенный гун не имеет значения.

«Я не предавал. Я предвидел».

— Дорогу! Дорогу! — вновь заорали на всю округу слуги, распугивая воробьев из придорожного кустарника.

Послышался стук колес и недовольное мычание быка. Видимо, какой-то чжун перегородил тракт.

Юншэн тяжко вздохнул и заставил себя очистить голову от лишних дум. Даже если Шанди послал ему знак, у него еще будет время поразмыслить над ним. Сейчас же придется вернуться к насущным делам...

Нечто влажное коснулось правой руки. Советник вздрогнул, но спустя миг расслабился.

«Я совсем рассеянный сегодня».

Из сумрака гуанцзяо показалась знакомая рыжеватая головка. Глазки-бусинки озорно блестели в темноте, усики на овальной мордочке забавно подрагивали.

— Проголодался, мой старый друг? — тихо молвил советник и нежно провел пальцами по меху зверька.

Тот довольно пискнул, забрался Юншэню на колени и выжидательно уставился на него.

«Что с нами делает время?».

Да, его шерстка уже не такая гладкая, и во взгляде можно увидеть тень прожитых лет. Но он все так же любит его. Любит столь же сильно, как и раньше.

— Я знал, ты захочешь покушать, — Юншэн протянул левую руку за сиденье, — поэтому прихватил в дорогу парочку сочных побегов.

Зверек снова довольно пискнул, вызывая на лице советника счастливую улыбку. Однако в глазах Юншэня промелькнула печаль.

«Жаль, что ты стареешь еще быстрее, чем я».

Пара мгновений, и вот уже свежие стебельки быстро исчезают в пасти под аппетитное чавканье.

— Тебя-то я не предам, мой старый друг, — советник вновь провел пальцами по рыжеватой головке, — никогда.

Зверек не ответил. Он уписывал за обе щеки долгожданное угощение, а гуанцзяо продолжал свой путь меж полей.

***

Дворец вана стоял напротив Храма предков. Единственное здание во всем Хучене, в котором дерева было больше, чем глины. Покатая крыша из бамбука венчала одноэтажный высокий дом. Чтобы добраться до него нужно пройти через арочный проем небольшой, но крепкой стены, миновать площадь, где имелся выход в сад с лунными воротами[1] и подняться по пологой лестнице на возвышение, откуда и смотрела на город обитель светлейшего Лаоху.

Перед стеной у входа несли стражу два воина в кожаных доспехах, с копьями в руках и мечами на поясах. По обычаю их плечи покрывали шкуры — волчья того, что слева и тигриная того, что справа. Заметив Фу, гордо шагающего в их сторону, оба почтительно поклонились и не смели поднять взор выше подбородка. Поэтому не видели, как военачальник приблизился и ответил сдержанным кивком.

— Приветствуем почтенного гуна! — хором молвили они. — Да прольет над тобой Шанди чистейший свет!

Фу снова кивнул. Оказавшись на пороге дома своего Повелителя, он почувствовал легкое возбуждение. Такое же, как перед битвой. Но ничем не выдал себя. Его голос не дрогнул, а лицо осталось непроницаемым.

— Я бы хотел узнать, окажет ли ван милость принять меня.

— О! — воскликнул один из стражей. — Светлейший Лаоху будет рад узнать от тебя подробности славного похода.

Военачальник поджал губы. Очевидно, то была всего лишь лесть. Но и задерживать его они не посмеют. Не обращая больше на воинов внимания, гун переступил порог и оказался на квадратной площади. Справа виднелся проход в сад. Даже отсюда можно ощутить аромат благоухающих цветов и щебетание птиц. Но Фу сейчас сие не волновало. Его вообще мало интересовали красоты садов. И он никогда не понимал своей жены, любящей подолгу находиться среди прудов под сенью огромной сливы.

«Просто слишком молода».

Не колеблясь, Фу уверенно зашагал к лестнице, на каждой ступени которой, словно почетный караул, выстроилась стража вана. С волчьими шкурами слева и тигриными справа. Луки за спинами, мечи на поясах. Каждый склонял голову, когда военачальник проходил мимо, но на этот раз тот не отвечал. Гун смотрел перед собой — на вершину лестницы. Ведь там его уже ждали.

Статный муж в нагруднике, покрытом бронзовыми пластинами, и мечом на поясе торжественно стоял у самого края, уперев руки в поясницу. Доспех ярко переливался в лучах солнца. Однако во взоре стоящего не было высокомерия или гордости. Даже отсюда Фу видел, как взгляд Яня наполняется нетерпением и теплотой. Он был моложе. Волосы, убранные в пучок, не имели налета седины. На лице гораздо меньше морщин. Тем не менее оба они начинали с малого. И знали, как трудно добиться высот.

Достигнув последней ступени, Фу остановился. Губы Яня расплылись в светлой улыбке.

— Ты даже не запыхался, — сказал он, — а мне стоит пройтись пару раз вверх и вниз, как сердце заходится, будто на ложе с красавицей.

— Походы закаляют тело, — коротко ответил гун.

Лицо Фу по-прежнему оставалось непроницаемым, аки камень. Но Янь все видел. Видел по глазам, что радость от встречи взаимна.

— Счастлив, что ты вернулся домой, — молвил страж вана и крепко обнял старого друга. Тот ответил также крепко.

— Сможет ли он принять меня? — отстранившись, спросил Фу.

— И не смей даже сомневаться! Лаоху желает услышать все из твоих уст. Он как денлянг[2] перед водопоем — чист, благороден... и нетерпелив.

— В отличие от меня.

Янь удивленно вскинул брови, но потом догадался, что имел ввиду Фу. Ведь он так и не смыл с себя кровь, грязь и дорожную пыль.

— Уверен, светлейший ван простит тебе твой внешний вид, — заверил страж, — ибо не хочет ждать...

— Нельзя приходить нечистым к вану и в Храм предков, — отчеканил Фу, — сначала пусть проводят меня в место омовения.

Янь улыбнулся и покачал головой:

— Прости меня, но Лаоху приказал немедленно провести тебя к нему, — увидев, как нахмурился Фу, он поспешно молвил, — не омрачайся, словно небо пред грозой. Светлейший Лаоху сделал исключение для тебя. И в зале кроме вас никого не будет, дабы усомниться в непочтении, — секунду помедлив, Янь добавил, — а кто бы посмел усомниться, тому бы лично снес я голову с плеч.

Какое-то время военачальник смотрел на товарища, а затем молча кивнул.

Янь поклонился:

— Светлейший ван Лаоху ждет тебя в главном зале, почтенный гун.

***

В зале приемов царил сумрак. Сквозь узкие окна косыми лучами проникал солнечный свет. Тяжелые шаги Фу гулко отдавались по деревянному полу. Со стороны могло почудится, что они здесь одни. Однако это было не так. Среди теней, что сгущались меж узких оконных проемов, скрывались силуэты стражей вана. В волчьих шкурах слева, и тигриных — справа. А впереди, на небольшом возвышении, сидел сам Повелитель. С легкой улыбкой он наблюдал, как верный военачальник приближается к трону, инкрустированному серебром. А позади него во всю стену разевал огромную пасть свирепый ху, нанесенный черной краской.

Говорят, годы не щадят никого. Но только не Лаоху. Казалось, за все время, что Фу знал вана, того ничуть не тронуло время. Его лицо оставалось все таким же привлекательным и мужественным. А складки морщин у рта и глаз только подчеркивали добродетели. Волосы были по-прежнему черны, а сила тела не уступала крепости духа. Как тогда, много лет назад...

Военачальник остановился в одном чи от трона и склонил голову:

— Да простит меня светлейший ван, что я осквернил его очи своим видом...

— Достаточно, Фу, — тихо, но властно перебил Лаоху и вальяжно махнул рукой, — ты заслужил быть выше этого.

Скрипнул тяжелый доспех, на котором так же красовался узор тигра. Ван поднялся с трона и, не спуская взора черных глаз из-под тонких бровей с гуна, спустился с возвышения.

— Я готов рассказать светлейшему вану все...

— Мы одни, Фу, — мягко, будто по-отцовски, молвил Лаоху, хотя был младше его на несколько лет, — я же просил тебя, давай без этого.

— Воля вана закон для меня... — начал было гун, однако вновь услышал скрип доспеха. Повелитель чуть напрягся и был на грани недовольства. — Слушаюсь, Лаоху, — и поднял взгляд на светлейшего.

Тот продолжал приветливо улыбаться:

— Слухи о победе уже достигли Хучена. Но я хочу услышать все подробности.

— Армия врага разбита и бежала на север через горы, — отчеканил Фу.

Лаоху сделал несколько шагов. Его лицо стало задумчивым. Доспех с изображением тигра продолжал тихо побряцивать в такт тяжелой поступи.

— Много ли си[3] удалось захватить?

Фу качнул головой:

— Нет.

Ван обернулся и окатил военачальника недоуменным взглядом. Тот стойко выдержал его.

— Немного си?

— Нет совсем, ван.

Кажется, сие известие заставило Повелителя изумиться еще больше:

— После такой славной битвы их должно было остаться очень много. Почему не удалось привести?

— Во время боя не сдавались, — молвил Фу, — надо отдать должное, бились как голодные волки. Хоть и Шэ.

— А что произошло потом?

Гун на секунду замялся, но затем решительно ответил:

— Когда мы обратили их в бегство, на поле меж холмов опустился туман. Сильный. Они воспользовались им. А ловить врага средь пелены тяжело. Я не хотел подставлять бойцов.

В памяти всплыли странные чувства, что испытал Фу сразу после боя. Мороз по коже. Пар изо рта. Как будто кто-то смотрит на него сквозь непроглядную завесу. Шум осыпающейся земли и рухнувших камней...

Гун едва заметно тряхнул головой. Незачем забивать голову пустяками.

Лаоху вновь стал мерить шагами зал. Вид его оставался задумчивым. Не глядя на военачальника, он молвил:

— Разумное решение. В твоем даре полководца я никогда не сомневался. Что ж, есть си или нет, это не так важно. Важно, что мы преподали им урок. Уверен, теперь захватчики посягнут на наши земли еще нескоро. Можно вернуться к внутренним делам, — он снова посмотрел на Фу, — а ты заслужил отдых и почет, мой друг. Первому можешь предаться уже сегодня. А через несколько дней я устрою торжества в честь тебя и великой победы. В Хучен как раз должны прибыть новые партии меда, — Лаоху слегка нахмурился, — и гонцы с известием из одной деревни.

— Что-то случилось? — сухо, но учтиво поинтересовался гун.

— Нет, — отмахнулся ван, — просто дошли слухи о сохранившемся наследии язычников. Необходимо было проверить.

Фу молча поклонился.

— Возвращение в Хучен прошло хорошо?

— Возле ворот видел оборванца, которого пустили, куда не следует, — тут же ответил военачальник.

Выгораживать Танцзина он не собирался. Фу искренне считал, что если человек совершил промах, то обязан понести наказание. Особенно, если на нем лежит такая ответственность, как охрана ворот.

— Это неприемлимо, — равнодушно ответил Лаоху. Подобные мелочи его слабо интересовали.

— Я велел Танцзину найти нарушителя и наказать тех, кто допустил.

— Что-нибудь еще?

Ван заметил, как мышцы лица Фу слегка напряглись, когда он ответил:

— По пути я встретил главного советника.

— Между вами состоялся разговор?

Фу молча кивнул.

Лаоху ухмыльнулся правым уголком рта:

— Вижу, что не очень приятный. Впрочем, как и всегда.

— Ты знаешь мое отношение к нему, — сухо изрек гун.

— Мне ли не знать, — махнул рукой Лаоху, продолжая вальяжно вышагивать, — ты же считаешь его предателем.

— Он и есть предатель.

— Это было давно. Больше десяти лет прошло с тех пор. И Юншэн не сделал ничего, чтобы заподозрить его в дурных намерениях.

— Он из рода чжунов, — презрительно молвил Фу, — думает лишь о них, себе и...

— Довольно, — мягко, но решительно прервал ван, — давай не будем позволять старику вставать между нами. Оно того не стоит, Фу.

Военачальник молча поклонился, признавая за Повелителем право решать. Однако в глубине души был с ним не согласен.

— Юншэн способный управитель, — добавил Лаоху, — без его знаний и умений Хучен не достиг бы того процветания, что имеет сейчас, — ван развел руками, — оглянись. Город растет. Люди богатеют. Амбары ломятся от зерна, кубки от меда, а животы скота от корма. Нам уже тесно за этими стенами, и я собираюсь возводить новые, — он на секунду умолк, а затем продолжил, — вот почему жаль, что ты не привел с собой си.

— Прости мою оплошность, светлейший ван, — не поднимая головы, сухо молвил гун.

Правитель подошел к нему, ухватил за плечо и хорошенько встряхнул:

— Брось этот унизительный тон, Фу! Разве я сказал, что ты в чем-то виноват? Знаешь в чем твой главный недостаток?

Военачальник поднял взгляд и не увидел на лице Лахоу и доли раздражения. Оно оставалось все таким же по-отечески снисходительным.

— В чем, Повелитель?

— Ты принимаешь все на себя, — улыбнулся ван, — даже сущую мелочь, — и прежде, чем Фу успел ответить, добавил, — но именно за это мною и любим. Где я найду еще столь открытого и преданного друга?

— Янь, — тут же молвил гун.

— А, — Лаоху отпустил его плечо и тихо рассмеялся, — он любит красиво изрекаться. Как влюбленная женщина. Порой у меня уши вянут от его речей. Ты же время на разговоры не теряешь. Знаешь ведь, как оно дорого властителю.

— Да, почтенный, — глаза Фу чуть просветлели.

— Вот и хорошо, — ван вновь стал вышагивать по залу, — и не бери в голову то, что говорит Юншэн. Пусть старик занимается своим делом. Просто знай — ты никогда не будешь в моих глазах ниже, чем он.

Фу поклонился:

— Я готов быть хоть на уровне си, но служить подле тебя.

И снова эта отеческая улыбка:

— Твоя верность дороже всяких сокровищ, гун. Ты заслужил быть рядом со мной. А еще ты заслужил отдых и честь. Посему... готов ли ты исполнить мой приказ?

Военачальник выпрямился:

— Всегда и везде, бо.

— Прекрасно. Тогда ступай домой и отдохни. Юная Сюин наверняка уже ждет не дождется твоего возвращения.

Фу и сам соскучился по супруге. Вот только сомневался, что та сильно жаждет встречи. Разумеется, обременять своими думами светлейшего он не собирался.

— Я повинуюсь, почтенный, — склонился гун.

— Прекрасно, — улыбнулся тот, — а через пару дней будь готов принимать участие в торжествах по случаю твоей победы. И не вздумай сидеть на них с лицом, будто кислый фрукт проглотил. Знаю, для тебя непросто, но все же, постарайся.

— Ради тебя я постараюсь, бо.

— Ради себя, — с улыбкой поправил Лаоху, — я намерен отпраздновать с величием и размахом. Через пару дней должны привезти мед с севера. Уже приготовлен бамбук[4]... в общем, все пройдет великолепно.

— Разве запасов меда Хучена не хватит?

— Конечно, хватит, — Лаоху задорно подмигнул, — но я уверен, выпито будет немало. А я привык держать запасы полными. Уж этому-то меня Юншэн научил.

Вновь прозвучавшее имя главного советника заставило Фу слегка омрачиться. Это заметил ван и поспешил отпустить гуна.

— На сегодня все. Ступай же и отдохни. Ты заслужил покой, как никто другой.

— Твоя воля для меня закон, — отчеканил Фу, поклонился и развернулся, чтобы удалиться.

Лаоху задумчиво смотрел ему вслед, отбивая пальцами дробь по доспеху. Старая привычка. Он всегда так делал, когда о чем-то размышлял.

«Их грызня с советником тянется с незапамятных времен. И только моя воля не дает им вцепиться друг другу в глотки».

Ван знал, на чьей стороне правда в этом споре. Ни на чьей. Военное дело так же важно, как и мирное. Одно не может без другого. Жаль, что подданные не всегда способны эту истину постичь. Но на то и нужен он, светлейший ван. Чтобы приносить гармонию и гасить раздрай. И этому Лаоху должен обучить своего наследника. Ведь иначе Хучен ждет смута, а за ней — неминуемое забвение...

Мысли вана незаметно перешли на собственную семью. Он решил, что с делами на сегодня можно закончить.

[1] Лунные ворота — традиционный элемент китайского сада, круглое отверстие в садовой стене, используемое для прохода в сад, вместо обычных калитки или ворот.

[2] Денлянг — газель.

[3] Си — понятие, соответствующее термину рабство в Древнем Китае.

[4] Прототип фейрверка в Древнем Китае. Молодые побеги бамбука кидали в костер, и тот взрывался.