Царь девяти драконов

Глава 9

Янь тяжело дышал и сжимал в левой руке головешку. Та почти полностью обгорела и теперь просто дымилась. Осознание того, что произошло, лишь сейчас начинало приходить в голову.

— Святые предки, что это... что это было? — раздался позади него тихий шепот одного из уцелевших.

Командир покачал головой:

— Я... если бы я знал только...

Он развернулся к воинам и быстро пересчитал. Чуть меньше половины. Победа, если ее можно так назвать, обошлась дорогой ценой.

— Нужно проверить, не остался ли в живых кто, — прохрипел Янь, — а потом возвращаться в Хучен. Светлейший Лаоху должен знать, с чем нам пришлось столкнуться.

— О, Шанди, — простонал один из воинов, — неужели... неужели это он?

— Кто?

— Башэ.

Телохранитель вана вздрогнул. Он давно не слышал это имя. Сколько лет... десять? Или больше? Языческая сказка, которой любили пугать те, кто жил здесь до них.

— Неважно, что это было, — отдышавшись, молвил командир, — мы дадим ему отпор и не позволим убивать наш народ!

***

— Ищите и осмотрите раненых! Огонь не тушить, — приказал Янь и бросил косой взгляд на горы.

Серые скалы, увенчанные снежными шапками, мрачно виднелись вдали. Где-то там скрылась неведомая тварь, и телохранитель вана не собирался ждать ее возвращения.

— О, духи милостивые, о, Шанди всемогущий! — запричитал кто-то. — Что же... что же это такое?! Никак карают боги нас за что-то!

— Об этом поговорим мы позже! — быстро оборвал стенания командир. — Давайте сначала поможем друг другу!

— Хутор выгорит дотла, — тихо молвил один из бойцов.

— Выгорит, — тяжко вздохнул Янь, — но огонь задержит это... это... если оно решит преследовать нас.

Из-под завалов доносились приглушенные стоны.

Янь решительно тряхнул головой:

— Быстрее! Забираем их и уходим, пока это порождение злобных духов не вернулось.

Упрашивать дважды не пришлось. Воины и сами желали убраться отсюда как можно скорее. Каждый понимал, что почувствует себя спокойно лишь тогда, когда окажется за городскими стенами Хучена. А до них еще добраться надо...

Пока бойцы вытаскивали на свет раненых, командир подошел к верзиле-копейщику, который принял на себя удар могучего хвоста. Воин лежал возле полуразрушенной хибары и тяжело дышал. Он прислонился к остаткам стены. Повсюду валялись куски соломы. Снег из-за тепла растаял, превращая поляну в грязное месиво. Жар от огня был почти нестерпимым. На лбу детины выступил пот. Каким-то чудом пламя пощадило эту постройку, но могло перекинуться сюда в любой миг, стоит только ветру хоть чуть-чуть сменить направление.

— Ты сможешь идти, друг мой? — телохранитель вана опустился перед ним на колени, заслоняя ладонью лицо. От огня слезились глаза.

Скривившись в гримасе боли, воин сокрушенно покачал головой:

— Боюсь, нет, бо. Спину жжет, будто в нее раскаленный меч воткнули. Ногами шевелить не могу.

Янь быстро соображал:

— Мы соорудим носилки для тебя. Из еловых веток. Мягкие, словно циновка гуна.

— Да бростье меня, бо, — сквозь зубы заупрямился верзила, — сдался я вам. Только задержу на обратном пути...

— И слышать не хочу подобные речи! Хочешь, чтобы я от угрызений совести лишился сна?

— О, не тебе, господин, угрызениями терзаться-то!...

— Нет, нет и еще раз нет! Бросать на верную погибель я никого тут не намерен! Так что мое решение непреклонно.

— Спасибо, бо... — детина прикрыл глаза.

— Не стоит благодарности, — телохранитель вана обернулся и крикнул, — соорудите носилки!

Двое воинов тут же бросились выполнять приказ, отправившись к опушке леса.

— У тебя чистое сердце, бо Янь, — просипел раненый, — а я... вот... олениху заколоть хотел...

— Неважно, о чем мы думаем. Важно, что мы делаем, — поучительно ответил командир и дотронулся до его плеча, — а теперь сбереги силы и немного помолчи, — Янь вновь обернулся, — поторопитесь, жар усиливается!

Пламя продолжало гудеть, давило на уши и заставляло выступать слезы.

«Нужно спешить!».

Двое бойцов добрались до опушки леса. Благо, на земле оказалось достаточно опавших ветвей, пригодных для создания носилок. Не придется тратить время. Один из воинов, молодой и жилистый, с большими черными глазами, получивший прозвище Пучеглаз, ринулся выполнять приказ командира.

Дыхание было учащенным, под стать сердцебиению. Из головы никак не шло то, что случилось с ними несколько минут назад. Перед мысленным взором мелькало злобное и ужасное существо с молочной чешуей... Пучеглаз то и дело прерывал сбор и опасливо озирался по сторонам, внутри весь сжимаясь от страха. Боясь вновь увидеть злого духа. Но все было спокойно. Если не считать огня, жар которого чувствовался даже здесь. Лес по-прежнему стоял не шелохнувшись. Среди крепких стволов сгущался сумрак, а на его фоне хлопьями падал снег.

Пучеглаз наклонился и схватил охапку ветвей. Иголки впились в кожу и забрались под ногти. Воин с трудом удержал все это в руках. Ладони тряслись, будто он не выходил из запоя неделю.

«Духи, помогите собраться... дайте сил... и хворост собрать тоже помогите».

Последний виток мысли показался настолько забавным и нелепым, что он чуть истерично не рассмеялся и не выронил ветви. Напряжение немного спало... но оно стремительно вернулось вновь, когда Пучеглаз решил в очередной раз оглядеться.

Он увидел фигуру. В паре десятков бу от себя. Она стояла, окутанная сумраком леса. Белые снежинки падали на серую рубаху, таяли и оставляли на ткани темные пятна. Пучеглаз вздрогнул от неожиданности и едва не выронил хворост. Сердце ударилось о ребра, дыхание на миг перехватило. Воин прищурился, силясь рассмотреть загадочный силуэт. Его глаза стали еще больше, когда он узнал знакомые черты.

— О, духи земные... — прошептал боец, не отводя взгляда.

В этот миг неизвестный медленно развернулся и шагнул во тьму.

Хворост выпал из трясущихся рук. Челюсть Пучеглаза отвисла. Его товарищ, помогавший неподалеку, заметил это и вопросительно вскинул брови.

— Эй, ты чего?

Но воин не ответил. Его язык словно онемел. Несмотря на пламя пожара, Пучеглаз начал ощущать, как усиливается мороз и медленно сковывает члены. Наконец, взяв себя в руки, боец опомнился и закричал.

— Бо Янь!

Что-то в голосе подчиненного заставило командира оторваться от помощи раненым и сделать пару шагов к опушке.

— Что случилось?

Пучеглаз повернулся, и телохранитель вана с тревогой подметил, как сильно побледнело его лицо. Изо рта вновь повалил пар.

— Наш зеленый птенец живой!

Янь вздрогнул:

— Что? Где?

— Туда пошел, — Пучеглаз ткнул пальцем в сторону лесной чащи.

Телохранитель вана пристально вгляделся в сумрак, но никого не увидел.

— Ты уверен, Пучеглаз, что тебе не показалось?

— Клянусь предками, бо! Видел, туда пошел!

Командир приблизился к опушке, при этом не сводя взора с сумрачного леса. Нехорошее предчувствие зрело под сердцем.

— Но что он там забыл?

— А духи его знают, — пробормотал Пучеглаз, — может, стукнулся во время боя да помутился головой?

— Может, — осторожно произнес Янь.

Несколько секунд он стоял и всматривался во тьму. В какой-то миг даже почудилось, что она начинает поглощать его. Засасывать целиком. Снег тихо падал с серого неба, а позади рокот реки сливался с гулом пожара.

Наконец командир решительно произнес:

— Надо найти его. Мы не можем его тут бросить.

— Да, бо, — прохрипел Пучеглаз.

— Продолжайте собирать хворост. Тех, кто не может идти, укладывайте на носилки, — телохранитель вана обернулся и махнул рукой, — мне нужны двое! — пара крепких бойцов тут же откликнулись на зов. — Идем искать нашего юнца.

Не теряя времени, Янь вступил под сень хвойного леса. Снег вперемешку с иголками хрустел под ногами. Гул пожара был здесь не так хорошо слышен, и вскоре людей окутала тишина. Тревожная. Осязаемая. Она заставляла пристально озираться по сторонам. Тела напряглись, подобно струнам. Янь оббегал взором чащу. Сумрак не давал толком ничего рассмотреть. Безмолвие сильно давило, словно тяжкий груз на плечи. Даже снег будто превратился в увесистые гири.

— Ну и где он? — в пустоту спросил один из бойцов.

Его голос прозвучал громко. Слишком громко. Эхом пронесся среди хвои, распушившей пышные ветви.

— Не знаю, — честно признался Янь, силясь рассмотреть хоть что-нибудь.

Ему начинало казаться, что кольцо тьмы медленно сужается вокруг них, а ели и сосны приближались с каждым шагом. Все плотнее и плотнее. Это могло прозвучать безумно, но в какой-то момент командиру почудилось, что деревья и вправду двигаются...

Телохранитель вана тряхнул головой.

«Слишком много всего за последнее время...».

— Надо позвать, — Янь постарался, чтобы его голос звучал уверенно, — мы не можем себе позволить блуждать впотьмах вечно, аки слепцы.

— Да, бо.

Напряжение нарастало. Безмолвие давило на уши. Снег хлопьями валил с серого неба, ярко выделяясь на фоне мглы, которая стала еще гуще.

Командир уже открыл рот, но слова застряли в горле. Тьма впереди внезапно рассеялась. Два ледяных глаза уставились из мрака прямо на них.

— Шанди, что это? — всхлипнул один из воинов.

Янь не успел ответить. Никто не успел. Треск и грохот повалившихся деревьев заполонил все пространство вокруг. Приглушенный рык, не похожий на глас любого другого существа, прорвался сквозь шум. Миг — и один из бойцов рухнул в снег с откушенной головой.

Второй истошно заверещал, его вопль потонул во всеобщем хаосе.

— Назад! — скомандовал Янь, выхватив меч, но воин не услышал.

Запаниковав, он бросился через чащу, не разбирая дороги. Еловые ветки хлестали ему по лицу, осыпая на землю снежный покров.

То, что пряталось во тьме, казалось, не обратило на беглеца внимания. Ледяные глаза неотрывно следили за Янем. Еще одно дерево с грохотом рухнуло в нескольких шагах от него.

«Огонь... мне нужен огонь!».

Он рискнул, развернулся к твари спиной и, петляя между стволами, со всех сил побежал обратно. Командир слышал, как позади ревет чудовище, и с треском ломается лес. Сердце бешено трепетало в груди. Дыхание перехватывало. Сквозь прорехи он видел пламя пожара. Пламя, сейчас казавшееся таким далеким, хотя они углубились в чащу всего ничего.

— Огонь! — закричал он так громко, насколько позволяли легкие. — Давайте сюда огонь!

Янь не знал, услышал ли кто, но надеялся, что да. Он не ведал, что преследует его из тьмы. Однако по вновь усилившемуся морозу догадался — это та самая жуткая тварь. Сзади вновь раздалось утробное рычание. Еще одно дерево с треском рухнуло рядом. Из последних сил, командир совершил рывок и выбежал на опушку.

— Огонь!

Нога телохранителя вана запнулась о кочку, и он упал ничком в растаявший снег, едва не выронив меч. Больно ударился коленом. Сердце теперь стучало так, что нельзя было различить ритм. Дрожащей рукой Янь провел по лицу и сбросил часть налипшей грязи.

— Огонь... — командир не договорил.

Он чувствовал на себе тепло от пожара. Ощущал его колебания в воздухе. Но в душу закрался холод. Сковал покрепче, чем цепи на руках узника.

Ему снова никто не ответил. Поляна среди хутора тонула в мертвой тишине. Только гул пожара да рокот горной реки.

Он узрел. Прямо перед собой. Мощные когтистые лапы, покрытые молочной чешуей. Чувствуя некую обреченность, Янь поднял взор и увидел мощное тело. Обгорелые копья продолжали торчать из-под кожи. Длинная шея оканчивалась вытянутой мордой, с которой взирали на мир ледяные глаза.

«Шанди... нет... невозможно...».

Пронеслась мысль у Яня в голове. Мимолетная, он не успел о ней подумать. Что-то скользкое обвилось вокруг ног и с силой рвануло его под сень леса.

***

Фу спешно вышагивал по главной улице к западным воротам. Дома знати, выстроившиеся по обеим сторонам дороги, встречали его в молчаливом приветствии. Глиняные стены с полукруглыми воротами. Запах цветов и плодовых деревьев. Люди в пестрых одеждах сновали туда-сюда, стояли возле входов в жилища, о чем-то мирно переговаривались, обсуждали или спорили. Но не повышая голоса при этом. Завидев гуна, почтительно кивали, но не рискуя обратиться к нему с вопросами. Знали, что Фу этого не любит да и не по обычаю. Но, несмотря на кажущееся спокойствие, военачальник видел легкую тревогу в глазах некоторых людей. Как бы Лаоху ни старался, слухи о померзших посевах доходили до знати Хучена. Но то была именно легкая озабоченность. Почтенные хоу и цзы оставались уверенны, что мудрый и светлейший ван решит проблему продовольствия так, что никто даже не заметит. По крайней мере, жители богатой части города уж точно. А чжуны как-нибудь стерпят. Ради процветания Хучена можно немного и потерпеть. Так думали они. Так думал и Фу. Жаль, что так не думал Лаоху, поддавшийся увещеваниям этой старой крысы, Юншэня. Он слишком преувеличивает опасность возможного бунта. Выгораживает своих. Ведь по слухам, главный советник был выходцем из простолюдинов. Военачальник не заметил, как его лицо стало еще более суровым, а тонкие губы сжались в волевую линию.

«Кто я такой, чтобы осуждать решение Лаоху? Я обязан ему жизнью...».

Продолжая идти по улице, Фу невольно погрузился в воспоминания. В те далекие времена, когда они еще были совсем молоды, а Лаоху лишь предстояло стать ваном. На одной славной охоте из зарослей выскочил ху. Они как раз возвращались домой с богатой добычей. Военачальник до сих пор помнил эти желтые глаза, в которых сквозил дикий голод. Зверь появился внезапно. Рискнул напасть на отряд вооруженных людей средь бела дня. Настолько обезумел. Наверное, его привлек запах свежей добычи. И это стало для воинов неожиданностью. Хищник повалил Фу на землю. Он не успел даже достать меч. Горячее дыхание обдало лицо. И в тот миг, когда острые клыки должны были сомкнуться на шее, наследник метнул копье, пронзив сердце ху. И спас своего телохранителя...

С тех пор многое случилось. Битвы и сражения. Невзгоды и радости. Немало воды утекло. Седина покрыла его виски, глубже стали морщины. Но Фу оставался верен своему Повелителю и выполнял приказы беспрекословно. Готов был отдать в его руки жизнь. И Лаоху отвечал тем же. Военачальник никогда не думал ему перечить. Не думал и сейчас. Но затея Юншэня вызывала раздражение, и лишь с большим трудом удавалось его скрывать.

Фу продолжал идти по улице. Телеги, запряженные быками и ослами, груженные всевозможной утварью, почтительно объезжали гуна, рискуя при этом задавить других менее знатных господ. То и дело доносились гневные и испуганные крики, сдержанная ругань. Тихо охали юные девы и почтенные супруги. Но военачальник продолжал идти, благо путь его уже близился к концу. Впереди показалась площадь перед восточными воротами.

Танцзин был на месте. Сцепив руки за спиной, он с горделивым видом осматривал окрестности. На губах играла легкая усмешка. Однако при виде того, кто сюда идет, она мигом слетела. Испарилась, как вода из кипящего котла. Плечи резко ссутулились, а взгляд забегал из стороны в сторону.

Танцзин низко поклонился.

— П-п-приветствую п-п-почтенного гуна Фу!

Двое стражей воротника последовали его примеру.

Военачальник остановился в двух шагах от них и окинул холодным взглядом. Раздражение постепенно улетучивалось после прогулки, хоть и не прошло совсем.

«Пора возвращаться к работе».

— Надо проверить укрепления, — сухо молвил Фу, — как снаружи, так и изнутри. Стены и колья вдоль ворот.

— С-слушаюсь, б-бо, — быстро кивнул Танцзин.

— И усилить стражу на укреплениях. Везде.

Воротник напрягся.

«Что такое? Н-на н-нас х-хочет к-кто-то н-напасть?».

Однако вслух спросить не решился.

— Б-будет и-исполненно, п-почтенный гун.

Фу кивнул, но воротник этого не видел. Он продолжал стоять, склонив голову.

— Вы нашли оборванца? — вдруг вспомнил военачальник.

Танцзин едва сдержал ликование и торжествующую улыбку:

— О, д-да, п-почтенный гун! Я нашел его!

Воротник не преминул сделать ударение именно на слове «я», но на Фу это не произвело никакого впечатления.

— Где он?

— Я п-приказал п-посадить его в-в яму, б-бо, — затараторил Танцзин, — п-пригрозил, ч-что е-ему к-клеймо к-краской на-на-нанесут и н-нос о-отрежут.

— Казнить, — тут же ответил Фу, — он посмел взойти на стену в священный момент возвращения войска из похода.

— Т-только его, бо? Или с с-с-семьей?

Военачальник задумался. В памяти вновь всплыли стародавние времена. Времена смуты и хаоса. Времена, когда государственность Хучена была слишком хрупкой и слишком шаткой. Времена, что требовали жестких мер... Предчувствие подсказывало — сейчас наступают такие же. После стольких лет мира и процветания... они наступают.

Сердце гуна не дрогнуло, когда он ответил:

— Всех.