Царь девяти драконов

Глава 21

Когда Лаоху, прижимая к груди плачущую дочь, выбежал в центрвльный двор, его воины уже разложили костры и держали огонь наготове.

— Светлейший ван!

— Дав… — тот не договорил.

Со страшным грохотом на куски разлетелась внешняя стена. Стражу у ворот буквально раздавило и разорвало на части. Огромная, исполинская туша с молочной чешуей вступила внутрь дворца. Лаоху подметил, что она стала еще больше. Вытянутая морда на гигантской шее теперь была на уровне зала приемов. Ледяные глаза по-прежнему замораживали взглядом… едва ли не с высоты птичьего полета. У оставшихся в живых воинов отвисли челюсти. Готовые поддаться панике, они с нескрываемым ужасом смотрели на того, кто предстал перед ними. И только не дрогнувший голос вана вывел их из оцепенения.

— Поджигай!

Огонь тут же полетел в разложенный хворост. Охваченный пламенем бамбук стал взрываться и, издавая громкие хлопки, горячими кусками разлетаться в стороны. Начавший было опускать голову, Башэ отпрянул и громогласно зашипел. Казалось, от этого звука задрожал сам дворец.

Лаоху повернулся спиной к чудовищу и опустил дочь на землю.

— Мэйфан!

Супргуга не ответила. Она во все глаза смотрела на тварь, пребывая в ступоре.

— Мэйфан! — рявкнул ван и отвесил пощечину.

Ему не хотелось бить, но выбора не было.

Та перевела взор на супруга. Ужас и паника читались в расширенных зрачках.

— Бери детей и уходи, — четко проговаривая слова, молвил тот, — через северный выход. Постарайтесь покинуть Хучен и скрыться в лесах.

— Что? — просипела она. — Мы не выживем… мы умрем без тебя… как…

— Не обсуждается! — отрезал Лаоху и сжал ее плечи. — Мои воины пойдут с тобой.

— Я останусь, отец! — храбро сказал Вэй, пусть его и трясло, как пальмовый лист на ветру.

— Нет! Это моя воля! И ты обязан исполнить ее беспрекословно!

Мальчишка тяжело задышал. На глазах выступили слезы. Но он нашел в себе силы кивнуть.

— Почему? — авдохнула Мэйфан. — Почему ты не уходишь вместе с нами?!

— Даю время уйти вам, — бросил Повелитель, — отвлеку его и… — на устах заиграла горькая усмешка, — разве вправе я бросать Хучен в минуту его гибели? Я ведь ван. Светлейший Лаоху.

— Но…

Будто с неба до них донеслось оглушительное шипение.

Лаоху отпрянул:

— Уходите! Немедленно! Костры быстро прогорят! — и толкнул Мэйгуай в объятия матери. Девочка продолжала громко плакать. Слезы мерцали в отблеске пламени. — Вы! — крикнул Лаоху двум из оставшихся воинам. — Защищайте их ценой собственных жизней! Это мое последнее повеление для вас! А теперь — прочь!

Ван боялся, что Мэйфан закатит очередную истерику, но на удивление та сдержалась. Когда же шипение вновь раздалось с неба она, с искаженным от страха и горя лицом, прикрывая детей, побежала к северному выходу. Воины в волчьих шкурах последовали за ними. В тигриных же остались рядом с Повелителем. Через пару секунд силуэты любимых скрылись в сумраке. Плотно сжав губы, Лаоху обернулся и встал лицом к лицу к Башэ. Морда чудовища с ледяными глазами вновь показалась в свете пламени костров. И в пасти, утыканной множеством острых зубов, Лаоху заметил зарождающуюся ледяную струю.

«Рано… мне еще рано умирать… они ушли не слишком далеко…».

В кострах взорвалась очередная порция бамбука. Чудовище снова отпрянуло.

— Бойцы, залп!

Стражники незамедлительно послушались. Чуть дрожащими руками, они сняли луки с плеч, подожгли стрелы и отправили их в полет. Молочная туша, озаренная пламенем и лучами заката, была превосходной мишенью. Каждая из пущенных стрел угодила в цель. Башэ истошно взревел. От колыхания тела чудовища, казалось, дрожал сам воздух. А затем с неба вновь хлынула ледяная струя. Огонь ослабил ее, но силы хватило, чтобы одному из воинов отморозило ноги. С криком боли тот выронил лук и упал навзничь. Очередная струя пронзила воздух. Лаоху с трудом увернулся. На том месте, где он только что стоял, известь покрылась льдом. Каким бы высоким не было пламя костров, голова Башэ находилась много выше. Стрелы продолжали лететь в молочную тушу, причиняя твари боль. Гигантский хвост извивался, снося то, что еще чудом уцелело в сплошном хаосе. Он пронесся по западной части города, сровняв большую часть зданий с землей. От оглушительного шума ван едва не оглох. Сердце его обливалось кровью.

А затем он расслышал треск. Повелитель увидел, как тело Башэ покрывается инеем. Как тот трещинами расходится по чешуе и осыпается моросью на землю. В какой-то миг Лаоху почудилось, что он видит еще одного Башэ. Еще одного внутри этой огромной туши. И он готов вот-вот вырваться наружу.

Безумная догадка пронеслась в голове вана.

«Хочет снова разделиться и окружить нас!».

— Лучники! — взревел он во весь голос, обращаясь тем, кто остался возле зала приемов. — Поджигай!

Раздался свист. Сверху полетело с десяток стрел, разрывая вечерний сумрак. Миг — и новые костры с бамбуком заполыхали вокруг дворца, отсекая твари возможность прохода. Горящие щепки летели во все стороны, впиваясь в плоть. Дикий рев содрогнул округу. Очередная ледяная струя заморозила еще двоих бойцов. Их осталось пятеро.

Лаоху крикнул одному из них:

— Беги наверх! Ты знаешь, что делать!

Тот кивнул и поспешил выполнить приказ.

Ван же обратился к остальным:

— Продолжайте стрелять! Во славу Шанди!

«Время… нужно еще немного времени!».

Очередная порция стрел попала в цель. Башэ затрясло. Он отступил на шаг, задрожала земля. Даже сквозь пламя Лаоху узрел, как в пасти чудовища зарождается очередная ледяная струя. Тварь отступила нарочно. Она стремилась потушить огонь своим дыханием.

— В голову! Стреляйте в голову!

Воздух рассекло еще несколько огненных стрел. Они развеяли сумрак. Две недолетели, но еще две угодили точно в цель и сбили ледяную волну. Башэ взревел и мотнул головой. Морозная струя рассыпалась на множество осколков. Они падали на разрушенный город ледяным дождем.

— Бо! — воскликнул один из стрелков. — Осталось совсем немного! Колчаны почти пусты!

Лаоху обернулся. Воин, посланный наверх, уже почти добрался до входа в зал приемов.

«Пора…».

— Добивайте и уходите! — приказал ван.

Однако лучники не успели выполнить приказ. Отвлекшись на разговоры, они не заметили, как очередная струя пронзила воздух и превратила их в ледяные изваяния.

Ван остался один.

Словно предвкушая скорую победу, Башэ вновь приблизился к пламени. Глаза существа полыхнули холодным торжеством.

Не теряя ни секунды, Лаоху рванул к лестнице. Ноги громко стучали по ступеням. Бряцал на бегу доспех. Рука сжимала меч. Отовсюду доносились отголоски стонов, прерываемые грозным шипением. Ван бежал. Он знал, что его ждет, но продолжал бежать. Когда половина пути была преодолена, а изо рта стало вырываться запыхавшееся дыхание вперемешку с паром, позади раздалось шипение тлеющих углей. Гасли костры. Лаоху обернулся через плечо. Ледяные глаза демона все еще были выше него. Огромная шея раскачивалась из стороны в сторону, подобно гигантской змее, а внизу, среди хаоса и смерти, мощные когтистые лвпы сминали то, что осталось от некогда великого города. Иней хрустел под когтями. Морда Башэ подалась вперед, будто он пытался ухватить человека на лестнице. Лаоху спешно продолжил подъем. Ступенька за ступенькой. Ввверх, вверх, вверх.

Добравшись до вершины, сильно запыхавшись, Лаоху осознал, что до сих пор сжимает в руке меч. Секунду посмотрев на металл, он отбросил его в сторону. Все равно тот ему больше не нужен. С тихим стуком клинок упал на несколько ступенек вниз. Шипение позади усилилось. Не оборачиваясь, ван толкнул створки в зал приемов, зашел в помещение, окутанное сумраком. Мороз покрыл инеем стены. Воздух буквально трещал от холода. Развернувшись, Повелитель увидел, как к нему приближается огромная голова с зубастой пастью и ледяными глазами. Выждав миг, Лаоху захлопнул двери прямо перед ее носом.

Лучники истратили весь свой запас. Они молча смотрели на демона, нависшего над ними. И воины Лаоху не посрамили память предков. Когда лед сковал тела, ни один мускул не дрогнул на их лицах.

Ван гордо прошагал через весь зал. К стене, на которой был изображен лик рычащего тигра. Поднялся на возвышение и сел на трон. Обхватил пальцами подлокотники. Лаоху был бледным, но взгляд оставался полным решимости встретить свою судьбу. Грудь высоко поднималась под доспехом. Повелитель видел, как стремительно покрываются инеем двери зала приемов. Как трещит дерево под натиском мороза. Пар клубами валил изо рта…

— Поджигай, — гордо и властно велел он последнему стражнику, и тот бросил факел в заранее заготовленный костер.

Дворец содрогнулся. Крыша разломилась пополам, и ван вновь увидел ледяной взгляд. Увидел, как в пасти зарождается струя. Но Лаоху не двинулся с места. Лишь крепче ухватил руками подлокотники трона. Поднял голову и бесстрашно посмотрел Башэ прямо в глаза. Он так и остался сидеть. На месте, приобретенном им по праву силы. Даже тогда, когда мороз превратил его в безжизненное изваяние. И лик тигра, покрытый инеем, взирал со стены позади.

***

Страшный грохот заставил Шанкара остановиться, когда он пробирался сквозь обломки одного из знатных домов. Охотник посмотрел туда, откуда исходил звук. Дворца вана больше не было, а на его месте, в последних лучах уходящего дня, высилось нечто… жуткое… неописуемое… оглушительный рев содрогнул руины Хучена. Едва не повалил с ног. В воздухе рядом с огромной мордой летали искры и остатки от пламени огня. В их свете было видно, как зубастая пасть словно плавится от горячего жара. Стекает вниз, подобно топленому молоку. А из тела торчат горящие обломки…

Шанкар прикрыл уши руками и зажмурился. А когда рискнул поднять веки, в той стороне уже никого не было. Через миг ему почудилось, что он слышит треск. Напоминающий то, если бы кто-то разом разбил тысячу глиняных кувшинов. Затем все стихло. Мертвые руины стали окутывать сумрак и тишина. Плотным одеялом непроглядной ночи. Лишь слабые предсмертные стоны разрывали сгустившуюся мглу…

«Снова… я снова среди мертвого города…».

Тяжело дыша, Шанкар продолжил путь. Ноги дрожали, сердце билось, как бешеное. Охотник еще не оправился от того, что увидел перед восточными воротами. Скорбь и чувство вины, словно голодный червь, грызли душу изнутри. Он не оправился…, но уже боялся, что не найдет Абхе. Или обнаружит ее остывающий труп. И тогда… он поклялся… тогда он просто перережет себе горло.

Вот снова впереди показался знакомый сад. Только теперь он не встречал терпким запахом лотоса и сладким ароматом сливы. Оттуда пахло смертью, гарью и разрушением. Поравнявшись с круглым проходом, Шанкар бросил мимолетный взгляд внутрь. Дерево, под которым сидела Сюин, сломалось пополам. Самой девушки не было видно. Крышу дома сорвало, а обломки разметало по округе. Трава и руины стояли, опаленные огнем. Но пламя больше не поднималось к темнеющему небу. Его словно затушило неведомой силой.

«Разрушения и смерть… как в прошлом… как в том видении… все повторяется… разрушения и смерть».

Охотник хотел пойти поискать свою бывшую спасительницу, вдруг она еще жива, но в последний миг передумал. Да, это было подло и низко. Но Абхе оказалась дороже всего на свете. Он не может потерять и ее. А если потеряет… ничто уже не станет держать его на бренной земле.

Спустя секундную заминку, он двинулся дальше. Тишина, такая неестественная и звенящая после оглушительного грохота и воплей, давила на душу и сознание. Безмолвие было полным. Стихли стоны и плач. Только руины да мертвецы на улицах. А сам Шанкар — словно неупокоенный призрак…

«Неупокоенный… надо предать Карана земле… и Кали… я обещал…».

Впереди показался заветный проулок. Охотник прищурился и в полутьме сумел разглядеть Абхе. Она сидела на том же месте, прислонившись к остаткам стены и обхватив больную ногу руками. Глаза девушки были закрыты. Отсюда Шанкару показалось, что она не дышит.

«Нет… нет-нет-нет-нет!».

Он ускорил шаг. Дыхание снова стало хриплым. Пар больше не срывался с уст, но охотник этого даже не заметил. Когда до цели оставалось всего несколько шагов, он не выдержал и сипло позвал.

— Абхе! — закашлялся, дыхание вовсе перехватило, к горлу подступила паника.

Она не ответила.

— О, боги, нет!

Он упал перед ней на колени. Силы, телесные и духовные, окончательно покинули его.

— Абхе.

Он провел ладонью по ее волосам… по щеке… как Карану…

«Богиня-мать, не смей, не смей забирать ее у меня!».

— Абхе…

…она открыла глаза.

С уст Шанкара сорвался хрип облегчения. Он подался вперед и нежно, аккуратно обнял ее.

— Я просто устала, — услышал он ее тихий голос, — очень устала.

— Знаю, — прошептал охотник, — скоро все кончится… обещаю, скоро все кончится. Я вынесу тебя отсюда.

Он почувствовал ее вялые прикасновения на своих плечах.

— Где… — Абхе кашлянула, в горле пересохло от недостатка воды, ее снова лихорадило, — где Каран? Ты… ты его где-то спрятал, да?

Шанкар отстранился и отвел взгляд. Дыхание участилось.

— Что? — прошептала она. — В чем дело? Шанкар, в чем дело?! Посмотри на меня! Шанкар... почему ты не смотришь на меня?! — ее голос сорвался на крик. — Где Каран?!

Охотник все отводил взгляд. Молчал. И лишь дыхание становилось все учащенней и учащенней.

Их окутала тишина. Тишина мертвого города… А затем ее нарушил душераздирающий женский крик. И никто не пытался его заглушить.

***

Шанкар медленно расправил оставшиеся комки земли. Солнце встречало их рассветом. Слабый ветерок шуршал листьями рощи над гловами. Абхе сидела рядом, прислонившись спиной к тонкому деревцу. Тени играли на изможденных и усталых лицах. В зеленой листве заливались пением птицы. Вокруг стояли покой и умиротворение… если не считать страшных руин в нескольких шагах позади. Охотник сжал перепачканные в земле руки в кулаки. Абхе следила за ним взглядом, в котором сквозила пустота…

Они провели ночь в мертвом городе. Плохо спали и постоянно прислушивались к могильному безмолвию. Все было тихо. И эта тишина была даже хуже самого громкого рева чудовища. А остатки домов нависали над ними мрачными силуэтами, будто призраки мертвых… мертвых, что было немало на улицах Хучена. Перед рассветом охотник нашел немного еды и воды среди развалин. Повезло. Несколько бурдюков и мешок риса остались целыми. Кто-то из знатных горожан припас на всякий случай, но не успел воспользоваться. Лихорадка Абхе отсутпила, но девушка была по-прежнему слаба и не могла ходить. Любое движение вызывало в ноге сильную боль. Шанкару приходилось ее нести. Среди руин и улиц, заполненных трупами, это было нелегко. К тому же охотник оказался истощен за последние дни. А страшный удар от гибели Карана оставил неизгладимый шрам на душе… Вот и сейчас он смотрел на влажную почву… и не в силах был шевельнутся. Листва шуршала над головой, в кронах пели птицы. Тени играли на лице… А он не хотел шевелиться.

— Помнишь? — тихо спросила Абхе.

— Что? — Шанкар вздрогнул и посмотрел на нее взглядом, полным скорби.

— Что ты сказал мне, когда мы покинули долину Сарасвати?

Охотник нахмурился и потупил взор. Выждал пару мгновений. Прошептал.

— Пора двигаться дальше.

— Правильно, — глаза Абхе прояснились, но на них выступили слезы, — пора двигаться дальше.

У Шанкара закололо под сердцем. Он шумно вдохнул и выдохнул. Но девушка была права.

— Дальше… Я видел дальше по дороге деревню, — глухо молвил он, — поищем там телегу и… спустимся к реке. Возьмем плот или лодку. Вернемся в Сычжуан, а там видно будет.

— Зачем нам туда возвращаться?

— Похоронить Кали… я обещал.

— А, — отрешенно бросила она и отвернулась.

Ее даже не удивила весть о гибели земляка. Но Абхе не интересовала причина. На душе была пустота.

Охотник медленно провел рукой по свежей земле и тихо сказал:

— Спи.

После чего встал и направился на поиски телеги.