Царь девяти драконов

Глава 20

Юншэн шагнул вперед. Боль в груди усилилась. Она заполнила все существо, и теперь он ничего кроме нее не чувствовал. Ничего не видел, кроме деревянных створок под прямоугольной аркой. Не слышал удивленных окриков стражников. Только бешеное биение своего сердца. И еще одного маленького сердечка под желтым одеянием.

— Мы ждем, Юншэн, — прошептал над ухом холодный голос, и советника пробила дрожь, — мы ждем.

Он громко сглотнул. Ватные ноги сами несли его вперед. Несли против воли. И каждый раз, когда советник намеревался противиться, боль начинала жечь каленым металлом. На лбу выступил холодный пот. Юншэн застонал, но протянул руку и дотронулся до мощного засова.

— Я… — просипел он, — я не смогу открыть… мне не хватит сил… — скрюченные пальцы коснулись пазов.

— Этого и не нужно, — пыхнул в ухо холодный воздух, — достаточно просто… жеста.

Как только ладонь Юншэня провела по засову, со стены донеслись испуганные крики. Дерево затрещало, по нему стремительно расходился иней. Несмотря на дикую боль и затуманенный разум, советник понял, что сейчас произойдет. В тот момент он не думал о себе. Забыл об опустошении собственной души. Мысль была только об одном. Спасти. Спасти то маленькое сердечко, что бьется под одеждой. И когда створки с оглушительным треском разлетелись в щепки, а Юншеня отбросило назад, ударив спиной о стену, он успел развернуться. Что-то хрустнуло меж позвонков. С потрескавшихся губ сорвался стон. Советник медленно сполз на мостовую, покрытую острыми остатками ворот. Он не видел, как нечто пронеслось мимо него с бешеной скоростью, но почувствовал морозное дыхание. Не слышал испуганных криков и воплей отчаяния. Разум Юншэня окутала тьма. И последнее, что он ощутил в этой жизни — это как старый пушистый комочек тыкает сырым носом прямо в лицо…

***

Шанкар похолодел. Он почувствовал, как мороз побежал по телу. Рука, державшая пылающие ветки, задрожала.

«Хэн… проклятый цзы Хэн!».

Охотник растерялся. Он не знал, что делать дальше. Карана здесь не было. Абхе не может идти…, а еловые ветки вот-вот догорят, и тогда ничто не сможет сдержать толпу, жаждующую крови язычников. Палач, вооруженный копьем, похожим на косу, со злорадством во взоре следил, как догорает хвоя. Еще полминуты-минуту, и все будет кончено.

«Неужели это и вправду конец… неужели все оказалось напрасно?».

Сердце упало в груди. С губ сорвался тяжкий выдох. Клубы пара плавно полетели по воздуху…

А затем он услышал грохот. Как осыпается земля. Видимо, люди на площади тоже услышали его. С изумлением на лицах они смотрели куда-то за спину Шанкару. И чем сильнее становился грохот, тем быстрее удивление сменялось на страх, плавно переходящий в животный ужас. Когда же могучие ели стали валиться, подобно трухлявым пням, и на свет показалась вытянутая морда с ледяными глазами, паника охватила всех. Началась давка. Шанкар видел, как люди пытаются выбраться с площади, не щадя никого. Почувствовал, как мороз сильнее побежал по коже. Справа с оглушительным треском рухнула ель, пронзая сучьями не успевших скрыться людей. Кровь обагрила пестрые одежды.

Шанкар выкинул бесполезный огонь. Достал кинжал, ринулся вперед. Палач с косой неловко замахнулся, намереваясь вспороть ему живот. Он легко увернулся и всадил лезвие врагу в шею. Дернул и спихнул ногой вниз. Стон палача потонул в оглушительном шипении и всеобщем хаосе. Крики и вопли людей заполонили все.

Шанкар подбежал к Абхе и накрыл ее своим телом. В этот миг огромные лапы смяли землю по обеим сторонам от них. Посыпались щебень и камень. Рухнула лестница святилища, не выдержав огромного веса. Охотник услышал, как пространство рассекла ледяная струя. Затем звук, подобный разбитым сосудам из глины. Нечто тяжелое прошло рядом. Шанкар рискнул и открыл глаза. Небо застилала молочная туша. Башэ плавно вступал на площадь, роняя остатки деревьев. И ничто не могло помешать ему вершить кровавую расправу. Вот над головой воздух рассек огромный хвост. Шанкар слышал, как хрустят кости и разлетаются вдребезги оледеневшие фигуры. Ощущал дрожь Абхе под собой.

Как только существо полностью ступило на площадь, охотник обернулся. Храм предков оказался полностью уничтожен. Остатки многолетних деревьев валялись по округе, будто их разметал ураган. От алтаря с золотыми табличками ничего не осталось. Его втоптали в грязь когтистые лапы чудовища. И Шанкар не испытывал и малейшего сожаления. Он не хотел смотреть на площадь. Не хотел видеть того ужаса, что творится. Но должен был. Ибо надо выбираться из этого проклятого места. Путь на восток, через тот самый проход, где он спрятал тело стражника, был открыт, но оказался завален трупами и кровавыми осколками. Оглушительное шипение и отчаянные вопли продолжали доноситься отовсюду. Стражники полностью позабыли о язычниках и в панике бежали. Лишь некоторые отступили ко дворцу или попытались оказать сопротивление, дабы не упасть в глазах предков. Их ждал жестокий и бесславный конец.

Останки юноши, что исполнял роль Карана, впечатались в землю массивной лапой чудовища. И охотник не испытывал жалости к нему. Ни к нему, ни к кому бы то ни было из этих людей. Все, что он чувствовал, так это скрытую ненависть.

Шанкар схватил Абхе на руки. Как только приподнял, та закричала от боли. Охотник подхватил ее под колени.

— Держись! Терпи, прошу тебя!

Закусив губу, она кивнула и уткнулась лицом ему в грудь. Хвост Башэ продолжал рассекать воздух над их головами и валить крыши с соседних домов. Одна из щепок едва не прошила бедро. Не медля, Шанкар подбежал к краю остатков святилища и спрыгнул. Отбил пятки, но устоял. Не выпустил Абхе. Смотря вниз и оббегая тела да обломки, рванул в знакомый проем. Губы обледенели, изо рта вырывался пар вместе с тяжелым дыханием. Слева по ушам бил страшный гул, в котором смешались вопли, стоны, шипение и хруст разодранных тел. Лед с треском покрывал известь. Разрастался белыми трещинами. Но Шанкар не смотрел. Даже тогда, когда кровавые капли стали брызгать прямо в лицо. Он не смотрел. Проход был уже в нескольких шагах. Испарина выступила на лбу, но она тут же замерзала, превращаясь в неприятную корку. Дыхание стало тяжелым и прерывистым. Ноги скользили по насту. Руки так и не отошли от нагрузки. Но он не выронит Абхе. Чего бы это ни стоило. Он ее не выронит! Еще одно усилие, и они скрылись в проулке.

Охотник сразу повернулся боком и стал медленно пробираться вперед. Сердце бешено стучало в груди. Девушка стонала, но терпела, крепко вцепившись ему в шею. Шанкар чувствовал, как ее ногти сдирают кожу. Еще несколько крыш с оглушительным грохотом рухнули где-то рядом. Судя по звукам, упала стена. Стиснув зубы, охотник продолжал двигаться вперед. Медленно. Слишком медленно. Но не мог идти быстрее. Кажется, прошла целая вечность прежде, чем он достиг противоположного конца проулка. Крики и звуки разрушений не ослабевали. И в голосах больше не было паники. Только ужас и отчаяние. Дрожащими от перенапряжения руками Шанкар опустил Абхе на землю.

— Я должен спасти Карана! — прохрипел он заиндевевшими губами.

Абхе тихо вскрикнула, но кивнула:

— Иди!

— Я вернусь, слышишь?!

Он схватил ее лицо обеими руками. Впился в губы, оставляя на коже иней. Он не замечал сейчас жутких кровоподтеков на щеках девушки. Для него было важно, что она осталась жива. Абхе ответила на поцелуй, потом резко отстранилась.

— Иди!

Очередной грохот. Очередная рухнувшая стена, крики и слетевшая крыша.

— Иди!

Шанкар вскочил и побежал вдоль знакомой преграды. Сделав несколько шагов, обернулся. Абхе сидела, прислонившись к кладке и вцепившись руками в больную ногу. Знакомый взгляд черных глаз был полон решимости дождаться его, и охотник поклялся вернуться во что бы то ни стало. Сердце сжало ледяной хваткой, но Шанкар не мог больше медлить. Он припустил вдоль знакомой стены. Скоро в нос вновь ударил аромат лотоса и слив…

***

Белый, как соль, с перекошенным от отчаяния лицом, Лаоху наблюдал, как огромное существо в щепки уничтожает Хучен. Отсюда, с вершины лестницы у зала приемов, происходящее внизу было словно на ладони. Заходящее солнце заливало город оранжевым светом. Казалось, что кровь, реками текущая по улицам, добралась до самого неба.

Почетный караул, всегда стоявший по обе стороны ступеней, отсутствовал. Все воины, которые только оказались под рукой, отправились ко входу во дворец, чтобы сдержать ужасного демона. Как… как он мог появиться с той стороны? Ведь там отвесный обрыв! Пропасть! И неужели войско Фу не остановило его?! Лаоху оказался не готов к этому. Впервые в жизни он по-настоящему растерялся. Личная охрана выстроилась перед дворцовыми воротами. Но ван понимал — это бессмысленно. Теперь все бессмысленно. Хучен, его сокровище… и его подданные, его дети… скоро все они сгинут под сокрушительными ударами языческой твари. И осознание того причиняло нестерпимую боль.

«Дети… дети…».

С опозданием Лаоху вспомнил о своей семье. Бегающий взгляд остановился на саду, раскинувшемся слева от подножия лестницы. Они там. Они должны быть там.

Сердце отбивало бешеный ритм, когда ван, перепрыгивая через одну ступеньку, побежал вниз. Повелитель на ходу выхватил меч, а затем резко остановился. Башэ повернул голову в его сторону. Лаоху находился еще слишком высоко, поэтому увидел, как ледяные глаза уставились на него снизу вверх. И этот взгляд пробрал до костей. И не было в нем ни сострадания, ни жалости.

Краем взора ван уловил движение. На миг отвернувшись, он узрел, как с запада, снося дома на своем пути, к центру площади несется… еще один Башэ! Только гораздо меньших размеров. Его бег сопровождался грохотом рухнувших зданий, поднятыми в воздух обломками и клубами пыли. А дальше произошло нечто невообразимое. Не сбавляя хода, тот врезался в огромную тварь, смотревшую на Повелителя с главной площади. Раздался треск, мелькнула вспышка, обдало холодом лицо и… Башэ, что не отводил от него взгляда, увеличился в размерах. Заполонил собой все пространство площади. Шея вытянулась и теперь глаза демонического существа оказались вровень со взором Лаоху. Пар клубами пошел изо рта. Ладонь до дрожи сжала рукоять меча. Костяшки пальцев побелели. Ван приготовился. Приготовился умереть, но не падать на колени… и тут Башэ развернулся. Громя и уничтожая все на своем пути, он двинулся на восток. Ибо с той стороны раздались громкие хлопки. В воздух взмыли снопы искр, быстро сменившиеся пламенем. А затем ко всеобщему хаосу криков, грохота и воплей добавился оглушительный рев. Ван перевел взгляд туда и увидел, как по части города, принадлежавшей знати, катается и извивается точная копия Башэ, только куда меньших размеров. Костры с бамбуком взрывались вокруг него, вызывая дикую боль. Под ударом хвоста рухнула крыша. В одной из стен зияла дыра. Крики людей потонули в жутком шипении. А с неба смертоносным лучом ударила ледяная волна.

Лаоху не стал следить, чем все это закончится. Ван понял, что зажглась надежда. Надежда спасти хотя бы тех, кто был ему дорог. Но оставалось мало времени. Он продолжил бег вниз, перепрыгивая через ступеньки. Слегка запыхавшись, спустя пару минут добрался-таки до подножия. Быстро огляделся. Верная стража загораживала проход внутрь дворца. Ван невольно подумал, насколько же ничтожно выглядит эта попытка.

«Но они хотя бы не сбежали…».

— Верные бойцы! — крикнул он. Несколько из них тут же обернулись на зов. — Мне нужны несколько славных воинов! — и махнул клинком.

Добровольцы нашлись незамедлительно. Уже через миг перед Лаоху почтительно склонились четверо — трое в тигриных шкурах и один — в волчьей. Лица бледны, глаза полны страха…, но они все еще здесь.

«Огонь… последняя надежда на огонь…».

— Идите на склад и принесите весь бамбук, что остался! Добавьте еще костров вокруг дворца! — он помедлил, а затем добавил. — И еще один в зал приемов. Да побольше! Разожгите огонь повсюду! Где только можно! Немедленно! И лучников на крышу!

Воины быстро склонились и тут же ринулись выполнять приказ, каким бы безумным он ни казался. В этом хаосе паники и смерти уже ничто не казалось безумным.

Лаоху устремился в сад. Молнией проскочил через лунные ворота и побежал по знакомой тропинке. Камешки громко хрустели под сандалиями. Тихо бряцал доспех. Острый взор спешно оббегал пруды, цветы лотоса, пионы и фруктовые деревья… оббегал в поисках них. Он нашел их под сенью той же сливы, что и всегда. Мэйфан прижимала детей к груди, обхватив руками. Ван видел, как дрожат ее пальцы. Лицо, покрытое белилами, казалось бледнее, нежели обычно.

— Идем! — на ходу бросил Повелитель.

— Муж мой, что происходит?! — истерически воскликнула супруга, но он не дал ей поддаться панике.

— Я сказал, идем!

Та, продолжая всхлипывать, подчинилась. Поднялась на трясущихся ногах. Лаоху увидел, как напуганы дети. Сердце дрогнуло от страха и отчаяния, но он не позволил этим чувствам завладеть собой. Нет, только не сейчас. Не при них.

Ван заставил себя улыбнуться:

— Смелее. Покажите предкам, что вы крепки духом!

Сын нашел силы кивнуть. Дочь же с трудом стояла на ногах. По ее бледным округлым щекам текли слезы. Лаоху схватил ее на руки и двинулся к выходу.

***

Когда дома знати по левую руку стали разваливаться, как игрушки из песка, Шанкар все равно не сбавил хода. Обломки летели под ноги и над головой. Норовили пронзить острыми краями. Лед бежал по земле тонкими струйками. Иней хрустел под сандалиями. С главной улицы доносился дикий вой вперемешку с воплями боли и отчаяния. Охотник не слышал собственного дыхания. Не чувствовал биения своего сердца. Лишь пар вырывался у него изо рта. Он продолжал свой отчаянный бег. Бег к восточным воротам. И молил Богиню-мать, чтобы прибыть вовремя.

Внезапно со стороны улицы к крикам и грохоту добавились хлопки. Сильные и громкие, они смешались с общим хаотичным гулом. Охотник даже замедлил бег и поднял взор. Дым повалил к небу, смешавшись с язычками пламени. Город, превращавшийся в руины, начал охватывать пожар.

«Как в том видении… как много лет назад… все… все повторяется… нужно спешить!».

Дикий вой ударил по ушам буквально в нескольких шагах. Шанкар едва устоял на ногах. Очередной громкий хлопок, треснула слева стена.

Крыша, напоминавшая перевернутое дно лодки, рухнула прямо перед охотником. Еще секунда — и он оказался бы погребен под нею. Тяжело дыша, Шанкар стал оббегать внезапное препятствие, внутри весь сгорая от нетерпения.

Мысли подгоняли его, как трость быка. Подгоняли без устали несмотря на то, что ступни давно уже налились свинцом. В воздухе витал запах гари, крови и смерти.

«Быстрее! Быстрее! Быстрее!».

Оббежав крышу, он увидел под ней женщину, прижимавшую к груди ребенка. Обоих пронзило острым куском дерева. Взгляд задержался на картине разрушения всего миг. Жалость кольнула под бешено стучащим сердцем. Но потом Шанкар вспомнил о Каране. Рука сильнее вцепилась в рукоятку кинжала. Он побежал дальше. Все дальше и дальше. Пока наконец не увидел просвет. В стене одного из знатных домов зияла огромная дыра с рваными краями. Дыра, оставленная лапой чудовища. Охотник остановился и прислушался. С запада и севера продолжали долетать звуки рушащихся зданий, вопли и стоны. Вновь этот стрвшный звук, когда ледяная статуя разлетается вдребезги. Здесь же все было тихо. И эта тишина била по ушам сильнее самого громогласного рыка. Было в наступившем безмолвии нечто потустороннее… дикое…

Хрипло дыша, выпуская пар, Шанкар нырнул в зияющий жуткий пролом. Пересек остатки некогда цветущего сада. Пруд оказался засыпан землей. Деревья вырваны с корнем. Впереди виднелась еще одна дыра, а за ней — широкая площадь. Охотник в два счета пересек расстояние и едва не поскольнулся. Дорожная известь была полностью розовой. Иней смешался с кровью. Но не изувеченные тела и не застывшие в предсмертных позах ледяные изваяния заставили Шанкара ужаснуться. Крови он повидал уже немало еще в долине Синдху. Взор его приковал высокий столб, возведенный прямо посреди площади. К нему был привязан мальчишка. И одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, кто именно.

— Каран! — хрипло крикнул Шанкар, выпуская клубы пара.

Паренек не ответил. Возможно, не расслышал. Слишком сбивчивым было дыхание охотника. К тому же, Каран находился к нему спиной.

Шанкар окинул взором улицу. Вернее то, что от нее осталось. Она была буквально устлана телами, остатками стен и крыш. Хлопки продолжались, но их было меньше. Пламя медленно перекидывалось с домов на сады. Деревянные и глиняные остовы стояли, устремив оголенные скелеты к темнеющему небу, подобно останкам древних гигантских существ. А над ними медленно плыли кровавые облака в свете алого заката.

Громко сглотнув, на дрожащих ногах Шанкар бросился к столбу.

— Каран!

И снова нет ответа.

Охотник увидел нескольких воинов. Замерзшие фигуры, не успевшие ничего предпринять. Сквозь толстый слой льда Шанкар заметил ужас, застывший на их лицах. Быстро отвел взгляд. Оббежал столб.

— Каран!..

Кинжал выпал из разжавшихся пальцев. Громко звякнул, соприкоснувшись с мостовой. Следом рухнул охотник, содрав всю кожу с колен. Дыхание перехватило, к горлу подступил комок. Шанкар медленно протянул трясущуюся руку. Коснулся курчавых волос. Пальцы провели по знакомым щекам. Охотник взглянул в эти глаза… Всегда такие озорные…

— Я люблю познавать мир, ты же знаешь! — прозвучал звонкий голос. — За одну меру серебра я хоть на жреца ведро помоев вылью! — но речь звучала в голове Шанкара… в его памяти.

Губы Карана не шевелились. Взгляд был остекленевшим… пустым… безжизненным. А из глубокой раны на шее лилась кровь.

Охотник закрыл лицо руками.

«Я обещал… я обещал, что с ним ничего не случится… когда мы остались здесь, я обещал, что с ним ничего не случится!..».

Сквозь пальцы просочился стон. Стон, полный боли и безумия. Шанкар ощущал, как оно медленно поглощает его целиком. Вновь он почувствовал то жгучее желание… остаться здесь и ничего не делать… ведь все теряет смысл. Незачем сопротивляться… все теряет смысл…

«Оставайся… оставайся…».

Как тогда, среди кровавой поляны в долине Синдху, где упокоилась девушка с сапфировыми глазами…

«Оставайся… оставайся…».

И охотник готов был поддаться искушению. Но сильнейший грохот и нечто, похожее на громкие хлопки, заставили поднять веки. Шанкар устремил затуманенный горем взор в центр города. Туда, где стоял дворец вана. Зрачки его расширились. Сердце ухнуло в груди.

— Абхе… — беззвучно прошептали губы.

Будто слепец, он стал рыскать по земле в поисках кинжала. Схватил его дрожащей рукой. Затем перевел взгляд на Карана. Сглотнул подступивший к горлу комок и провел пальцами по глазам мальчишки, закрывая их. Навсегда.

— Прости, — по лицу Шанкара потекли слезы, — прости.