Царь девяти драконов

Глава 8

Свет тонкими лучами проникал в окна зала приемов и отражался от деревянного пола тусклыми бликами. В сгустившемся сумраке скрывалась бдительная стража вана. Каменные лица и непроницаемые взгляды устремлялись в пустоту, но отстраненность их была обманчива. Каждый из бойцов в любой момент готов прийти на помощь Повелителю.

Сам Лаоху расположился на троне, позади которого во всю стену разевал клыкастую пасть лик ху. Рисунок, нанесенный черной краской, слабо блестел в полутьме. Глаза вана чуть прищурились. Он пристально наблюдал за теми, кто стоял у подножия трона и не смел обратить взор на него. Так требовал обычай. Таков порядок. И пусть оба — приближенные к Повелителю... ближе, чем кто бы то ни было... они не смели смотреть на него. Не смели даже заговорить с ним без разрешения.

Фу и Юншэн. Лучший военачальник и главный советник. Они с трудом скрывали перед ликом вана питаемую друг к другу неприязнь. Редкое дело могло собрать их вместе. Но в Хучен пришла беда, что вынудила пойти на сей нелегкий шаг.

— Мое мнение неизменно, — грубо отчеканил Фу, сверля Юншэня взглядом, — повысить подать втрое и дело с концом.

— Почтенный гун не понимает, — возразил тот, сдержанно поклонившись, — что столь недальновидным решением мы навлечем на Хучен печальные последствия.

— Ты обвиняешь меня в недальновидности?! — брови военачальника взмыли вверх.

— Ты сам себя обеляешь своими же речами, — уста Юншэня тронула улыбка, но она тут же исчезла.

— Вздор! — Фу стукнул кулаком по доспеху. — Никаких последствий! Ты трус, советник!

— От осторожности до трусости один шаг, — полог желтого одеяния, окаймленного черной полосой, слегка качнулся. Юншэн сцепил руки на груди. — Я прекрасно вижу, где проходит сия грань.

— Не заметно! — речь гуна продолжала резать воздух, как нож масло. — Это честь и долг каждого чжуна — прийти на помощь Хучену и Лаоху, когда от них это требуется. Неважно чем! Оружием или податью!

— А теперь представь, почтенный Фу, что подумает о нас простой чжун, когда посланник твой явится в бедняцкий дом и отберет последние крохи? Не родится ли в голове его идея насадить тебя на вилы? Ведь ты обрекаешь его семью на смерть.

— Нет ничего достойней, чем умереть за Хучен и Лаоху! Его предки будут гордиться этим!

Юншэн сокрушенно покачал головой:

— Я согласен лишь с одним, почтенный гун. Налоги поднять нам действительно придется. Однако не так сильно, как предлагаешь ты. Необходимо временно увеличить подать в полутора раза...

— Недостаточно! — грубо оборвал Фу.

— За остальными же припасами, — сохраняя ровный тон, продолжил советник, — отправить посланников к соседям, клану Цзунсюн.

— И слышать не хочу! — Фу снова вдарил кулаком по доспеху. — Показать им нашу слабость?! Что идем с протянутой рукой?! Что в Хучене не все спокойно?!

— А разве сейчас иначе?

— Они потребуют золота! Золота в обмен на рис и мед! В делах торговли Цзунсюн будут хитрее, чем сами Шэ!

Позволяй дворцовый обычай, военачальник непременно сплюнул бы прямо на пол, но под пристальным взором вана это сделать не рискнул. Даже несмотря на их тесную связь.

— Потребуют, о, почтенный гун, — признал Юншэн, — но это лучшее решение, чем то, что предлагаешь ты.

— Со своими бунтарями мы разберемся сами! А вот пресмыкаться пред врагом я не позволю!

Главный советник тяжко вздохнул:

— Махать мечом всегда проще, нежели искать мирные пути решения.

— Ты снова меня обвиняешь в глупости?! Или просто защищаешь своих любимых чжунов?!

— Ни в коем случае. Ни того, ни другого и в мыслях моих не было, — Юншэн снова вздохнул. — Но не договоримся мы с тобой о делах насущных, почтенный гун, ибо видение решений совсем уж у нас разное. Пусть великий ван, светлейший Лаоху, мудростью которого гордятся сами предки, рассудит этот спор. Ведь ум его острее бронзы, и никто не смеет в этом усомниться.

Фу поджал губы, с трудом сдерживая ярость. Шрамы на щеке снова стали зудеть. Но он не рискнул касаться лица в присутствии Повелителя.

Лаоху думал долго. Ван всегда действовал неспешно, когда приходилось принимать важные решения. Но в глубине души он предпочел, чтоб таких моментов было как можно меньше. Их и не случалось многие годы... до сего дня.

В зале приемов повисла тишина. Напряженная. Гнетущая. Оба приближенных к Повелителю покорно ждали, к какому решению придет Лаоху. Внешне спокойные, но сердца их бились учащенно.

Наконец, ван нарушил томительное молчание и властно молвил:

— Мы поднимем налоги с чжунов.

— Мудрость светлейшего велика! — довольный, крикнул Фу.

Однако торжества в его голосе поубавилось, когда Лаоху продолжил:

— В полтора раза. Советник Юншэн прав. Беспорядки среди народа сейчас нам ни к чему.

Гун с трудом сумел сдержать рык досады. Повелитель перевел на него свой непроницаемый взгляд.

— Я могу объяснить такое решение, хоть и не обязан. Но в знак нашей дружбы и долгих лет... войско недавно вернулось из похода. Победоносного и славного. Все благодаря тебе, Фу, — хмурое лицо военачальника при этих словах немного прояснилось. — Но оно устало. Ему нужен отдых. Если чжуны взбунтуются, то для усмирения недовольных вновь придется собирать людей. И никто не поручится, что воины захотят поднимать мечи да копья против своих. Не забывай — немалая часть войска состоит из тех же чжунов.

— Да, Повелитель, — гун сдержанно поклонился.

— Мы отправим гонцов к Цзунсюн. Уверен, главный советник сможет подобрать достойных послов, чтобы на переговорах нас не ободрали, как невежду на рынке.

— Я подготовлю своих лучших помощников для столь ответственного поручения, о, светлейший Лаоху, — Юншэн поклонился еще ниже.

— Тогда не трать больше время советник, — тон Лаоху оставался ровным и холодным, — у нас не так много его осталось. И не говорите лишний раз о том, с чем нам пришлось столкнуться. Слухи поползут в любом случае. Уже поползли. Но не стоит подбрасывать бамбук в костер.

Оба кивнули.

— И откройте амбары, — добавил Повелитель, — раздайте часть зерна и риса тем, кто в этом нуждается. Это поможет успокоить горожан. Хотя бы на время.

— Я немедленно начну подготовку гонцов и исполнять твою волю, светлейший ван, — молвил Юншэн.

Лаоху вяло взмахнул рукой, отпуская своего слугу:

— Иди, и да осветит Шанди твой путь.

Советник низко поклонился и, развернувшись, спешно направился к выходу. Подол желтого одеяния тихо шуршал в наступившей тишине. Ван и Фу остались одни.

Выждав пару мгновений, Лаоху резко вскочил, спустился, не глядя на военачальника прошел к окну и устремил взор на сад, видневшийся внизу. Вода в пруду отливалась в лучах солнца, подобно драгоценным камням. Птицы щебетали среди фруктовых деревьев и цветов. Ван вновь стал выбивать пальцами дробь по доспеху.

Гун терпеливо ждал дальнейших речей своего Повелителя. И те не заставили себя ждать слишком долго.

— Прибереги свою неприязнь к Юншэню до лучших времен, — холодно бросил Лаоху.

— Он чересчур печется о своих чжунах, — проскрежетал Фу.

— Но он прав, — ван не обернулся, — твое предложение может привести к бунту или восстанию. Это последнее, что нам сейчас нужно.

— Я не стану оспаривать твое решение, бо. Ведь кто я такой?

Лаоху улыбнулся краями губ, ибо уловил в голосе военачальника досаду и раздражение.

— Сейчас нам нужно единство, — тем не менее сурово молвил он, — и открытых дрязг я не потерплю. Ты знаешь, Фу.

— Я сделаю все, что прикажешь, — раздался сдержанный, но искренний ответ.

— Держи войско наготове.

Даже не оборачиваясь, ван почувствовал, как гун от неожиданности вскинул голову. Улыбка снова промелькнула на лице Лаоху.

— Повелитель?

— Мы должны заранее просчитать все ходы. Если посольство Юншэня потерпит неудачу... если клан Цзунсюн заломит грабительскую цену... мы поднимем налоги втрое. Тогда возможна смута, и у нас не останется выбора. Ею могут воспользоваться. Тот же Цзунсюн. Враги всегда ищут время нашей слабости. Придется укреплять границы.

— Быть может нам атаковать Цзунсюн? — внезапно предложил гун. — И отобрать все силой? Мы всегда так поступали.

— Нет, — покачал голвой Лаоху, — не сейчас. Слишком смутные времена внутри самого Хучена. Цена неудачи может стоить нам всего. Ты понял меня, Фу?

— Да, — коротко и с готовностью кивнул тот.

— Тогда ты знаешь, что делать.

— Я проверю городские укрепления, — поклонился Фу.

— Верное решение. Не лишним будет их улучшить, — ван пожевал нижнюю губу и добавил, — направь на работы тех чжунов, что особо нуждаются в еде. Я хоть и велел раскрыть амбары, пусть получают пищу не за просто так.

— Будет исполнено.

— Хорошо. Тогда прием окончен.

Гун снова поклонился, а затем резко развернулся и направился к выходу. Звук его шагов громко отдавался в пустоте приемного зала.

Вскоре Лаоху остался один.

Его беспокоила открытая неприязнь между Юншэнем и Фу. Последний наотрез отказывался понимать советника, видел в нем предателя и пособника чжунов. Сам же Юншэн ставил дела мирные превыше военных и всегда стремился найти решения, не прибегая к силе оружия. И его, вана, задача была уравновешивать этих двоих. Сейчас это важно, как никогда. Но на то он и Повелитель, и должен править достойно. Особенно в смутные времена. Нехорошее предчувствие грызло Лаоху — что они вот-вот наступят...

«Или уже наступили... — ван вздохнул, — мне надо немного отвлечься».

Он снова бросил взгляд на сад, раскинувшийся внизу. Мэйфан сейчас должна быть там вместе с детьми.

«Проведаю их, а потом вернусь к делам» — решил Лаоху и отошел от окна.

***

Холод сковал члены, страх закрался в душу, но Янь усилием воли подавил слабость. Заставил себя двигаться. Он нужен своим людям. Крики и вопли доносились до него из-под обломков. Командир сбросил с себя остатки соломенной крыши. В лицо тут же ударил морозный ветер. Снег повалил с серого неба. Изо рта клубами шел пар. Телохранитель вана огляделся.

Огромное существо с мощными лапами стояло посреди хутора и сносило ударами хвоста одну хижину за другой. Страшный грохот сливался со злобным шипением. Тварь вынуждала бойцов, прятавшихся внутри, выбегать наружу, дабы не быть погребенными под обломками. А на открытой местности люди становились легкой добычей для когтистых лап и ледяной струи.

Вот тот самый зеленый юнец, с выпученными от ужаса глазами, выбежал из-под развалин хибары. Миг — и он застыл ледяным изваянием, вжав голову в плечи и разведя руки в прыжке. Раздался звон, замороженные останки разлетелись, подобно кувшину из глины. Криков становилось все больше.

Янь не знал. Впервые в жизни не знал, что делать и как помочь своим людям. Он находился в полной растерянности... пока взор его не упал на два кремниевых камня. Они аккуратно лежали возле остатков очага.

«Огонь... если эта тварь владеет льдом... ее должен остановить огонь...» — пронеслась безумная мысль у него в голове.

Стараясь не обращать внимания на вопли, от которых сердце обливалось кровью, Янь ринулся к очагу. В два счета перепрыгнул через обломки и ухватил камни дрожащими руками. Пальцы немели, из недр вырывался хрип, мороз обжигал легкие. Непослушными пальцами командир ударил кремнии друг о друга. Ничего. Еще раз. Ничего. Еще раз и еще!

Существо взревело, раздался хруст перемолотых костей и чей-то сдавленный крик.

— О, Шанди, помоги же! — просипел Янь и ударил что есть силы.

Посыпались искры, занялась солома. Но телохранитель вана продолжал бить. Бить с остервенением. Раз-раз, раз-раз, раз-раз! Пока вокруг не разгорелся настоящий пожар. Огонь быстро переходил от одной груды соломы к другой. Теперь Янь уже не чувствовал холода. Пальцы согрелись. Он отбросил кремнии и вскочил, уходя с пути пламени.

— Жгите! Жгите огонь!

Однако его призыв потонул в очередном громогласном шипении. Держа меч в правой руке, Янь огляделся. Заметил надломленную балку. Прыгнул к ней и сломал пополам. В руке оказалось некое подобие дубинки. Не теряя времени, сунул ее прямо в огонь. Жар уже был такой силы, что дерево мгновенно занялось. Только сейчас Янь заметил, что почти окружен пожаром. Ему казалось, что язычки пламени начинают лизать волосы. А ведь еще пару минут назад он дрожал от холода. В последний миг он выскочил на поляну прежде, чем кольцо огня сомкнулось.

Блики пожара играли на молочной чешуе...

«Шанди, что я делаю?!».

Командир отринул мысли и сомнения в сторону. Тварь стояла к нему спиной и продолжала свою кровавую работу. Сквозь треск огня и шипение существа пробивались крики. И в них все больше сквозило отчаяние. Огромный хвост рассекал воздух над головой командира. Тот больше не мешкал.

Пригнувшись, он приблизился к чудовищу и ударил дважды по задней лапе. Сначала мечом, потом горящей головешкой. Атаку клинком тварь даже не заметила. Но от касания тлеющим деревом взвыла так, что у Яня заложило уши. Он едва не выронил оружие. Существо резко развернулось, снося до основания одну из хижин. Командир кувырнулся по снегу и едва проскочил под выпадом смертоносных когтей. Встал на ноги и встретился глазами с чудовищем. В очах последнего, кажется, стало еще больше льда, еще больше блеска. Но теперь к нему примешивалось и нечто еще. Холодная ярость. Краем зрения командир уловил движение. Скосив взор, он увидел здоровяка-копейщика. Того самого, что помогал освободить олениху. Он замахивался горящим копьем. Видимо, клич Яня все-таки был кем-то услышан. Только сейчас он заметил, как огонь быстро распространяется, охватывая новые участки. Полыхала уже половина хутора. Копье прорезало воздух и вонзилось в бок чудовищу. Округу сотряс истошный рев. Тварь дернула хвостом, и детина не успел уклониться. Ударом его отбросило на несколько бу и впечатало в развалины стены. Со стоном тот съехал по ней вниз и затих. От жара снег на поляне начал таять, превращая землю в грязное месиво. Останки людей обнажились, и теперь наружу торчали обмороженные внутренности. Янь ощутил дурноту, но не мог позволить себе расслабиться.

— Копья! — закричал он. — Кидайте горящие копья!

Беснующаяся тварь пыталась вытащить из своей туши тлеющее древко, но оно попало в то место, докуда не доставала мощная когтистая лапа. Судя по всему, даже небольшое пламя доставляло существу нестерпимую боль. Извернувшись, чудовище выгнуло шею и ухватило копье зубами. Рвануло и вытащило из раны. Через дыру меж чешуйками вырвался полупрозрачный клуб пара. В этот миг еще несколько горящих копий воткнулось в бока твари, вызывая еще более жуткий рев. Телохранитель вана с трудом смог устоять на ногах. Копья летели одно за другим, заставляя исчадие реветь и извиваться, как на раскаленных углях. Существо развернулось вокруг своей оси. Рассекло лапой воздух. Обрушило хвостом еще одну хижину. Яню пришлось кувырнуться вновь. Он чудом разминулся с огромным хвостом. Пламя охватило деревню полукольцом. Только лес каким-то чудом еще не занялся от пожара. Уцелевшие бойцы отряда отошли туда. Они держали наготове горящие копья и продолжали кидать их в чудовище. То, похоже, и не помышляло больше о бойне и было занято собой. В какой-то миг оно не выдержало и рвануло прямо сквозь огонь. Жар опалил молочную чешую. Громогласный вой, казалось, содрогнул сами скалы. Выскочив из огненного полукольца, тварь рванула в горы. Из тела продолжали торчать горящие копья. Камни и грунт осыпались под когтистыми лапами. Рев стал медленно затихать, и через пару минут чудовище скрылось среди утесов.

Люди провожали его ошеломленными взглядами. На окровавленных и перепачканных сажей лицах застыло выражение шока и ужаса. Огонь отражался в расширенных зрачках. Гул от пламени пожара сливался с рокотом горной реки. А хлопья снега тихо падали с серого неба, оставляя на одежде мокрый след...