Царь девяти драконов

Глава 16

Колонна войск быстрым маршем выходила через северные ворота. Топот тысяч ног смешался в один угрожающий монотонный гул. В небо устремлялись заостренные копья и длинные гэ. Лица воинов были серьезными, сосредоточенными. В глазах застыли тревога и сомнения, но вера и решимость добиться успеха перевешивали на чаше весов. Фу стоял по правую руку от ворот и наблюдал, как бойцы покидают Хучен. Лаоху позволил забрать из казарм всех, кого только можно. При этом на рассвете каждому третьему чжуну было приказано явиться и записаться в ополчение на время отсутствия основных сил. Тех, кому не хватало еды, отправили на работы по укреплению стен. За это они получали от щедрого Повелителя порции зерна и риса из городских амбаров.

Люди чувствовали опасность. Что нечто назревает. Нечто страшное... Но у светлейшего вана был план. И его ум, да вера подданных в него помогут справиться с трудностями и обуздать панику.

Глаза гуна раскраснелись. Он плохо спал сегодня. Звон набата сотрясал город чуть ли не до середины ночи.

«Кого-то искали».

Но, положа руку на сердце, военачальнику было плевать. Все его мысли сосредоточились на походе, уничтожении неведомой твари и спасении Яня. Остальное не имело значения.

Прощание с Сюин накануне вечером было сдержанным. Помня наставление Лаоху, гун лишь вкратце пересказал суть главного совета и намекнул, что ему предстоит завтра уйти на север, дабы обезопасить Хучен. И без победы он не намерен возвращаться.

— В мое отсутствие можешь сходить на площадь перед Храмом предков и почтить Шанди. Завтра вечером там принесут в жертву семью одного беглого язычника, возомнившего себя Ху-ши.

Сюин покорно выслушала его, и Фу подметил, что в этот раз супруга бледнее обычного.

«Переживает за меня» — вспоминая, подумал гун.

Скрестив руки на груди, он пристально следил за проходом войск. Казалось, ни одна мелочь не сможет утаиться от его пытливого взора. Все ли вооружены, как полагается. Достаточно ли провизии... Слабый ветер играл темными волосами и вяло покачивал тигриную шкуру на плечах. В рассветных лучах тускло блестели меч и доспех.

Если идти быстро, то до предгорий они доберутся за три дня. Фу хотел преодолеть это расстояние еще быстрее, но понимал, что ускоренный марш истощит людей. А это может иметь последствия. К тому же со времени последнего похода прошло не так много дней. Люди не успели как следует отдохнуть для столь стремительного броска. И это вызывало у военачальника дикую досаду. Крылья носа дернулись от гнева и нетерпения.

Последний отряд прошел через прямоугольную арку ворот. Деревянные створки с глухим скрипом стали закрываться.

Фу вспомнил озабоченные лица знатных горожан, когда войско покидало казармы и пересекало восточную площадь. Тревога в Хучене нарастала, несмотря на приказ светлейшего вана не распространять лишних слухов. Последние, подобно заразной хвори, все равно найдут щели, где просочиться. Чжуны не умеют держать языки за зубами. Гун презрительно сплюнул на землю.

«Не удивлюсь, если эта предательская крыса Юншэн тоже немало чего разболтал. С него станется».

Думы о главном советнике провоцировали выделение желчи, по этому Фу мигом выбросил его из головы. Забот сейчас хватало и без него.

Бросив прощальный взгляд на знакомые укрепления и землю, утыканную кольями, гун спешно направился следом за воинами. Непобедимое войско Хучена, освещаемое лучами восходящего солнца, отправилось в свой новый поход.

***

Лаоху сидел на троне в зале приемов и смотрел на Юншэня сверху вниз. Главный советник, в неизменном желтом одеянии с черной каймой, покорно стоял в паре шагов от возвышения, склонив голову. Края одежды были плотно запахнуты. Подданный прижимал руки к груди.

— Не бери в голову нападки со стороны Фу, Юншэн, — миролюбиво произнес ван, хотя в его глазах сквозила тревога, — главное знай, я ценю все, что ты делал для меня. Делаешь и будешь делать.

Последние слова не подразумевали возражений. Да и советник не собирался выказывать их.

— Благодарю тебя, светлейший, — чисто и искренне молвил он.

Повелитель улыбнулся, однако улыбка получилась натянутой. Утренний свет, что проникал сквозь узкие окна, играл на бледном лице.

— Ты к чжунам ближе всех, — сказал Лаоху, — за это я ценю тебя тоже. Скажи, какие слухи ходят среди них?

Советник тяжко вздохнул:

— Не намерен от тебя что-либо скрывать, о, Повелитель. Но молва идет и вправду скверная. Ничего не утаишь ты от людей, когда на их глазах посевы померзли в один миг.

— Понимаю. И что говорят люди?

— Твои подданные встревожены, светлейший. Я их прекрасно понимаю. Кое-кто и напуган вовсе. Но вера в то, что твоя мудрость спасет всех нас от голодной смерти и... «таинственной опасности», пока непоколебима.

— Это хорошо, — кивнул Лаоху.

«Хоть что-то хорошее за последнее время».

— Истина, Повелитель.

— Надо отвлечь народ от тяжких дум.

Юншэн напрягся и приподнял голову, но не рискнул смотреть выше подбородка вана.

— Устроить празднества, светлейший?

— Нет, — махнул рукой тот, — сейчас не время для растраты пищевых запасов. Мы итак раздаем зерно нуждающимся.

Советник беззвучно выдохнул:

— Твои уста глаголят мудрость, о, Повелитель.

— Необходимо занять умы людей, — продолжил ван, не обращая внимания на лесть, — чтобы они меньше думали о проблемах.

— Я исполню любое приказание, господин.

— Часть чжунов уже призвано в ополчение. Им будет, чем заняться, нежели трепетать перед возможными угрозами. Но мы должны завлечь чем-то остальных. А что привлекало народ во все времена, советник?

— Зрелища, — тут же ответил тот.

— Верно, — кивнул Лаоху, — и мы устроим для жителей Хучена представление. Заставим их забыть на время обо всем. Уверовать в то, что все невзгоды скоро будут позади. А когда дурман веселья развеится — именно так и случится. Фу вернется домой с очередной победой.

— Восхищаюсь светлостью твоего ума, Повелитель, — поклонился Юншэн, однако упоминание имени гуна не прошло бесследно, вызвав осадок на душе.

Лаоху заметил это:

— Твой вклад в успех сего не меньший, Юншэн. Не заставляй свое сердце сомневаться в этом.

— Прости, господин.

— Пусть на обряд жертвоприношения Шанди соберется как можно больше людей, — ван на пару секунд запнулся, но затем уверенно добавил, — и пусть казнь язычников не будет быстрой. Люди должны насладиться зрелищем сполна.

Юншэн молча кивнул, выражая покорность. Он не являлся сторонником жестокости. Но, похоже, выбора не оставалось. Светлейший Лаоху прав. Сейчас нужно занять народ. Успокоить его умы, дабы избежать волнений. И, к сожалению, ничего лучше, чем кровавое представление, на эту роль не найти.

Под одеждой екнуло маленькое старое сердечко, и советник невольно крепче прижал руки к груди.

— Что с беглецом, о котором рассказал страже цзы Хэн? — поинтересовался ван.

— Поиски продолжаются, — Юншэн был рад, что разговор сменил тему, — в проулке рядом с площадью стражники нашли тело с пронзенным сердцем. Но караульные клянутся, что ни во дворец, ни в Храм предков нога чужака не ступала.

— Хорошо, — кивнул Лаоху, — пусть Хучен большой, но прятаться вечно он не сможет. А когда мы его найдем, язычник понесет достойное наказание за то, что покушался на благородного цзы.

— Истина в словах твоих, о, светлейший.

— Но мы должны просчитать все наперед. Благородный цзы Хэн в этом прав. По этому я повелеваю сделать то, о чем мы уже переговорили сегодня на рассвете. Поручаю это тебе, мой главный советник.

— Все будет сделано в точности.

— И еще, — на мгновение лоб вана нахмурился, но затем разгладился, — пусть стража приготовит бамбуковые костры. По главным улицам и в знатной черте. Но не поджигает без необходимости.

— Это для празднества, светлейший?

— Нет, но пусть люди именно так и думают.

Советник рискнул и чуть приподнял голову выше дозволенного:

— Повелитель, неужели ты считаешь...

— Я не сомневаюсь в силе войска Фу, — оборвал владыка, вскинув руку, — однако привык просчитывать наперед. Мне будет так спокойней.

Легкий холодок пробежал по спине старца, но он быстро взял себя в руки.

— Я исполню волю своего Повелителя беспрекословно и в точности, — твердо ответил Юншэн.

— Как и всегда, — вяло улыбнулся Лаоху, — и последнее. Послы к клану Цзюнсун уже готовы?

— Гонцы снаряжены и одарены твоим приказом, светлейший ван, — заверил Юншэн, — они готовы отправиться в путь по первому велению.

— Да будет так, — Лаоху махнул рукой, — ступай и исполни все, что предначертано.

— Я повинуюсь, господин, — почтительно поклонился советник и, развернувшись, направился к выходу.

Ван следил за тем, как его подданный неспешно покидает зал приемов. В глазах Лаоху застыли думы и тревоги.

***

Юншэн медленно спускался по лестнице. Солнце встречало его рассветными лучами, а стража вана — непроницаемыми лицами. В тигриных шкурах по правую руку, в волчьих по левую... Советник так привык за эти долгие годы к новому порядку, что считал его родным. По сути, он давно стал для него родным. Своим. Ради нового мира он пошел на презираемое многими деяние. Пошел на предательство. Но все это время Юншэн считал, что оно того стоило. С теми, кто был до Лаоху, невозможно было построить город процветания. Слишком слабыми были их умы, подверженные суеверию. Все, что они делали, так это проводили время в почитании своего покровителя. Не задумывались о будущем. О процветании земли и величии духа. Были уверены, что Хранитель сделает все за них. Но нет.

Юншэн не видел выхода из того тупика. И призраки прошлого не мучили совесть... до недавнего времени.

«Неужели... неужели мой поступок был напрасен? Если все, что создавалось таким трудом... такими усилиями... если все это развеется в прах, то какой смысл был в моем поступке? Если всему виной окажется Башэ... Призрак прошлого, в который я не верил. Который я отвергал... О, Шанди, надеюсь, ты спасешь нас...».

Сердце Юншэня забилось учащенней. Из-под краев одежды показалась милая мордаха с ржеватой шерсткой. Глаза-бусинки подслеповато щурились. Зверьку передалась тревога своего хозяина.

Советник остановился посреди лестницы и провел рукой ему по головке:

— Вот кого-кого, а тебя-то я в обиду точно никому не дам. Так, что сиди себе спокойненько, пусть у меня, старика, голова болит.

Будто поняв человеческую речь, зверек пискнул и скрылся внутри.

Советник вздохнул. Однако на губах его заиграла вялая улыбка. Этот рыжеватый комочек оставался чуть ли не единственным источником силы для него. Такой же нитью, связывающей с прошлым.

В те времена, когда волосы советника еще не покрыла седина, он спас его от змеи. Маленький, брошенный комочек был обречен... но он спас его. От змеи... Так символично... И так страшно... страшно смотреть в будущее. Но он должен это сделать. Сделать и не падать духом. Ведь иначе вправду все окажется напрасным.

Тяжко вздохнув, Юншэн продолжил спуск. Сегодня у него будет много дел. И поручения вана откладывать не стоит.

***

С чувством выполненного долга цзы Хэн возвращался в Сычжуан. После ночного происшествия и рассказа обо всем страже, он был уверен — язычнику Шанкару недолго бродить по улицам Хучена. Скорее всего он уже мертв, а вскоре к духам отправится и его богохульная семейка. Мысли об этом доставляли старейшине неописуемое удовольствие. Сидя в телеге, которую ему заботливо вернули и даже отмыли от кровавых пятен, цзы расплывался в торжествующей усмешке. И лишь осознание одной небольшой вещи слегка портило настроение. Он не сможет воочию наблюдать, как злостных язычников приносят в жертву Великому Шанди. Но приказ вана — есть приказ, его надо выполнять незамедлительно. А Хэн не привык выказывать неповиновение бо. Тем более своим положением он был обязан именно Лаоху. Ну, благо хоть управлять быками теперь больше не пришлось. В обратный путь ему выделили охрану из целых шести человек. Двое уселись на место погонщика. Двое напротив и еще двое по бокам. Так, что теперь старейшина чувствовал себя абсолютно защищенным. Но каждый раз, когда он возвращался в памяти к событиям минувшего вечера, все нутро переворачивалось от гнева. Как он посмел, этот грязный язычник, угрожать ему копьем, использовать и заставлять управлять телегой? Его! Цхы Хэна! Но ничего, скоро Шанкар поплатится за все, что сделал. Если уже не поплатился. А его, Хэна, ждут куда более важные дела. Нужно вернуться в Сычжуан и исполнить волю Повелителя. Отправить в Хучен тех, кто нуждается в крове и защите. Сам же старейшина намеревался восстановить все, что разрушила проклятая тварь, в кратчайшие сроки. Он был уверен — не успеет разлететься весть о прославленной победе гуна Фу над Башэ, как он отстроит селение и вновь наполнит рисовое поле злаками!

День близился к полудню, однако на дороге сохранялся сумрак. Листья пальм, ветви салов и лианы так сильно переплелись, что создавали естественную природную крышу. И хотя солнечные лучи не проникали сквозь плотную завесу зелени, а Матерь вод протекала совсем рядом, это не спасало от духоты. День выдался жарким и безветренным. Рой кровососущих насекомых вился около лица, вызывая злость и раздражение у стражников. Но цзы будто не обращал на гнус внимания. Он упивался своей победой. Звук ночного набата до сих пор отдавался в памяти сладкой музыкой.

Хучен уже давно скрылся за завесой джунглей. Солнце пересекало зенит. Ухватившись за посох обеими руками, Хэн прикрыл веки и прислушивался к убаюкивающему шуму колес и стуку копыт. Даже комары, пищавшие прямо над ухом, не могли помешать наслаждаться думами и моментом...

— Ну, начал-о-о-о-сь, — проворчал один из стражников, сидевших на месте возничего.

— Угум, — поддакнул второй, — надо было ему свалиться именно здесь и сейчас.

— В чем дело? — цзы недовольно нахмурился, но веки не поднял.

— Дерево, бо. Рухнуло посреди дороги.

— Ну, так уберите!

— Конечно, цзы! — с готовностью откликнулся первый воин.

Телега остановилась. Быки устало фыркнули. Трое сопровождающих спрыгнули на землю. Посреди тракта и вправду лежала пальма, сломленная почти под корень.

— Ветер что ли? — предположил один.

— Да не, урагана нынче не было, — возразил второй, — носорог, небось, уронил, когда сквозь чащу продирался. Али слон.

— Неважно, — молвил третий, — давайте, разомнемся, друзья. Нельзя заставлять почтенного цзы ждать.

Хэн довольно улыбнулся. Почтение к себе он ценил всегда....

Раздался рев. Слегка приглушенный, он шел со стороны реки.

— А вот и виновник, — проворчал один из стражников, — видать в речке купается, а мы тут по жаре...

Рев повторился, и старейшина узнал в нем голос слона. Нехотя, цзы поднял веки. Матерь вод скрывалась от взора завесой джунглей, однако среди ветвей виднелся просвет. Так удачно, именно напротив того места, где остановилась повозка. Сквозь прореху Хэн видел, как переливается в лучах солнца русло реки. И прямо в ее центре плескалась темно-серая масса, поливая себя водой из хобота.

Старейшина вздохнул.

«Не даст он мне подумать, разревелся тут, пхым».

Цзы уже хотел вновь закрыть глаза и попытаться все-таки сосредоточиться, как вдруг услышал голос. Он донесся будто бы издалека, но Хэн отчетливо разобрал слова.

— Быть может со слоном спутала? Их хобот издалека напоминает змеиный. Ну какой змей, поедающий слонов? Глупости все это... сказки...

Шепот утих так же внезапно, как раздался. Хэн вздрогнул, открыл глаза и огляделся. Слона в реке больше не было. Старейшина моргнул пару раз и снова устремил взор на Матерь вод. Никакого слона.

«Мне надо отдохнуть».

Цзы перевел рассеянный взор на дорогу. Трое стражников, пыхтя и обливаясь потом, старались оттащить пальму с тракта. Однако вовсе не они привлекли внимание старейшины. Зрачки Хэна внезапно расширились.

— Что она там делает? — спросил он.

— Кто, бо? — непонимающе молвил воин, сидевший напротив.

— Она, слепец! — цзы кивком указал на дорогу.

Стражник проследил за жестом и тупо произнес:

— Пальма, почтенный? Так... лежит она.

— Да нет же, дурак! Девочка!

— Девочка? — кажется, воин находился в растерянности. — Я не вижу никого там, бо.

— Бестолочь! — Хэн резко поднялся и указал пальцем. — Вон она!

Старейшина так и застыл с вытянутой рукой и указующим перстом. Кровь отхылнула от его лица, сделав похожим на мрамор.

В сумраке тракта, позади рухнувшей пальмы, и вправду стояла девочка. С темными распущенными волосами. Они тускло переливались в скудном свете, будто малышка только что искупалась в реке. Кожу покрывал бронзовый загар. Хэна прошиб пот, когда он взглянул девочке прямо в глаза. Те были пустыми.

Маленькие губы приоткрылись и с них сорвались беззвучные слова. Но старейшина услышал их. Услышал в своей голове.

— Башэ существует, цзы Хэн. Башэ существует.

Растерянный взгляд старейшины опустился чуть ниже. Только сейчас он заметил глубокий порез на шее ребенка. Он жутко пульсировал, выплескивая наружу ручьи крови. Они стекали по светлой рубахе, оставляя за собой багровые русла.

— Башэ существует... цзы...

Дрожь пробила все тело. Хэн задохнулся, а с губ сорвался громкий сип:

— Нюнг?

— Почтенный? — осторожно вопросил стражник. — С тобой все хорошо?

Хэн не успел ответить. Он даже головы повернуть не успел. Ледяная струя пронзила джунгли со стороны реки, превращая старейшину в мертвое изваяние. Он так и застыл, на телеге, с вытянутой рукой и указующим перстом. Застыл навсегда.