Единственная призрака. По праву рождения

12

План Крепости трёхсотлетней давности мало чем отличается от современного плана — каменную махину практически не перестраивали. Однако отличия всё же есть. Например, один огромный общий зал, который раньше использовался для приёмов и празднеств, теперь разделили пополам, отведя одну половину под тот же общий зал, а вторую — под библиотеку. На первом этаже больше изменений не наблюдается, кроме изменённых названий. К примеру, Галерея Славы называется Плечи Короля. Странные названия, но, надо признать, не лишённые поэтичности.

Рассматривая план, я попутно бросаю взгляды на прислонившегося к ближайшему стеллажу Арана. Он со скучающим видом разглядывает потолок. Но призрак может провести кого угодно, только не меня — я вижу, как он напряжён на самом деле.

Удача улыбается мне только через час пристальных изучений расчерченного выцветшими чернилами пергамента. Там, где сейчас располагается столовая, в которой идёт ремонт, раньше была библиотека. А что есть обычно в библиотеках, особенно в королевских? Конечно же, комнаты с самыми редкими и ценными документами и экземплярами книг. Ничего подобного на плане не отмечено. А значит, есть шанс, что такая комната тоже скрыта от посторонних какой-нибудь плитой с гербом.

— Пойдём, — маню я призрака.

Аран даже не спрашивает, куда мы направляемся, просто идёт следом. Его молчаливый протест начинает меня раздражать, но выяснять сейчас отношения я считаю лишним. Поблагодарив мите Морос, я покидаю библиотеку и, пройдя по Плечу Короля, сворачиваю направо, направляясь к древнему аналогу цитадели знаний. Первая лекция ещё не закончилась, поэтому Крепость достаточно безлюдна. Иногда мне навстречу попадаются знакомые кадеты, но теперь они со мной даже не здороваются, и я продолжаю идти к своей цели беспрепятственно.

— Что ты хочешь там найти? — подаёт голос воин.

— Что угодно, — холодно отвечаю я, не давая себе проникнуться к нему жалостью. — Лишь бы хоть немного разобраться в том, что происходит со мной, и какую роль в этом играешь ты. Ты же сам не хочешь говорить, кто ты такой.

— Какая тебе разница, кто я такой? — он сердит и чеканит слова, как шаги в строю. — Я с тобой. Разве тебе этого мало?

— Мне казалось, что я могу тебе доверять, но теперь я даже не знаю, так ли это.

— Ты можешь верить мне больше, чем себе! — призрак повышает голос.

— Но об Аэрте ты же мне не сказал! — посмотрев по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, не сдерживаю я упрёк.

Я поворачиваю кольцо и устремляю гневный взгляд на воина. Он возвышается надо мной почти на голову и смотрит прямо в глаза, нахмурив брови и сжав ладони в кулаки.

— Что ещё ты скрываешь, Аран? — я понижаю голос почти до шёпота. — Я думала, что ты мне друг.

Умолчание моим покровителем важной информации задевает меня не на шутку. Больше, чем я себе признаюсь. Внутри вскипает яростная волна. Не хочешь говорить — не надо! Сама со всем разберусь. Да грош цена такой помощи, если меня здесь держат за наивную дурочку, которой нельзя доверять!

Больше я с призраком не говорю. Ни когда вхожу в нашу столовую, стены которой затянуты строительными лесами, ни когда направляюсь вдоль стен в поисках хотя бы какого-то знака. Конечно, я понимаю, что это не подземелье, и здесь, должно быть, все опознавательные знаки королевской династии древних воинов давно уничтожены. Но я надеюсь не на них. Я надеюсь на то, что я почувствую вход, как и прежде.

— Пойдём, Мари, — зовёт Аран, когда второй круг исследования стен не дал результатов.

— Нет, — я непреклонна.

— Здесь ничего нет.

— Есть. Я знаю.

Воин подходит ближе, тёплым ветром проводя по моим волосам и беря моё лицо в полупрозрачные руки. Прикосновения Арана я ощущаю, как тёплый поток воздуха, не более, но я поднимаю голову так, словно он заставляет меня посмотреть себе в глаза.

— Я просто мёртвый солдат, Мари, — тихо говорит Аран. — Во мне нет ничего загадочного, кроме того, что я по воле судьбы продолжил своё существование и после смерти.

Хочется ему верить, и на глаза уже набегают предательские слёзы — настолько трогательно он это сказал. Что-то слишком много я плачу в последнее время. Чтобы скрыть свою непозволительную слабость, я опускаю голову. И вдруг…

— Аран! Вот он!

Я указываю на еле видный отпечаток руки на полу в паре метров от нас. Мужская ладонь, как и на всех гербах до этого, только практически стёртая сотнями ног, а, может, и специально сбитая после падения государства древних воинов. Конечно! Отпечаток мог уцелеть только на полу! Быстрее, чем Аран успел что-либо сказать, я достаю небольшой штык-нож, который с недавнего времени ношу с собой, и царапаю свою ладонь.

— Не надо, Мари!

Но я его не слушаю. Присев на корточки, я прикладываю руку к отпечатку ладони. Всё происходит гораздо дольше, чем в подземелье. Я уже думаю, что ошиблась, и это не та ладонь, что в этот раз волшебство не подействовало, или здесь действительно ничего нет. Но потом, под полом всё же раздаётся знакомый скрежет отъезжающих плит.

Проход чёрной дырой устремляется под землю. Лестница невероятно крутая, винтом уходящая вниз. Я бросаюсь к одному из лесов, где уже давно заприметила оставленную рабочими керосинку и спички. Аран стоит рядом с проходом, понурив голову. Мне почти жаль его — может, он скрывает свои тайны не от меня, а от себя самого? Но остановиться я уже не могу. Жажда правды толкает меня вперёд.

Спускаться по лестнице трудно, но, к счастью, она недлинная — всего восемнадцать ступеней. Массивная решётка, преграждающая путь к подземному помещению, чуть приоткрыта, словно кто-то уходил отсюда в спешке, позабыв закрыть вход на навесной замок, висевший на заржавевшей дужке. С противным скрипом решётка поддаётся, и я прохожу в небольшую комнату, которую тусклым светом озаряет огонёк керосиновой лампы.

Я оглядываюсь по сторонам. В этой комнатке стоит три стола, заваленные бумагами, за ними — стеллажи, тоже забитые каким-то хламом. С этим я разберусь потом. Сделав шаг вперёд, я отшатываюсь от неожиданно увиденной картины: свет лампы выхватывает из тьмы силуэт высокого мужчины, стоящего прямо передо мной. Я не сразу понимаю, что человек не представляет опасности — напротив входа в подземную комнатку висит огромный портрет в массивной раме. Оборачиваюсь, гляжу на Арана, ища в нем уже привычную для себя поддержку, но он не спешит входить в решётчатую дверь. Хорошо, значит, в этот раз я действительно сама.

От взгляда на лицо, изображённое на картине, моё сердце замирает, хочется с криком выбежать наружу… Но, взяв себя в руки, я глубоко вдыхаю застоявшийся воздух и решаюсь подойти ближе. Дрожащими руками поднимаю над портретом лампу. Я уже знаю, кого я на нём увижу. Мужчина изображён в полный рост. Могучий разворот плеч, гордая осанка, уверенная поза, перебитый, с горбинкой, нос, тёмно-серые, почти чёрные глаза. Точно такие, как я представляла. Точно такие, как мне снились. Я только сейчас понимаю, что до сих пор не была наверняка уверена в их цвете.

— Аран? — зову я, желая услышать хоть какие-то объяснения.

Мой призрачный друг молчит и ближе не подходит, словно превратился там, на входе, в полупрозрачную статую.

Свет лампы помогает рассмотреть детали картины древнего художника. Да, я не ошибаюсь. Несомненно, это он. Я рассматриваю прижизненный портрет моего призрака так долго и внимательно, что у меня начинают слезиться глаза. Сморгнув слёзы, я спешу отвести взгляд. И вдруг в уголке полотна замечаю надпись. Сердце стучит в ушах, а руки дрожат. Я освещаю ровные буквы, написанные клинописью древних воинов.

Несмотря на то что надпись на мёртвом языке, я могу её прочесть. Любой бы в Крепости смог бы это сделать, ведь одно из этих слов много лет является девизом нашего Кадетского корпуса. Надпись гласит: «Аран ХегАш». Дрожащими пальцами я провожу по аккуратно выведенным палочкам и чёрточкам.

— Это не боевой клич… — шепчу я, осознавая невероятное. — Это имя. ХегАш — это ты!