Единственная призрака. По праву рождения

36

В моей голове всё стало на свои места ровно в тот момент, когда я услышал настоящее имя огненного кота. Все самые невозможные догадки подтвердились, самые страшные опасения стали абсолютной реальностью. И сейчас, стоя перед Императором и слушая его план, я впервые разочарован, что оказался прав.

— Вы хорошо послужили своей стране, генерал, — Его высочество Мерир разрезает яблоко, глядя мне прямо в глаза.

По всему, это должен быть устрашающий жест. Но не этому мальцу меня пугать.

— Что станет с Её высочеством Мариис? — позволяю спросить я.

— Когда она послужит своей Империи, для неё всё завершится.

Я прикладываю все силы, чтобы не выдать негодования в своём взгляде. Он же её отец! Как можно так поступать с собственным ребёнком?

— Вы чем-то недовольны, генерал? — вновь Мерир.

— Я хочу просить у вас помилования для Мариис Арос. Прошу лишить меня звания. И земель, если это необходимо.

— К чему Императору твои земли?

Старший брат Мари резко поднимается и, обогнув по дуге своего отца, приближается ко мне.

— И какое тебе дело до девчонки?

Демонстративно не гляжу на него, а только на Императора.

— Я прошу вас, Ваше императорское Величество, — ещё мгновение и я буду умолять.

— Заберёте её после того, как она выполнит долг перед Империей, — непреклонно говорит правитель. — И никак иначе.

Смотрю бесстрастно, надеясь, что в глубине моих глаз не отразится и доли той ярости, которую я испытываю.

— Отец!

— Вы свободны, мастер Ирэ. Ваше звание останется в этом кабинете.

Я уже собираюсь уходить, когда в спину летит:

— Оставь ему звание, пусть носит его, и пусть она знает, что её предали за очередную молнию на груди!

— Да будет так, сын мой, — не оборачиваюсь, но слышу улыбку в голосе правителя. — Вы свободны, генерал.

Я не могу дышать. Нос заложен, голова болит. Тело то горит, то сотрясается от холода. Просыпаться сложно, я пытаюсь поднять отяжелевшие веки, но они то и дело опускаются, и я вновь погружаюсь в беспокойный сон. Вокруг меня маячат какие-то люди, но я никак не могу сфокусировать на них своё внимание. Мне кладут на лоб что-то влажное и вливают в горло непонятную противную жидкость, от которой я закашливаюсь и тут же проваливаюсь в кромешную темноту лихорадки. Мне кажется, это длится бесконечно.

Когда я в очередной раз открываю глаза, комната погружена во мрак. Я втягиваю в себя воздух и понимаю, что уже могу дышать носом. Сделав над собой усилие, я стараюсь не заснуть вновь. Мои мышцы словно налиты свинцом, и мне приходится постараться, чтобы заставить их двигаться. С трудом вспоминаю подробности моего путешествия домой. Очевидно, я умудрилась простудиться. Приподнимаюсь на локтях, желая разглядеть комнату, в которой нахожусь. Сильное головокружение отбрасывает меня назад на шелковые подушки.

Какое-то время я настойчиво пытаюсь заставить функционировать мой несчастный организм. Когда наконец я могу справиться с собой, мне удаётся разглядеть знакомые с детства очертания — я переносила болезнь в своих покоях.

Сначала мне кажется, что большая, богато украшенная комната, лишь одна из пяти, входящих в определение «покои принцессы», абсолютно пуста. Но стоит мне только спустить ноги на прохладный пол, как от тяжёлой гардины отделяется высокая тень, и быстро скользит ко мне. Я не успеваю даже испугаться.

— Тише, тише, — урчит знакомый голос. — Тебе не стоит пока вставать.

Аэрт перехватывает меня за талию и пытается уложить обратно на кровать, но я сопротивляюсь, насколько могу.

— Что ты здесь делаешь? — мой голос сложно узнать, сейчас он скорее походит на воронье карканье.

— Пришёл тебе помочь, — отвечает правитель огненных котов.

— Меня разве не охраняют? — обычно возле входа в мои апартаменты стоит парочка не очень приветливых папенькиных ребят, с которыми не удавалось договориться даже мне.

— Разве это может быть проблемой для меня? — его жёлтые глаза самодовольно блестят в темноте.

Я лишь киваю. Сейчас мне не так уж и интересно, что именно он сделал со стражей, чтобы попасть ко мне. Больше меня интересует более насущный вопрос.

— Аэрт, мне нужно встать, — прошу я.

Судя по ощущениям, я провалялась в постели достаточно долго, и теперь физиологические потребности дают о себе знать. Говорить вслух об этом не хочется, оставалось надеяться, что огненный кот сам поймёт, что к чему.

— Да, конечно, — несколько поспешно, словно он смущается, отвечает кот. — Только давай я всё же отнесу тебя. Ты ещё слишком слаба.

Я не спорю, и он ловко и при этом крайне бережно подхватывает меня на руки. Возможно, я совсем запуталась в себе, но оказавшись прижатой к его груди, облегчённо вздыхаю. Скорее всего, всё дело в тех словах, что он говорил посреди поля. Я понимаю, что они не могут быть правдой, но тёплый отпечаток в душе они всё-таки оставили. Мы пересекаем устеленную мягкими коврами комнату, и на пороге ванной я прошу меня отпустить. С некоторым сомнением Аэрт всё же ставит меня на ноги, и я вхожу в помещение, аккуратно держась за выложенную мозаикой из полудрагоценных камней стену, чтобы не свалиться.

Это не Крепость — в императорском дворце, к счастью, доступны все блага цивилизации, поэтому я с изрядной долей удовольствия щёлкаю выключателем, который, создав крохотную искру, заставляет вспыхнуть загнанный в трубки воздух определённого состава. По периметру ванной комнаты загорается несколько прозрачных трубок, заполняя всё пространство холодным белым светом.

Справившись со своими делами, я ощущаю, что силы постепенно возвращаются ко мне. Уже не боясь упасть, я прохожусь по просторной ванной, подхожу к огромному зеркалу над раковиной в позолоченной массивной раме. Не веря своим глазам, я гляжу в зеркало и чуть не плачу. При ярком свете стало видно, что от моей былой красоты не осталось и следа. Я выгляжу даже хуже, чем когда уезжала из кадетского корпуса. На худом, измождённом лице ровного, светло-зелёного цвета сильнее всего выделяются мои испуганные глаза и пересохшие распухшие губы. Впалые линии образовались на месте моих когда-то вполне приличных щёчек. Растрёпанные волосы соломой спадают с плеч. Я нервно собираю и укладываю пряди с одной стороны, заправив за ухо, и с ужасом продолжаю рассматривать своё отражение. На виске серебрится тонкая седая прядь. Всего несколько волосинок рядом друг с другом, но они вполне заметны.

Не сдержавшись, я всхлипываю. Мне ещё нет и двадцати одного, а я уже превратилась в старуху. Как давно я такая? Как давно я перестала обращать внимание на свою внешность? Что со мной стало за эти месяцы? У меня такое ощущение, что я потеряла всё, что у меня было прежде. Я не смогла удержать даже свою молодость и красоту. Я не смогла ничего.

Аэрт входит неслышно, и я вздрагиваю, увидев его отражение в зеркале. В отличие от меня, он идеален. Как и всегда. Впалые щёки его, наоборот, украшают, чуть отросшие чёрные волосы пребывают в элегантном беспорядке, жёлтые глаза полуприкрыты, а из-за тёмных, густых ресниц, отбрасывающих тень, глаза кажутся особенно чарующими. Широкие плечи обтянуты чёрной плотной тканью элегантного костюма, вышитого золотом, в тон с глазами, нитью. Аэрт двигается осторожно, словно боясь меня спугнуть.

Мне хочется закрыть лицо руками, убежать, сделать так, чтобы он меня не видел такой, или чтобы я не видела его таким. Но я стою, мазохистски рассматривая и сравнивая наши отражения в зеркале. Он до неприличия красив и полон достоинства, я же выгляжу померкнувшим, увядшим, некогда прекрасным цветком. В нём читается порода: сила, воля, власть, уверенность и спокойствие. Во мне же не осталось и капли королевского величия.

Аэрт останавливается за моей спиной. Он настолько выше, что мог бы спокойно положить подбородок на мою голову. Возвышается чёрной тенью, неприступным и прекрасным скалоподобным существом, рядом с которым (я это чувствую) мне нет места.

— Как это всё произошло со мной? — спрашиваю я, не замечая, как по щекам бегут солёные потоки.

— Ты перемёрзла, заболела, пару дней тебя лихорадило, — начинает было он, нежно придерживая меня за плечи, но я мотаю головой.

— Да я не об этом, — всё же закрываю глаза, не в силах больше видеть себя. — Я говорю обо всех этих месяцах, об этих ужасах, что я видела и… и чувствовала, и продолжаю чувствовать.

Аэрт молчит, а мне необходимо выговориться. Сказать всё то, что накопилось в моей голове и в моей душе за время отсутствия Арана.

— Я всегда думала, что я очень сильная, что я завишу только от отца, но эта зависимость меня не пугала. Я всегда была уверена, что придумаю, как избавиться и от неё. Я думала, что после моих братьев, мне уже никто не страшен. Что я могу сама справиться со всеми проблемами… Но оказалось, что я сама не могу ничего.

— Не говори так, — Аэртер сжимает моё предплечье, выражая свою поддержку. — Ты сильнее, чем тебе кажется сейчас. Просто ты устала.