Единственная призрака. По праву рождения

38

В комнате теперь горит свет. На прикроватной тумбочке, как и ожидалось, стоит знакомая фляга. Я подхожу, откручиваю крышку, которая противно скрипит при каждом повороте, и отпиваю противную жидкость. Она имеет тот же вкус, что и та, которой меня поили, когда я была без сознания. Можно не сомневаться в том, кому я обязана своим выздоровлением. Похоже, Аэртер действительно что-то чувствует ко мне, раз уже не в первый раз так старательно уводит меня от смерти.

Дверь отворяется, и входит пожилая служанка с подносом, заставленным различной посудой. Она размещает всё на столике неподалёку.

— Вы уже гораздо лучше выглядите, Ваше Высочество, — с приветливой улыбкой, но, не поднимая глаз, замечает служанка.

— Спасибо, — улыбаюсь я.

Конечно, я понимаю, что это неприкрытая лесть, но я также вижу, что женщина сказала это не для того, чтобы выслужиться, а чтоб приободрить меня.

— Ваш жених очень беспокоился за вас, не отходил от двери, — решает посплетничать служанка. — Но ваш отец запретил пускать кого-либо в ваши покои.

— Мой жених? — переспрашиваю я, стараясь скрыть удивление.

— Да, — улыбается женщина и снова удерживается от взгляда в мою сторону. — Кадет Аэрт Ивес. Он очень видный молодой человек, в нём чувствуется порода.

— Знали бы вы, какая, — тихо произношу я.

— Что-что?

— Нет, ничего, продолжайте, — позволяю я. — И, пока не видит отец, вы можете на меня смотреть.

Женщина замирает с фарфоровым чайничком тонкой работы в руке, не сразу находит что ответить.

— Да, Ваше Высочество, — она делает паузу, решая напомнить ли мне о том, что это был мой личный приказ. — Но…

— Я знаю, — останавливаю её. — Но теперь я хочу другого.

Она бросает на меня опасливый взгляд и, увидев мою улыбку, улыбается в ответ. Аран был бы мною доволен, — с тоской думаю я.

— Да, ваш жених, скажу вам по секрету, очаровал всех придворных дам, — лукаво улыбается она. — Но он у вас молодец, за три дня не закрутил ни одной интрижки.

— Да уж, достижение, — усмехаюсь я. — Как же я пропустила целых три дня!

— Вы были так слабы, Ваше Высочество, — она смущается, но продолжает. — Мы думали, что вы не справитесь. Сами боги вас любят.

— Или не боги, — задумчиво тяну я, забирая из её рук поданную мне чашку. — Спасибо.

Она вновь с опаской, недоверчиво на меня смотрит. Да, принцесса я была капризная. Понятно, почему теперь я вызываю недоумение у этой болтливой, но доброй женщины. Однако теперь мне кажется таким глупым всё, что я делала раньше. Глупым и совершенно нестоящим внимания.

Женщина болтает то о том, то о сём, пока я пью чай. В основном она рассказывает придворные сплетни, называя имена людей, которых я даже не могу вспомнить. Наконец, я решаюсь и прошу.

— Расскажите о свадьбе моего брата, — я делаю последний глоток чая и ставлю чашку на прикроватную тумбочку. — Так уж вышло, что я пропустила обручение и теперь понятия не имею, на ком он женится. Уверена, отец подобрал ему прекрасную партию.

Служанка замирает. С любопытством я замечаю, как дрожит её рука. Сейчас, я уверена, она что-то попытается скрыть от меня. Может быть, невеста уже успела сбежать от моего братца? Или она некрасива и Мерир пытался бежать сам? Ничего большего мне не приходит в голову. Я молчу, ожидая ответа, и надеюсь, что по нему смогу понять, что на самом деле происходит.

— Свадьба? — севшим голосом пищит женщина. — Ах, да… Свадьба! К ней уже почти всё готово! Невеста — красавица, под стать жениху…

— А как её зовут? — интересуюсь я.

— Зовут?.. — несчастная собеседница не находит себе места, что меня уже серьёзно настораживает. — Простите, Ваше Высочество, мне пора.

Она торопливо направляется к двери, бормоча невнятные объяснения. Я провожаю её задумчивым взглядом, но не задерживаю. Если здесь действительно что-то происходит, то папенька с лёгкостью казнит служанку, которая мне проболтается. Все во дворце это знают, поэтому добиваться от них ответа просто бессмысленно. Но и не обращать внимания на все эти недоговорки я не могу. Чувство тревоги и опасности с новой силой подступает к горлу.

Нужно найти Аэрта. Как бы неоднозначно ни складывались наши отношения, на этот момент он один из немногих в доме отца, кому я могу довериться.

Я опускаю ноги на пол и встаю. Первое, что я чувствую, это то, что сделать следующий шаг я уже не могу. Ноги и руки словно сковывает льдом, в глазах двоится, язык не поворачивается.

— Аран, — последнее, что я выдыхаю, прежде чем совсем потерять контроль над своим телом.

Я не падаю, нет, но теряю возможность шевелиться самостоятельно.

Паника накрывает меня с головой. Самое страшное, что может случиться со мной, — это именно то, что происходит сейчас: беспомощность. Понятно, что в чай было что-то подмешано. Радует лишь то, что голова светлая, и работает на удивление ясно.

Проходят минуты, и я молю всех богов, чтобы Аэрт вернулся, или чтобы меня пришёл проведать Хаган. Если бы Аран был со мной, такого бы не случилось. Он бы понял, что в чае яд, он бы сказал мне его не пить. Слёзы вновь хлыщут из моих глаз, но я настолько обездвижена, что не могу их вытереть. Солёными ручьями они стекают по моим щекам на шею, а дальше на шелковую пижаму, в которую меня кто-то переодел.

За мной приходят скоро. Впереди всех идёт отец. Он, как всегда, безупречен. Идеальное лицо, которого просто не может быть у живого, чувствующего человека, чёрные длинные волосы зачёсаны назад. Их, как и мои, уже тронула седина, но тоже пока лишь на висках. Высокий, красивый лоб без единой морщины перехвачен простым обручем, который является короной, — император таким образом подчёркивает, что он не любит излишеств. Одет он в алый, отделанный чёрным костюм, который очень выгодно подчёркивает его образ. Холодный взгляд задерживается на моём лице.

— Не плачь, Мариис, — почти ласково улыбается он. — Ты же знаешь, я никогда не сделал бы того, что может тебе навредить.

Эти слова звучат, как насмешка.

— Ты послужишь своей империи, как никто другой, — отец делает шаг ко мне и касается рукой моей щеки.

Его прикосновение я чувствую. Оно не нежное, не отеческое. Это его движение пугает меня в десяток раз сильнее, чем всё остальное. Если бы я могла вздохнуть с облегчением, когда, наконец, он убирает пальцы от моего лица, я бы это сделала.

Не говоря больше ни слова, император разворачивается и, кивнув слугам, выходит за дверь.