Единственная призрака. По праву рождения

26

Очередное признание, которое я не хотела бы сейчас слышать, и которого добилась сама. Самое главное правило жизни: всегда будь готов услышать ответ, если спрашиваешь. Я же, как нерадивая ученица, это правило никак не могу запомнить и, тем более, не умею ему следовать.

— Всё, — останавливаю я Аэрта, когда он делает шаг ко мне. — Не хочу ничего знать.

Я отворачиваюсь, оглядываю комнату. В ней до сих пор пахнет застарелой кровью и смертью. Мне везёт. Ремонт здесь ещё не делали, и я сомневаюсь, что собираются делать в ближайшее время. Лунного света вполне хватает, чтобы рассмотреть комнату.

По всему полу так и остались пятна крови. Никто не удосужился их отмыть. Сейчас в ночи они выглядят тёмными провалами. Аккуратно обходя их, я направляюсь к столику, который раньше служил в качестве склада для полунужного хлама. Старые открытки, короткие любовные записки от поклонников, которых раньше у меня было в избытке, рецепты масок для волос и лица… А нужного письма нет. Не могло же оно провалиться сквозь землю?

— Что ты ищешь? — подаёт голос Аэрт. — Может, я смогу помочь?

— Почему бы и нет, — решаю я. — Лист тиснёной бумаги с несколькими строчками на нём. Со взломанной печатью, естественно.

— Там что-то важное? — спрашивает Ивес осматриваясь.

— Либо ты помогаешь без вопросов, либо с вопросами идёшь спать.

Аэрт лишь хмыкает, но больше ни о чём не спрашивает. Меньше, чем за час мы перелопачиваем всю комнату, а заветного письма нигде не обнаруживаем. Единственное место, которое ещё не было нами осмотрено, находится под окровавленным ковриком. Не сговариваясь, останавливаемся рядом с ним.

— Давай? — кивком указывая на пол, спрашивает Аэрт.

Я брезгливо морщусь.

— Давай ты сам?

Он усмехается, но не спорит. Наклоняется, берётся за край коврика, приподнимает. Ковёр заворачивался плохо, засохшая кровь сделала его твёрдым, к тому же он присох к полу, словно перевязочная ткань к ране. Но старания Аэрта вознаграждены. Под ковриком обнаруживается прямоугольник белой бумаги. Я чуть не взвизгиваю от радости, хватаю письмо, прижимая его к груди.

— Я заслужил поцелуй? — очаровательная улыбка касается губ Ивеса. Неужели он серьёзно говорил про нас с ним? Или это очередная уловка и часть сложной военно-политической игры, что намного вероятнее.

— Пока нет, — осаживаю его я. — Пойдём, нам надо спешить.

— Весёлой ты мне нравишься больше, — замечает огненный кот.

— Ну вот видишь, — улыбаюсь я. — Так, глядишь, дурные мысли из твоей головы и выветрятся.

Мы покидаем мою комнату и направляемся обратно. Я всё думаю, где бы раздобыть образец отцовского почерка, чтобы сравнить его с рукой, написавшей письмо о кольце. Старых писем у меня не сохранилось (не в таких уж мы с отцом отношениях, чтобы предаваться сентиментальности), а мысль о том, что письмо отправил не отец, не даёт покоя. Ведь всё происходящее имело бы смысл только в том случае, если Арана прислал мне кто-то другой. Но, чтобы это выяснить, мне нужен текст, написанный именно отцом.

— То есть, ты считаешь всё, что я тебе сказал, дурными мыслями? — прерывает молчание Аэрт.

— А ты сам как считаешь?

— Ты не ответила.

— Аэрт, милый, — я останавливаюсь, поворачиваюсь, оказываясь с ним лицом к лицу. — Мы всё это с тобой обязательно обсудим, но поверь, конкретно сейчас наши с тобой отношения волнуют меня меньше всего. Извини, пожалуйста.

Его черты почти цепляют меня настолько, чтобы снова забыться, остаться в плену его невозможной красоты и в нём же и… умереть. Да, именно умереть. И мне не стоит об этом забывать. Что мне принесёт его любовь? Вот уж точно ничего радужного. Ничего, что оставило бы меня в живых.

Не дожидаясь его ответа, я разворачиваюсь и иду дальше. Образец… Где же его взять? И вдруг меня словно бьёт молнией. Я останавливаюсь. Ну конечно же! Лицензия кадетского корпуса! Я точно знаю, что отец писал её лично, видела сама, а, значит, это и есть самый достоверный образец его почерка.

Бросаюсь сломя голову вниз. Аэрт без разговоров мчится следом. Я сжимаю в руке письмо, втайне надеясь, что сейчас почерки абсолютно совпадут, а это будет значить, что отец по-настоящему хочет меня защитить, что Аран здесь потому, что папа обо мне беспокоится. А рубин в руке Лео — это какая-то ошибка. И, что вполне вероятно, этот камень подбросили враги нарочно для того, чтобы подставить моего отца. Или дома появились предатели, которые ведут свою игру без отцовского ведома. Боги, пусть будет правдой любая из этих версий, кроме той, что делает больнее всего.

Промчавшись по административной галерее, я сбегаю по лестнице на вторую галерею славы. Аэрт не отстаёт. Ещё десять ступеней и вход в библиотеку, а за ним, прямо напротив главного входа в Крепость висит предоставленная императором лицензия.

В этой части кадетского корпуса всегда горит свет, даже глубокой ночью. Это очень кстати. Я, тяжело дыша, останавливаюсь напротив помещённой в красивую резную рамку лицензии. Вглядываюсь в знакомые строки. Всё правильно, именно их отец выводил пять лет назад, когда пришло время обновлять главный документ Кадетского корпуса имени мастера Шедоху. Такова традиция — император должен переписать её своей рукой, а традиции наш император чтит.

Аэрт стоит за моим плечом и, ничего не говоря, наблюдает, как я дрожащими руками разворачиваю последнее отцовское письмо.

Мариис!

Хочу поздравить тебя с началом нового учебного года и подарить самую ценную реликвию нашего рода. Это кольцо защитит тебя от любых опасностей, поэтому ты должна всегда носить его. НЕ СНИМАЯ!

Это непростое украшение, как ты поймёшь очень скоро. Но поверь, он никогда не навредит тебе, даже если тебе будет казаться обратное — он предан нашему роду уже много веков.

Я верю, что ты станешь достойной представительницей своей семьи.

Твой отец.

Я перечитываю строки ещё и ещё раз. Вглядываюсь в текст лицензии. Опять смотрю на письмо. Нет, лицензия висит слишком высоко. Чтобы тщательно сравнить почерки, мне нужно быть выше.

— Аэрт, — я оборачиваюсь к Ивесу, как кстати здесь он всё-таки. — Ты не мог бы поднять меня? Так, чтобы я смогла рассмотреть тот документ.

— А что конкретно ты хочешь там найти? — осторожно уточняет он.

— Ты можешь или нет?

Вздыхает, присаживается немного, легко подхватывает меня и усаживает на своё плечо.

— Так нормально?

— Отлично, — лицензия находится прямо передо мной. — Спасибо.

Я прикладываю письмо к стене рядом с документом, желая найти похожие слова или хотя бы буквосочетания. Пары слов обнаруживаются быстро: «учебное заведение», «нашей Империи», «достояние» в документе можно легко сравнить с «учебного года», «нашего рода», «достойной» в письме. И чем больше я сравниваю, тем больше я убеждаюсь — письмо писал не отец. Почерк невероятно похож. Человек, написавший это письмо, очень хотел, чтобы я не заметила разницы, но все же некоторые крючочки и палочки совершенно другие — похожие внешне, но с абсолютно разным нажимом, направлением написания букв и прочим. Я продолжаю сравнивать ещё какое-то время. Мне так хочется, чтобы я ошиблась. Так хочется, чтобы отец всё же любил меня…

Не в силах сдержаться, я вдруг скулю, как раненый зверь. Сама пугаюсь этого звука, но не могу взять себя в руки.

Аэрт сбрасывает меня со своего плеча таким образом, что я сразу оказываюсь в его руках. Он крепко прижимает моё дрожащее от рыданий тело и держит до тех пор, пока я не успокаиваюсь, сдерживая мои хаотичные и абсолютно инстинктивные порывы вырваться, подставляя своё плечо в качестве носового платка.

— Что ты теперь собираешься делать? — спрашивает он, когда я немного затихаю.

Я молчу некоторое время, боясь высказать вслух то, что уже и так засело в моей голове. Огненный кот не торопит меня, давая собраться с мыслями.

— Я знаю своих врагов, — произношу я. — Теперь я хочу узнать моих друзей.

— Я твой друг, — убирая прядь волос с моего лица, тихо говорит Аэрт.

— У тебя будет возможность это доказать, — обещаю я. — Как считаешь, сколько часов до рассвета?

— Не менее двух, — пожимает плечами он, совсем как мой воин.

— Значит, мы должны успеть ещё в одно место.