Жил-был мент. Записки сыскаря

Без…

— Без женщин жить нельзя на свете, нет, нет. В них солнце мая. Любви расцвет! — напевала моя бабушка. — Улыбка и светящиеся глаза. Ах, Сильва, ах незабвенный Бони и вскрик кордебалета. Ах, эти чудесные фамилии — Легар, Иоганн Штраус и бой литавр — Оффенбах!

Лёгкие, искрящиеся весельем мелодии, яркий свет. Фраки и платья. Переодевания. Любовь и Страсть. Обманутые чувства. Смятение и наивный монолог. Горящие глаза провинциальных актрис. Каждая оперетта как бенефис!

Антракт!

Рука мужчины, тянущая мятый трёшник в театральном буфете, и требовательное:

— Шампанское!

Накрахмаленная наколка неизменно полной буфетчицы. Равнодушие всё знающей женщины.

— Шоколад?

— И крем-брюле!

Ещё один мятый рублик. Такой день. Круглые столики, тарелки с надписью «Общепит».

Девушки на шпильках. Крепдешиновые платья. Отставленный локоток, тоненькое колечко с камушком. О, да, серьги! След помады на стекле бокала. Дым сигарет и папирос. Щелчок портсигара.

О! Огни Москвы?

Звонок. Красный занавес. Взмах палочки. Волшебная музыка. Шиканье, блеск биноклей.

— Браво! Бис!

Поклоны. Музыканты собирают инструменты. Чёрные, коричневые футляры. Народ толпится с номерками. Шпильки — в мешочек. Изгиб женской ноги, округлое колено, рельеф икры, вытянутая ступня. И пальцами ноги пошевелить. Чуть слышное шуршание колготок. Пальто с меховыми воротниками. Варежки. Кожаные перчатки. Поцелуй в щёку.

Тяжелые двери… Пушистый снег.

— Ой, скользко!

Смех. Первый снежок. И запах, запах снега. Его скрип.

— Такси!

Такой день. Подъезд. Тепло батареи.

— Нет. Ну что ты!

Тёплые губы. Кружится голова. Запах болгарских духов «Может быть».

— Наташа!

— Иду, мама!

Торопливый поцелуй.

— До завтра! — шёпотом.

И мелодия.

И слова.

Без женщин жить нельзя на свете… бабушка была п­рав­а.