Жил-был мент. Записки сыскаря

Про детей

Смуров, старший сыщик по недоноскам мрачно смотрел на бумажки веером разложенные по его столу. Третья кража форточная за неделю. Тырили из квартир продукты, которыми запасались честные граждане к празднику Всех Трудящихся, читай к Первому мая. Тот который МИР, МАЙ, ТРУД. Ну, и продуктовые заказы соответственно. Склизкая тушка горбуши, перевязанная верёвочками, банка красной икры, батон финского сервелата, пачка гречки и конфеты «Мишка на Севере», ну и там по мелочи. Водку и вино граждане закупали сами. Всё это исчезло, а у одного терпилы ещё и испарился блок импортных сигарет, которые «Лаки Страйк» назывались. Происхождение которых потерпевший отказывался сообщить и клял себя за болтливость.

Смуров лениво раздумывал, кому скинуть эти кражи. КГБ, потому как сигареты производили наймиты загнивающего капитализма и могли завербовать с их помощью инженера водонапорной станции с целью узнать, сколько кубометров воды потребляют граждане посёлка «Северный», или свалить на военнослужащих стройбата, чей ЖБИ пыхтел в промзоне, благо имелся след сапога на подоконнике. В конце концов он принял мудрое решение. Он загнал кражу владельца сигарет в КГБ, а две другие — в военную прокуратуру. Довольный собой, он закурил. Пока бумажки будут бродить туда-сюда, квартал пройдёт. Да и вообще, по дороге могут потеряться. Конечно, воровать нехорошо, но при Советской Власти детская преступность должна снижаться, а не расти. В прошлом году было 13 детских преступлений, и Смурова поливали на всех совещаниях, потому как в позапрошлом 11. А не успел год начаться, так первого января один детёныш порезал до мёртвого состояния другого, второй случай был ещё хлеще: родного папу сожгли два брата и честно признались. Третий… так, недоносок разнёс витрину магазина, выпил на радостях ликёра финского и заснул под прилавком. Оставалось до конца года десять преступлений, и Смуров не знал, что ещё выкинут его подопечные. Поэтому и прикрывал задницу. Но с другой стороны нельзя было, чтобы форточный свинтус наглел. И Смуров здраво рассудив, что если след сапога, то это новомодные чуваки, что бродят в телогрейках, подпоясанные солдатскими ремнями. А тусуются они в двух местах: за ДК «Строитель» и за школой, что на Большой Академической. Школа была ближе, и сыщик поплёлся туда, проклиная дурацкую погоду, недоносков и статистику.

За школой он тупо рассматривал окурки. Окурки были разные, папиросные, дешевых сигарет и искомые от «Лаки Страйк». Утром он приехал в школу и на перемене зашёл в туалет. Два ершистых пацана с криками «Ты, чё мужик, ты мне руку сломал, конкретно!» и пачкой сигарет были вбиты в кабинет директора школы. Одуловатая директриса вздыхала:

— Какой позор!

Дети были выдворены в закуток секретарши и охранялись от попытки к бегству завхозом и физруком.

Директриса говорила про образование и внеклассную работу. Смуров молча подсунул её бланки объяснений. Она обречённо расписалась, что в её присутствии были опрошены и ты-ры-пы-ры.

— Нет, но если вам что-то надо, я всегда… Вы понимаете… позор. Школа на хорошем счету, никто не застрахован от ошибок!

Сыщик кивал.

Продукты лежали на чердаке в противопожарном

ящике.

Пацаны сидели напротив, изображая героев-подпольщиков.

— Вы чё, бежать куда-то собрались? — спросил, любопытствуя, Смуров, вспомнив, как он рванул из дома с буханкой хлеба, шматом сала и бутылкой воды на помощь кубинским барбудос, но был отловлен участковым дядей Толей и сдан отцу, который вспомнил, как он, прочитав Майн Рида и Фенимора Купера, захотел помочь американским индейцам и свалил из дома, но на автобусной остановке встретил бабушку, которая его и уговорила вернуться домой.

А потом они с отцом читали Чехова про Монтигомо Ястребиный Коготь. И лампа настольная горела, бросая жёлтый круг света в тёмной комнате, и чай был горячий, а по радио песни хорошие пели. И как-то глупым всё произошедшее казалось. Дома было хорошо и уютно. А мама пирог пекла с вишней, его любимый. Запах стоял…

Пацаны таких слов и погонял не знали. Просто хотели девчонок пригласить, выпить и закусить, а если получиться, трахнуться, а то уже им по 14, а ещё не разу. Не солидно. Опять же бухнуть, это клёва!

Смуров предложил им прогуляться. Они покорно пошли. Они стояли на Большой Академической. Сыщик показал им на противоположную сторону

— Парни, там Тимирязевский район. Там и только там. Ферштейн?

— Там дядя Коля, он мне так под дых дал, я чуть коньки не отбросил, — грустно пробормотал один из пацанов.

Смуров развел руками и поплёлся в контору, помахивая авоськами с продуктами и выпивкой.

В кабинете он плеснул в стакан коньяку, достал из пачки сигарету «Лаки Страйк», и ленивый синий дымок поплыл к потолку.