Стабильность
Савельев с утра кефир любил выпить и четвертушкой черняги заесть. Вот и сейчас он стоял у кухонного окна, прихлебывал кефир из пивной кружки, кусал черняшку, слушал ругань ворони, посматривая на дворника, шмурыгивавшего по аcфальту метлой.
Утро вообще и в частности было плохое.
Подполковник милиции начальник 16 отделения милиции города Москвы Савельев Виктор Степаныч допил кефир, мельком глянул в зеркало и, поправив фуражку, вышел во двор.
Милицейский «Бобик», постанывая внутренностями, посверкивая одинокой синей мигалкой и пукая дымком из выхлопной трубы, вкатился во двор. В машине пахло блевотиной, которую не мог перебить запах бензина и давно нестираных носков.
— На стадион.
Водитель кивнул и припал к рулю.
Стадион был районный. Невысокие трибуны, чахлая трава, гаревая дорожка вокруг поля, вытоптанные пятачки у футбольных ворот. По полю вышагивал зам по розыску. Сыщик покуривал, сидя на верхней скамейке трибуны. Вездесущие пенсионеры обсуждали что-то, размахивая руками, у одного из них болтался на груди бинокль.
Постовой, нагруженный рацией, сумкой, плащ-палаткой, свёрнутой в тугой валик, перетянутой ремешками, и с пистолетом в потёртой, порыжевшей от времени кобуре огорчённо разглядывал свои запыленные сапоги.
— Гильзы нашли?
Зам по розыску вытащил руку из кармана. На его ладони лежали две гильзы.
— Жилой сектор отработали, народ опросили, все живы здоровы, — скороговоркой произнес зам по розыску.
Савельев махнул рукой. За ним гуськом потянулись зам по розыску и сыщик. Постовой крутанулся на месте и быстро исчез. Пенсионеры загалдели ещё громче.
В отделении милиции было тихо. Дежурный позвякивал ключами в оружейке, тихо шлёпал сводки телетайп.
Свежевымытые полы блестели. Из туалета воняло карболкой.
Около кабинета начальника отделения милиции переминались с ноги на ногу два лейтенанта. Форма на них была новая, морды мятые и настороженные.
— Сгною, — тихо произнёс Савельев.
Лейтенанты изобразили раскаяние и строевую стойку.
Савельев с ненавистью посмотрел на телефоны. Потом взял трубку одного из них. Он позвонил ответственному по РУВД, потом в ГУВД. Вентилировал вопросы. Потом выдохнул и позвонил в Министерство. Потом на автобазу. Последний звонок был в автосервис. Хмыкнул и, забрав лейтенантов, убыл в РУВД.
Всё закончилось у начальника РУВД. Он завис над лейтенантами грозовой тучей. Колодки орденов и медалей на кителе сверкали, а полковник поминал родственников лейтенантов… их маму, их папу и их бабушек, дедушкам повезло… начальник РУВД устал.
Лейтенантам было уже всё по барабану. Им хотелось тишины, свежего воздуха и, больше всего, холодного пива.
В то время, пока лейтенанты лихорадочно искали мелочь по карманам и пили в подсобке магазина Мартовское, которое горчило и шибало в нос, подполковник Савельев широкими мазками рисовал оптимистическую картину. В описании картины, правда, присутствовали слова «выговор с занесением», «замполит» и «прокуратура», но это был реализм. Социалистический. Сами понимаете, мы к коммунизму на пути. А в дороге всякое случается.
Через день в 16-е приехала проверка из ГУВД, её возглавлял лысый полковник внутренней службы. Комиссия шелестела бумажками, проверяла порядок выдачи оружия и боеприпасов, опрашивала личный состав по правилам обращения с оружием. Потом комиссия убыла. Полковник, правда, задержался и получил комплект для ремонта «Жигулей». Из этого комплекта можно было собрать ещё пару флагманов отечественного автопрома. Но полковник не был слесарем-сборщиком, у него были свои проблемы.
Савельев выдохнул. А потом задышал полной грудью, когда Прокуратура, просмотрев материалы проверки комиссии, промолчала.
В запоздалой сводке прошло, что участковый в результате неосторожного обращения с табельным оружием произвёл выстрел в жилом массиве, жертв и разрушений не было, но ГУВД обращает внимание на усиление контроля и разъяснительной работы с личным составом. Номер отделения в сводке не значился.
Через неделю сыщик Лёха Бородин, корча рожи, рассказывал своему приятелю и соседу по кабинету Колбасьеву, вернувшемуся из отпуска, о случившемся.
— И вот эти два птенца из Вышки не поделили Тамарку, ну, ты знаешь, официантку из «Долины».
От сперматоксикоза они нажрались водяры и решили стреляться. Типа, дуэль. И идут они на стадион. За неимением Чёрной Речки. Достают по чистому листу и пишут предсмертные записки. Все свои долги прощаем и ничего не завещаем. Становятся спиной к спине, передёргивают затворы и идут, отсчитывая -надцать шагов. Потом поворачиваются, и один из них лапкой за лапку зацепил, пьяные ведь, и упал. Ну и трах-пах, мимо. А второй стал сначала столбом от перепуга, а потом начал шаманские танцы выделывать и кричать, что это не по правилам.
Тут и честные граждане подключились из соседних домов. Одни звонят и вопят, что стрельба. А один умник, матрос, акулами не доеденный, с балкона в бинокль зырит и семафорит по 02, что убит сотрудник милиции. И ночь такая лунная… Ну, тут дежурный в панике. Двух участковых нет с табельным оружием. Дежурный сыщика с постовым посылает. Короче, Агата и Нехристи. А те, пока луна за тучкой, хлесть этого летёху, который шаманские танцы танцевал у полегшего товарища в бубен. Ну, а матрос опять по 02 докладывает, так мол так и так: второго завалили. Вопит с балкона: «Полундра!» А сам, конечно, помощь медицинскую не оказывает. Наверно подводник, все исподтишка. Народ проснулся, картину из окон наблюдает за этой милицейской Цусимой и трезвонит, как колокольчики на русской тройке. Слова правильные говорят, о том куда Советская Власть смотрит, так скоро у нас негров линчевать начнут, что мы, слава богу, ещё не в Америке, где безработица и полиция трудящихся по головам дубинками бьет. Дежурные хренеют. Ответственные молчат и выжидают. Ну, а утром Савельев всё разрулил, у него однокашник там где-то служит, — и указательный палец Бородина показал на потолок.
— Это он из-за папахи подсуетился, — рассудительно произнёс Колбасьев.
— Ну да, — согласился Лёха и, хмыкнув, продолжил: — Этих лейтенантов Савельев так замордовал, что им не до Тамары, они всё больше парой ходят в поисках большой палки.
Через год полковник милиции в отставке Савельев прихлебывал кефир из пивной кружки, кусал черняшку и слушал ругань ворон, посматривая на дворника, шмурыгивавшего по асфальту метлой. Ведь для мужчины самое главное — стабильность, как говаривала его покойная жена. Полковничья папаха мирно стояла на полке в прихожей. Завернутая в газету, мало ли что…