Жил-был мент. Записки сыскаря

Нейтральная полоса

Среди зимы грянула оттепель. Серое небо немытой чашей повисло над Москвой. Коричневые ветки деревьев тоскливо гнулись под влажным ветром. В окно кабинета Смурова стучались капли дождя и, встретив препятствие, бессильно сползали вниз. Дежурство выдалось тяжёлым. С утра была квартирная кража, на которую приехала толпа начальников, которых облаял служебный пёс, чтоб начальство знало, кто тут главный. Сыщик тупо ходил по квартирам, спрашивая, кто что видел и, может, слышал. Граждане вели себя обычно, как три обезьяны адмирала Канариса, потом Смурова выдернули на пару бытовых трупов. Трупы были свежие и особо не воняли. Описание их тушек и получение справки от 12 подстанции скорой помощи заняло всего-навсего час, учитывая любовные позывы свежеиспечённой вдовы одного из жмуриков на вид лет 75-ти, изображавшую Марсельезу на баррикаде из книжного шкафа. В обед сыщик сидел на корточках у стены, глядя, как промывают желудок жертве несчастной любви, нажравшейся таблеток димедрола. Жертва икала и пукала. Смуров курил сигарету за сигаретой в ожидании, когда толстожопая жертва очухается и можно будет её опросить на предмет, а не довели ли её до само-

убийства.

В конторе дежурного сыщика поджидала пара терпил, у которых украли колёса с их сраных «Жигулей». Cмуров, начитавшийся под пиво с воблой ксерокопий книжек Карнеги, всем улыбнулся. Один из терпил понял, что это оскал смерти и растаял в сгущавшихся сумерках. Второй был нудный профессор марксисткой экономики, читавший романы Агаты Кристи и любитель Мигре. Столкнувшись с фразой «Да заебал ты меня!», профессор решил, что надо перейти на чтение крутых полицейских романов.

Смуров заварил чифирь, разложил бумажки, закурил сухую «Приму» из пачки, лежавшей меж рёбер батареи парового отопления. Большой палец правой ноги, почувствовав свободу через дырку зелёного армейского носка, блаженно шевелился. Жизнь казалась милым пушистым зверьком, а до конца дежурства было всего ничего.

И тут появилась она. В синей куртке-аляске, розовом свитере, чёрных брюках и с красивыми нервными руками.

— Это ты, дежурный опер? — шмыгнув носом, спросила она.

— Я, — ответил Смуров, хлебнув чифирь и запалил ещё одну сигаретку.

— У меня заявление, — она выдохнула, провела рукой по копне волос и спросила: — Закурить дашь?

Тяжело затянувшись сигаретой, она протянула паспорт и произнесла:

— Света меня зовут, я тут рядом живу, на Михалковской. Я его убила.

Смуров вздохнул и на всякий случай спросил:

— Насмерть?

— Нет, он к маме поехал.

Смуров тянул время до конца дежурства и поэтому задавал риторические вопросы:

— А чего не поделили?

— Понимаешь… — и тут сыщик погрузился в сложную систему жизненных отношений, описанных Шекспиро, и муссируемых другими авторами. Очнулся он на фразе «И тут я ему вилку в бок и воткнула».

— А он?

— Собрал свои вещи и ушёл. Ты его вернуть сможешь? Я заплачу, нет проблем, — она опять провела рукой по копне своих волос и стрельнула сигаретку.

— Завтра заходи, — добродушно сказал Смуров, получивший поцелуй и чуть не задохнувшейся под пахучей копной волос Светы.

В конторе было тихо. Смуров вынул магазин из пистолета, щёлкнул затвором. Спрятал кобуру в сейф. Глянул на свой стол. Из-под стекла, лежащего на столе, на него таращились с фотографий беглецы из мест лишения свободы, лица пропавших без вести, особо опасные и находящиеся в розыске. И подумалось ему… вот этот стол и есть нейтральная полоса между ним и людьми. Перейти её — так это от него зависит и очень редко от людей…